— Я ведь ещё не поблагодарил тебя за то, что открыла мне глаза. Спасибо, Кира.

Надо же, зашёл с козырей! Нежные рукопожатия, проникновенные взгляды. Если так пойдёт дальше...

— Прошу внимания! — голос Алекса и звон бокала, край которого он чуть не проломил, молотя по нему ложечкой. — Хочу произнести тост за молодожёнов! Кир и Кира. Уже похожесть ваших имён говорит о многом, хотя для некоторых это — неожиданность, — хитрый взгляд на моего супруга. — Уверен, вы будете очень счастливы! За Кира и Киру! — он поднял бокал.

Раздались неуверенные хлопки и слабые одобрительные возгласы. Мы тоже подняли бокалы.

— Не вздумай осушить его до дна, — вполголоса повелел благоверный. — И так уже взгляд блуждающий, а ещё весь вечер и ночь впереди!

— А ночь здесь при чём? — поперхнулась я отпитым шампанским.

Константинидис воззрился на меня с искренним удивлением, но озвучить его не успел. С тостом поднялся ещё один гость, а за ним — ещё... Даже мать жениха произнесла несколько поздравительных слов — под испепеляющими взглядами Константинидиса-старшего, так и не поздравившего единственного сына с радостным событием.

— Так о чём вы говорили с твоим отцом? — без особого интереса спросила я.

— О моём наследстве.

— Вот как? Уже?

— Он выдворяет меня из компании.

Я вскинула на супруга удивлённый взгляд.

— Не смотри так. Отец пригрозил, что, если не женюсь на Эвелине, он это сделает. Я ослушался... Но тебе ведь мои деньги и не нужны — так ты говорила?

— Так. Что ж, ничего не поделаешь — попробуем прожить на мою стипендию, —нарочито вздохнула я.

Константинидис расхохотался.

— Ну, до этого не дойдёт, хотя идея мне нравится! У меня есть свои компании, мною основанные. Их доход — не миллиарды, а всего лишь миллионы, но, надеюсь, на первое время хватит.

— Попробуем уложиться, — поддакнула я. — Надо же: одной свадьбой перечеркнуть звание миллиардера и скатиться до уровня миллионера! Не жалеешь?

— Пока нет, — Константинидис перехватил мою руку, в очередной раз потянувшуюся к бокалу, но отпускать её не спешил. — Пойдём танцевать?

— С моей лодыжкой, которую ты вывихнул?

— А, забыл... — буркнул он. — Господи, только его и не хватало...

К нашему столику направлялся Алекс. Просиял нам обоим улыбкой, протянул руку мне и скосил вопрошающий взгляд на Константинидиса.

— Можно пригласить её на танец?

— У неё вывихнута лодыжка, — отрезал супруг. — Найди другой объект для соблазнения.

— Никого я не соблазняю — ещё даже и не пытался, — хмыкнул Алекс и с сочувствием в голосе обратился ко мне:

— А он, оказывается, ревнивый, ты это знала?

— Перевоспитаем, — махнула я рукой.

— Договорились! Позови, когда он перестанет рычать на всякого, кто к тебе приблизится.

И уже не очень твёрдой походкой отправился восвояси, а Константинидис наклонился ко мне.

— Никаких прилюдных интрижек, тем более с моими друзьями!

— Значит, можно не прилюдные? — я-таки завладела бокалом. — И не с друзьями?

— Ты о своём официанте? Разве не говорила, что с ним всё кончено?

— А разве ты не говорил, что я могу продолжать с ним встречаться?

— Говорил... — нехотя подтвердил Константинидис. — Ты действительно с ним помирилась? Когда успела?

Неужели это и правда ревность? Я глянула на благоверного из-под полуопущенных ресниц. Лицо помрачневшее, взгляд пытливый... Хотя вполне понятно, что после краха из-за измен Эвелины, любое упоминание о неверности пусть даже липовой жены будет восприниматься им, как личное оскорбление. Но на вопрос я не ответила — только уклончиво улыбнулась, попыталась отхлебнуть шампанское... и только шлёпнула в воздухе губами — супруг отобрал бокал и подсунул мне стакан с водой.

— Что за... — начала я.

— Ничего, — отрезал он, убирая мой бокал подальше. — Ещё немного — и под стол свалишься, а вечер ещё только начинается!

Я обвела чуть расфокусированным взглядом гостей, что-то пиликающих музыкантов и попискивающую под музыку певицу. Тоска да и только! И, покачнувшись, поднялась.

— Я передумала! Давай потанцуем!

— С лодыжкой, которую я тебе вывихнул? — съехидничал Константинидис, но тоже встал.

— И ещё представь меня своим... кем они тебе приходятся.

— Ты же на ногах едва стоишь — и не из-за вывихнутой лодыжки!

— А ты на что? Поддержишь, если буду падать. Идём, — и решительно направилась к гостям.

Вечер получился... занимательным. Видимо, всё ещё ошарашенные сменой невесты гости вели себя крайне вяло. Унылое застолье не шло ни в какое сравнение с разгулом помолвки, на которой я подрабатывала официанткой, и противоречило самому принципу греческих свадеб, славящихся безудержным весельем. И, решив, что нет ничего хуже, чем скучать на собственной, пусть и липовой, свадьбе, я пошла вразнос! Подкорректировав репертуар музыкантов, станцевала даже под такую древность, как Шакира, ламбада, YMCA и Las Ketchup. Устроила караоке, которое с жаром поддержали Алекс и ещё парочка девиц, с которыми он успел свести знакомство. Как мы с Алексом дуэтом проорали «Я свободеееен, словно птица в небесаааах!» из совсем не подходящей случаю рок-баллады Кипелова, вряд ли скоро забудем как я, так и присутствующие. Но или чтобы больше не подпускать к микрофону ни Алекса, ни меня, или просто уже надоело сидеть — гости начали танцевать и веселиться. Я снова встретилась с банкиром, пристававшим к наяде на праздновании помолвки, и с его «соперником» за внимание каменной красотки. Познакомилась и с остальными. Некоторые были вежливы, некоторые даже дружелюбны, некоторые смотрели свысока. В какой-то момент я заметила, что родители моего супруга незаметно покинули банкет, но мысленно махнула на них рукой. Не детей же мне с ними крестить! Вот они прелести фальшивого замужества — можно абсолютно не заморачиваться, если не понравлюсь окружению благоверного! Мой сизигос[1] тоже заметил отсутствие предков, и, видимо, желая показать, что ничуть не задет, начал веселиться ещё отчаяннее. Перебил половину посуды — на счастье, цветы, щедро развешанные повсюду, побросал в море — чтобы отогнать злых духов. А потом, раздобыв где-то несколько гранатов, разбил один о белоснежную стену виллы и сунул мне в руку другой.

— Давай, Клио, так нужно! Попробуй попасть, куда попал я!

— Зачем нужно? — я с удовольствием замахнулась гранатом.

— Для процветания и плодородия нашей семьи!

Моя рука сделала кривую траекторию, и гранат попал не в стену, а в пол.

— Нет, так никуда не годится! Хочешь, чтобы мы остались бездетными? — возмутился Константинидис и сунул мне ещё один фрукт. — Бросай снова, пока не попадёшь!

— Ты ничего не перепутал? — шепнула ему я. — Какие дети?

— Кажется, мы договаривались, ты будешь мне подыгрывать, — он легко подтолкнул мою руку. — Бросай!

Подавив желание разбить гранат о его голову, я всё же «отметилась» на стене — к истинному восторгу супруга, и веселье продолжилось.

[1]Сизигос (греч.) — муж, супруг.

Мы разбили ещё несколько ваз, хрустальных лебедей и украшавшие торт статуэтки брачующихся — невеста, заменить которую, естественно, не успели, была блондинкой, как Эвелина. Потом, не очень трезво улыбаясь в камеры многочисленных сотовых, мой сизигос и я начали торжественно разрезать свадебный торт — гигантское нагромождение из бисквита, крема и глазури. И тут выяснилось, что на празднование всё же заползла одна из «змей» — подруг Эвелины. Выскочив откуда-то сбоку, она выплеснула целый графин красного вина на моё белоснежное платье. Все оторопели, включая меня, а мерзавка приосанилась и выдала:

— Пусть и твоя супружеская жизнь будет...