И Брет решил добыть эти самые вещественные доказательства.

Он пошел в гавань, зашел в магазин, торгующий корабельным товаром, и там, хорошенько посоветовавшись с продавцом и перебрав несколько мотков, купил двести футов крепкой веревки. Она была очень тонкой — почти бечевка, — но по прочности не уступала стальному канату. Он попросил продавца упаковать ее в картонную коробку и доставить в гараж, где они оставили «блоху». Получив коробку в гараже, он положил ее в багажник, и, когда Элеонора и Саймон пришли, чтобы ехать домой, Брет сидел в машине и с невинным видом читал вечернюю газету.

Они втиснулись в машину, и Элеонора уже включила зажигание, когда Саймон воскликнул:

— Погоди! Мы забыли отдать им старую покрышку.

Он вышел из машины, открыл багажник и вынул покрышку.

— А что в этой коробке, Нелл?

— Какой коробке? — спросила Элеонора. — Это не наша коробка.

— Это моя коробка, — сказал Брет.

— А что там?

— Секрет.

— «Джеймс Фрайер и сын. Корабельный товар», — прочитал Саймон.

Тьфу, черт! Брет и не заметил на коробке надпись. Саймон захлопнул багажник и влез в машину.

— Что ты там купил, Брет? Маленький кораблик в бутылке? Да нет, коробка для этого великовата. Просто модель судна — безо всякой бутылки? Галлеон в полной оснастке, которыми жители пригородов украшают свои буфеты, чтобы напомнить себе, что они принадлежат к нации мореходов и утешить морехода, который перевешивается через борт во время прогулки в Маргейт?

— Да ну тебя, Саймон! В самом деле, что там, Брет? Это и вправду секрет?

Если Саймон захочет узнать, что в коробке, он все равно так или иначе дознается. Не стоит секретничать и распалять его любопытство. Лучше сказать вроде как правду.

— Ну ладно, скажу. Мне кажется, что я разучился бросать лассо, вот я и купил веревку попрактиковаться.

Элеонора пришла в восторг.

— Брет, покажи мне, как это делается! Сегодня вечером, ладно?

— Нет уж. Сначала я поупражняюсь без свидетелей.

— Но ты меня научишь бросать лассо?

— Конечно, научу.

Если веревка сослужит свою службу, Элеонора его скоро возненавидит.

Когда они приехали в Лачет, Брет достал коробку из багажника и оставил ее на виду в прихожей. Беатриса спросила, что в ней, и была вполне удовлетворена его ответом. Больше на коробку никто внимания не обращал. «Как жаль, что в последние дни пребывания в Лачете мне приходится лгать дорогим людям», — подумал Брет. И сам удивился: почему у него так нехорошо на душе от этой маленькой лжи, когда все это время он лгал на каждом шагу?

А ведь еще можно оставить все как есть. Оставить веревку валяться в прихожей и не пытаться с ее помощью добыть улики. Эта веревка не годится для лассо, но можно поменять ее в магазине на такую, которая годится.

Однако, когда наступила ночь и Брет оказался у себя в комнате, он понял, что выбора у него нет. Он проделал путь через океан и обратно для того, чтобы изобличить убийцу. И он его изобличит.

Еще не оправившись от возбуждения скачек и ночного бала, все рано легли спать. Брет подождал до половины первого, потом вышел в коридор. Свет ни у кого не горел, и нигде не раздавалось ни звука. Брет спустился в прихожую и взял со столика коробку с веревкой. Открыл окно в столовой и вылез в темный сад. Потом тихо закрыл окно за собой. Подождал, не раздастся ли чей-нибудь голос, но все было тихо.

Осторожно ступая по усыпанной гравием дорожке, Брет дошел до травянистого выгона и сел на землю в тени деревьев, где его не было видно из окон. Там он достал из коробки веревку и начал навязывать узлы, на которые он будет опираться ногами во время спуска в карьер. Ему не нужно было освещения — его пальцы ловко делали привычное дело. Давно уже у него не было в руках веревки, и это знакомое ощущение придавало ему уверенности и спокойствия. Веревка была очень хорошего качества, вязать узлы было легко, и Брет чувствовал благодарность к фирме «Джеймс Фрайер и сын».

Закончив эту работу, Брет смотал веревку и перебросил моток через плечо. Через полчаса взойдет луна. Это будет тоненький серп и света он даст немного, но Брет захватил с собой два сильных электрических фонарика, а яркого лунного света ему сегодня и не нужно.

Он шел, останавливаясь через каждые несколько шагов, оглядываясь и прислушиваясь: не идет ли кто-нибудь следом? Но в полумраке ночи он не заметил ни малейшего движения. Даже кошки.

Когда Брет достиг подножия холма Десять буков, небо посветлело; всходил месяц, и он нашел тропинку, которая вела в Вестовер, без помощи фонарика. Некоторое время он шел по ней, а потом, завидев на фоне неба силуэт буков, свернул вправо и вскоре дошел до кустов, которые росли по краю отвесного обрыва старой каменоломни. Там он сел на землю и стал ждать. Но и на этот раз не услышал никаких звуков — только где-то на склоне вдруг пробежала овца.

Брет обвязал конец веревки вокруг ствола самого большого из выросших здесь самосевом молодых буков и сбросил моток через край обрыва. У каменоломни был и пологий край, где раньше оставался узкий проход, но этот проход давно завалило и там росли непроходимые кусты колючего шиповника. Старый Абель рассказал ему об этом в тот день, когда они сидели на холме и разговаривали о детстве Патрика. Абелю однажды пришлось спасать угодившую в карьер овцу. И он сказал, что в каменоломню гораздо легче спуститься по веревке с отвесного края. Вернее, иначе на дно каменоломни вообще нельзя попасть. Когда Брет спросил, есть ли там вода, Абель сказал, что воды там нет; во всяком случае не было двадцать лет тому назад, когда он лазал туда за овцой: под холмом есть проток, через который вода вытекает в море.

Брет подергал веревку, попробовал, не перетирается ли она в том месте, где привязана к дереву. Но у дерева был гладкий ствол, а там, где веревка лежала на каменистом выступе, Брет подложил под нее охапку травы. Брет спустил ноги с края обрыва, нащупал ступнями первый узел. Теперь, когда его глаза были на одном уровне с землей, он отчетливее увидел силуэты кустов на фоне сильно посветлевшего неба, а сверху — тень больших деревьев.

Ногами он опирался об узел, но руками еще держался за натянувшуюся под его весом веревку поверх обрыва.

— Не хотелось бы, чтобы ты отбыл в мир иной, не услышав от меня слова прощания, — раздался вдруг насмешливый голос Саймона. — Я мог бы просто перерезать веревку, и пусть бы ты думал — если у тебя останется время подумать — что она оборвалась. Только это как-то неинтересно.

Брет увидел его силуэт. Саймон стоял на одном колене над натянутой веревкой почти на краю обрыва. Брет мог бы достать до него рукой.

«Какой же я дурак», — чертыхнулся про себя Брет. Он недооценил Саймона. Саймон действовал наверняка. Он не стал дожидаться, пока Брет выйдет из дома, не стал красться следом за ним. Он просто пришел сюда заранее и ждал.

— Тебе ничего не прибавится от того, что ты перережешь веревку, — сказал Брет. — Я зацеплюсь за кусты на склоне и буду кричать, пока кто-нибудь не придет.

— Ничего подобного. Я эту каменоломню знаю, как свои пять пальцев. Прямо-таки сроднился с ней. — Саймон тихонько засмеялся. — Никаких кустов тут нет — летишь до дна без задержки.

А что, если соскользнуть на дно каменоломни прежде, чем Саймон перережет веревку? Собственно говоря, узлы Брет навязал для того, чтобы легче было карабкаться наверх. На них можно просто не обращать внимания. Сколько ему останется до дна, когда Саймон разгадает его замысел?

А, может, лучше… Да! Оттолкнувшись ступнями от узла, Брет резко подтянулся и занес колено над краем обрыва. Но Саймон, видимо, держался рукой за веревку, потому что он почувствовал, как она дрогнула.

— Нет, шалишь, — проговорил он и с силой наступил каблуком на руку Брета. Брет схватил его другой рукой за ногу, вцепившись пальцами в верхний край ботинка. Саймон ударил его по руке ножом. Брет вскрикнул, но ногу не отпустил. Выдернув правую руку из-под каблука Саймона, он ухватил его за щиколотку. Своим телом он закрывал от Саймона веревку, а чтобы рассечь ее позади себя, Саймону нужно было повернуться. Этого Брет ему не давал. Стоя на краю обрыва, человек чувствует себя очень неуверенно, если его держат за ногу.