— Смотри… — пробормотал Айзек, понимая, как глупо выглядит. Но Арто, с ее холодными лапами и злыми глазами, всегда была умной и понимала без слов.

Лампа погасла и через несколько секунд мучительной темноты под потолком зажглась единственная свеча. Она почти не давала света, и Арто в этом нерассеянном мраке казалось вовсе не женщиной и точно не помощником. Монстром со светящимися алыми глазами, кем-то из тех, чье присутствие ощущают те, кто боится темноты.

— Хреново, — согласилась она. — Это модерация. Не переживай, перед тем, как его купят, конвент вернут в тот вид, в котором он был. Но думаю новый владелец наведет тут порядок.

— Его… кто-то хочет купить? За конвент идут торги?..

— Я хотела тебя разбудить, но потом решила подождать. Утро должно начинаться с хороших новостей.

Айзек только растерянно моргал, цепляя ресницами матовый пластик очков, и не выпускал руку Арто.

В сети были миллиарды брошенных конвентов. Конвент Хенде Шаам не стоил ничего. У него не было аудитории, уникальной концепции или ностальгического коэффициента, то есть особых успехов в прошлом, которые можно было преобразовать в будущем. Айзек однажды заказал на бирже недельную атаку негативными отзывами, роняющими рейтинг — ключами в отзывах были слова «скука», «рухлядь» и «совершенно нечего делать».

Конвент не опасен и никого не оскорбляет, он просто бесполезен. Не нужно на него смотреть. Не нужно его покупать.

Дафна рассчитывала ему вероятность покупки всего пару месяцев назад.

Айзек никак не мог выпустить руку Арто. А рука не согревалась под его пальцами.

С тихим шипением погасла свеча и зажегся ночник, встроенный в стену дальше по коридору. Вокруг него хлопьями кружила темнота.

— Кто-то решил вложиться в рекламу, — усмехнулась Арто. — У конвента сейчас два потенциальных покупателя, и один из них интересуется эстетической концепцией, хочет оформить в таком виде приемную для своего конвента. А этот, соответственно, закрыть, чтобы не было дублей.

— А второй?

Айзек всегда хорошо себя контролировал. Поль не любил тех, кто не хотел оставаться в долгу, но любил Айзека, потому что он ничего не боится.

Раньше ничего не боялся.

Арто молчала. Он наконец разжал пальцы, и ее рука задержалась на секунду, прежде чем выскользнуть из его пожатия, оставив смазанный ледяной след на его ладони.

— Откуда мина, Айзек? Откуда в пустыне мина?

— Понятия не имею…

— А второй — Рихард Гершелл, — с явным удовольствием сообщила Арто. — Он на пенсии скучает, заинтересовался старой живописью. Хочет оставить интерьер конвента и цифровые копии картин в нем собирать.

— Поль ездит… Поль говорит, что пустыня дышит… мы проверяли песок вокруг лагеря, но не очень далеко, — зачастил Айзек. — Там, где Клавдий… там половина приборов не работает, мы и так далеко от сети… ты знаешь, власти ограничивают радиус действия, чтобы люди не уходили далеко… Сеть и надзор Дафны — это же преференция, ее дает город, а кому не надо — могут… но мы раньше не находили ничего рядом с лагерем!

— Ты, Айзек, сказочный идиот, — устало вздохнула она. — Как ты вообще умудрился оставить валяться в сети единственное, что тебе по-настоящему дорого?

— У меня рейтинга… не хватило… У Гершелла тоже не хватит! У него же социальный уровень!

— Он направил запрос в бюро по адаптации, — теперь голос Арто звучал из-за его спины. — Сказал, что у него тут сплошные стрессы, куратор был дурак и тот умер, денег на коврики на хватает и зарабатывать не дают, и может ему помогут приобрести этот никому не нужный конвент, где все равно нечего делать?

Айзек обернулся.

— Зачем тогда рекламировать конвент? Гершелл и так мог бы его купить…

— А если Гершелл вдруг наступит на мину? — Слова обожгли затылок. — Он, как покупатель, пока в приоритете, но кампания настроена так, что продолжится и после его смерти. Можешь поторговаться. Можешь пойти к Полю и попросить у него в долг — он тебе и рейтинг поднимет, и денег даст. Только поторопись, у кампании хороший бюджет.

Айзек потом не мог себе ответить, на что вообще рассчитывал. Он просто развернулся и ударил темноту, уже зная, что никого не достанет. Но неожиданно он достал — по костяшкам мазнул кашемир пальто. И вместо того, чтобы опустить руки, Айзек ударил снова.

Он бил честно и очень глупо, не подкручивая реакцию и точность прицела, еще и размахивал руками, лежа на дне абры. Но каждый раз он чего-то касался — холодной ткани, кончика носа, пуговицы, острого края отворота или мягкой челки. Ни схватить, ни ударить — только коснуться, скользнуть мимо, уводя в темноту бессильную злость.

— Все? — равнодушно спросила Арто. — Сам дурак, Айзек. Правда, иди и вмажь себе по роже, если так неймется. Теперь будешь слушать?

— Да, — выдохнул он. Выпрямился и улыбнулся. — Хорошая идея. Гершелл умный мужик.

— Это моя хорошая идея, — холодно сказала она. — Знаешь, что это означает? Что в конце что-нибудь пойдет через жопу. Скорее всего еще и будет куча трупов, и, возможно, я даже расстроюсь.

— Тогда зачем? — поинтересовался Айзек, поправляя рукава.

Приступ злости прошел так же быстро, как начался. Он действительно сам дурак — привык работать с людьми, которых легко обманывать. Привык быть хитрее и опаснее многих и во всем полагаться на Поля.

— А я не могу иначе, — в голосе Арто задрожали электронные интонации. — В моем приоритете… вернуться и помочь Леопольду. Правильно это или нет, разрушит это меня или нет, умрет ли кто-то, кому я не желаю смерти — не имеет значения. У Марш Арто был бы шанс передумать и выбрать цель получше.

— Она передумала, — осторожно сказал Айзек.

Он знал эту историю. Поль ему рассказал. И ему было жаль Арто, прямо сейчас жаль.

— Если бы она хотела любой ценой спасти Леопольда, она бы не пошла спасать девочку, — Айзек снова протянул руку, но на этот раз медленно и осторожно. И ему удалось сжать пальцы на обшлаге. — Чтобы спасти Леопольда ей нужно было кого-нибудь убить, например. Сделать что-то плохое. И она это понимала, но все равно пошла делать что-то хорошее. Может, ты тоже можешь…

— Нет, Айзек. Я не могу. Я рассчитана на основе наиболее часто принимаемых решений. А Марш Арто была очень деструктивным человеком. Всю жизнь. Десять минут до ее самоубийства просто не смогли уравновесить почти тридцать лет саморазрушения и пиромании. Тут что-то другое нужно.

Айзек сочувственно вздохнул. Арто медленно забрала у него руку. Теперь нужно было играть во врагов.

— Ты не станешь рассказывать об этом Полю, — начала она.

— Я не стану рассказывать об этом Полю, — согласился он.

— Ты поможешь Тамаре вернуться в город, если Клавдий умрет. Но сделаешь все, чтобы Клавдий выжил и тоже смог вернуться. И Гершелл, разумеется. Ты не станешь придираться к словам, искать лазейки в договоре и тратить время на то, чтобы меня обмануть. Ты просто сыграешь на моей стороне, а потом Гершелл передумает развешивать картины в твоем конвенте и продаст его тебе.

— Продаст?..

— Я бы не рассчитывала, что старый козел не заломит цену хотя бы из вредности. А теперь скажи, Айзек, откуда в пустыне мина.

— Я положил, — вздохнул он. — Слушай, до того, как ты появилась, Поль много чем занимался. Паучки твои… заметила, что он их неправильно сделал?

— Я знаю, что неправильно. Если бы я взрывала сделанных правильно паучков — от лагеря остался бы котлован и немного огнеупорного мусора.

— У Поля со взрывчаткой никогда не получалось. Но она ему чем-то очень нравится. Был тут такой мужик, Лайдо Оммель, таскал откуда-то старые мины, вроде той, на которую Клавдий наступил. Только та была совсем старая и дохленькая, хлопушка, а Лайдо иногда приносил… я не знаю, зачем делали такие. Поль говорит «война», но по-моему это хрень какая-то…

— И что дальше? Поль что-то взрывал? Мне стоит проанализировать новости и поискать другие теракты со взрывчаткой?

— Другие… нет, Поль не взрывал центр. Слушай, ну это же глупо, Поль хотел работать с Клавдием, а если бы Тамара умерла, Клавдий не стал бы…