Покинул кухню, засунул ноги в кроссовки, из рюкзака достал пачку сигарет и вышел в подъезд. Сел на ступеньки, закурил.

Снова уставился на дверь в квартиру Мишки. Плачет? Или Настя успокоила?

Повёл сегодня себя как полный идиот. Дебила кусок. Только ничего с ревностью поделать не мог. Слишком сильно люблю девчонку. Дышу ей. Хочу, чтобы все её мысли принадлежали мне. Чтобы каждая улыбка, каждый взгляд были предназначены только мне. Хочу, чтобы фамилию мою носила. Хочу вылизать её. Блять. Сломал сигарету. Курить больше не хотелось. В квартиру своей любимой и до одури желанной соседки хотелось попасть. В глаза заглянуть и спросить, почему матери моей поверила.

Ты проиграл, Антон. Игорь был первым.

Мишка моя. Моя золотая девочка. Обидчивая и ранимая. Видел по любимым глазам, полным слезам, что тут же пожалела о своих словах. Понял, что хотела зацепить больнее. Только бы избавиться от той боли, что в каждой морщинке на лице прослеживалась. Зацепили её слова? Нет. Я знал, что солгала.

Не могла она лгать, выгибаясь так в моих руках. Так отвечая на поцелуи.

Нежные стоны вновь в ушах зазвучали. Тихие, едва слышные. Облизнулся, желая почувствовать на губах вкус её кожи. Осёл. Какого хуя про других заговорил? Какого хера только перед глазами возникла картинка из прошлого, где Игорь к себе прижимал малышку?

Ревность. Разжигающая душу ревность. Словно серная кислота внутри плескалась, опаляя все внутренности. Я ревновал девчонку к брату, к уёбку, который вчера привёз её домой, а сегодня пытался взять силой. Эта ревность будила во мне неизведанное раннее желание убивать. Кулаками разбивать чужую рожу в кровь. Я бы разбил, но Мишка не дала. Права малышка, нельзя никуда мне влипать. Если посадят, Настя никому не нужна будет. Рано или поздно окажется в детдоме, где её просто сгрызут.

Что если бы я вопрос не задал? Что если бы ревность голову не подняла?

Девчонка сейчас бы сладко и протяжно стонала подо мной, а я бы вбивался в её тело на всю длину тела, пальцами зарываясь в золотистые волосы. Зажмурился. Член снова стоял колом. Будто не кончил от влажных и неумелых губ Мишки. Моя порочная и стеснительная малышка. Каждое клеточкой идеального тела моя.

Она сама предложила мне себя. Сама на колени опустилась.

В ванной комнате не сдержался. Просто не смог сдерживать желание. Сорвало все тормоза. Слишком беззащитным был взгляд. Влажным. Приоткрытые припухшие губы просили поцелуев. Маленькая, совсем маленькая грудь с торчащими сосками просилась в рот. Чтобы облизал. Прикусил поочерёдно соски.

Я идиот. Оскорбил Мишку.

Она клубочком свернулась под одеялом, мигом превратившись из раскрасневшейся и возбуждённой малышки в разбитую, готовую разрыдаться. Стоял возле кровати и не знал, как извиниться перед ней. Как попросить прощения за необдуманные слова. Как объяснить, что никак не могу научиться справляться с чувством ревности.

Смотрел на то, как вздрагивали плечи и сжимал кулаки. Что-то подсказывало, что в Мишке лезть не стоит. Не сейчас.

Бесило то, что за эти дни ни разу нормально не поговорили. И причиной всего этого был я. Ревнивый осёл. Идиот безмозглый. Вечно хуйню какую-то молоть начинал. Кто может объяснить, почему в ответственный момент я превращаюсь в безмозглого придурка? Куда девается мой холодный ум? Куда девается тот парень, которого знают все вокруг? Почему собственную боль и разочарование я пытаюсь перенести на самого любимого человека?

Громко?

Нет.

Три года назад, я понял, что от тоски можно сдохнуть. И это были не красивые слова. Когда узнал, что Мишка уехала, свалился с высокой температурой. В бреду видел Мишку. И выходит из этого состояния не хотел.

Позже узнал, что мой организм просто дал мне повод не ебашить двадцать четыре на семь. Не оттирать блевотину матери с пола. Не искать её по всему городу. И даже, как бы стыдно не было это признавать, не слушать капризы Насти. Не видеть довольную рожу близнеца. Почти идентичную той, что в зеркале каждый день видел. И не осознавать, что за стенкой нет Мишки.

Подсознание странная вещь. Все три года казалось, что из-за стены холодом веяло. Но стоило Мишке вернуться, будто солнце из-за туч выглянуло.

Снова тупое сравнение.

Но только так и есть. Это чертовски странно, но Мишка была той, с кем я не пытался быть кем-то другим. Её не пугала моя угрюмость. Моя ревность. Моя злость. Рядом с ней легче дышалось. Она заставляла чувствовать себя любимым. Стоило только её взгляду замереть на мне, я будто другим человеком становился. Не тем мальчишкой, пытающимся каждым словом и действием заставить всех полюбить себя. Я просто был любим. Даже когда грубил, намеренно причинял словами боль.

И я буду полным идиотом, если позволю Мишке уйти. Полюбить другого.

Других не будет. Никогда.

Эгоистично. Но я не был готов ей кому-то отдавать. Делить с кем-то её любовь. Её саму.

Дверь в квартиру Мишки открылась. Напрягся. Выпрямился. Настя вышла в подъезд, но мой взгляд прилип к бледному лицу с покрасневшим носом. Мишка дёрнулась, поджала губы и дверь захлопнула.

Ебучая мамаша. Что она блять наплела Мишке, что она поверила?

— Опять куришь? — голос сестры был полон недовольства.

— Нет.

— Миша ничего мне не сказала, — Настя надула щёки и села рядом со мной на ступени.

— Тёна, не лезь в наши отношения.

— Она так и сказала, — сестра тяжело вздохнула. — Почему вы ведёте себя как дети? Я как не увижу вас рядом, вы ссоритесь. Любите друг друга, а поговорить не можете. Сложно быть взрослой, — скосил глаза на Настю, — выдумываешь себе проблемы и расстраиваешься из-за них. Ладно. Не буду я лезть, раз вы настаиваете. Пойду обедать.

Сестра поднялась, перепрыгнула две ступени, поправила рюкзак на спине.

— Тош, я забыла совсем, — Настя ладошкой хлопнула себя по лбу, — завтра у нас экскурсия. Нужно, чтобы поехал кто-то из взрослых. Поедешь? Я с матерью не хочу.

— А деньги?

— Мы уже сдавали. Ты разве забыл? — Тёна вскинула брови, а я только плечами пожал. На школу слишком много денег уходит. То на подарки учителям, то на туалет, то на подарки и награды детям. — Дату экскурсии назначили на завтра, потому что тепло будет и солнечно. Сможешь со мной поехать?

— Поеду, — прикинув, что смогу сдвинуть работу, улыбнулся застывшей в ожидании ответа Насте.

— Ты лучший! — Тёна взвизгнула, обняла меня за шею и звонко чмокнула в щёку.

Усмехнулся, глядя вслед сестре, кинул взгляд на соседскую дверь и пошёл следом за сестрой домой. Мы поговорим. Обязательно. Немного позже.

Мишка

Подошла к большому белому автобусу, где толпились дети и их родители. В толпе взглядом выхватила знакомую светлую макушку Настюши. Рядом с девочкой стоял мальчишка. Темноволосый и темноглазый. Заметила, как Настёна смущаясь, заправила волосы за уши, после чего, будто опомнившись, тряхнула головой торопливо, волосами скрывая шрам на щеке. Сощурилась, когда мальчик протянул руку и несмело, немного подрагивающей рукой заправил волосы за маленькое ушко. Улыбнулась умилённо и прижала руки к груди. Интересно, это тот самый Даниил?

— Руки бы ему вырвать, — подпрыгнула и в панике уставилась на Тошу, каким-то чудом очутившегося за моей спиной.

— Ты что здесь делаешь? — нервно спросила, оглядываясь по сторонам.

— С сестрой еду на экскурсию, — парень был собранным и хмурым и будто чем-то недовольным. — Как понимаю, ты тоже едешь с моей сестрой на экскурсию.

Я неопределённо пожала плечами. Антон внимательно вглядывался в моё лицо и, казалось, искал ответы на известные лишь ему вопросы.

Прикусила губу и отвернулась, вновь взглядом прилипнув к Насте. Маленькая и хитрая лиса. Вчера слёзно просила меня с ней поехать на экскурсию, сказав, что Тоша работает весь день, а мать просить не хочет. Тёна, будто чужой взгляд почувствовав, повернула голову в нашу с Антоном сторону. Глаза девочки расширились, она приоткрыла рот и спряталась за своим одноклассником. Я с трудом скрыла улыбку.