Определение Сабы нравится Полине настолько, что даже губы подрагивают.

Определенно будоражит. А её всё так же будоражит вязкая темнота дворика.

– Ты же знаешь, что Гаврила твой…

Саба только начинает, а Полину тут же сковывает. Она мотает головой, обнимая плечи руками. Кощунственным кажется даже просто говорить о нем на празднике, устроенном отцом. Она больше в такие игры не играет.

– Не надо, Саб. Не хочу о нём…

Полина просит, но Сабина всё же настаивает. Поворачивается так же, как Полина стояла всё это время – спиной к залу, лицом к парапету, опускает на него локти, склонившись, ловит взгляд подруги…

– Не знаешь, значит… – её глаза горят, Полю это пугает, но во второй раз она уже не протестует. Смотрит, замерев. Ждет чего-то… – Твой Гаврила – его правая рука.

– Чья? – Полина чувствует себя тупой, но все равно спрашивает. Сабрина относится к её резкому поглупению снисходительно. Тянется и гладит по плечу, улыбаясь.

– Гордеева. Он что-то вроде серого кардинала. Всё умеет. Всё делает. Говорят, очень благодарен. Когда-то именно Гордеев вытащил его…

Из чего – можно не уточнять. Полина опускает голову, взгляд, кивает.

В ней тоже рождается благодарность этому Гордееву. Правда лично она озвучить её не осмелилась бы. Не её это дело.

Гаврила справлялся со своим, она со своим.

Они молодцы, что оба выкарабкались.

– А мой отец… Он… Знает? – конечно, этот вопрос лучше адресовать не Сабе, но судя по продолжающей блуждать по губам улыбке, Полина с адресатом не ошиблась.

– А что он сделает? Тем более у вас вроде бы… Поутихло.

Зрительный контакт снова разрывается, Полина фиксирует взгляд на периллах. Поутихло. Конечно. Как могло не поутихнуть после всего? Через восемь лет?

Бывали дни, когда она о нем даже не вспоминала. Только вернувшись, снова каждый день… И ночь каждую… И это никому не нужно. В первую очередь – ей. Но черт…

– А мы же венчаны, представляешь? – признание слетает с губ Полины для самой неожиданно. Она раньше об этом не рассказывала. Даже Сабе. Теперь же поворачивает голову и наслаждается взметнувшимися бровями.

Саба протягивает: «ооо», а Поля улыбается. Вот так… Она тоже умеет удивлять.

Рука привычно-ненавистным жестом тянется к шее, будто хочет там что-то найти.

Только Полина с тех пор ничего на шее не носит. Где-угодно, но не на шее. Сорванный крестик – подарок Гаврилы, который тот сдал в ломбард, – так и остался лежать на полу больничного кабинета, в котором ей делали аборт. Он и Полина изуродованная душа.

– Не развенчались почему?

Ответить Полине сложно. Правда слишком многогранна. Поэтому она просто пожимает плечами, возвращая ладонь на перилла.

– Повода не было…

– А ты хочешь? – удивление Сабины проходит быстро. За ним следует сожаление и осторожный вопрос. В горле у Полины сухо. Что ответить – она не знает.

Но ей и не приходится.

– Вот ты где…

Со спины подходит отец. Его внимание этим вечером кажется Полине излишним. В детстве она пищала бы от восторга, уделяй ей папа столько времени, как сегодня. В юности она не верила, что такое возможно. Сейчас же… Лучше бы этого не было. Она окончательно привыкла к одиночеству.

Отец вышел, чтобы вернуть Полину в зал – объяснять не надо ни ей, ни Сабине.

Подруга набирает в легкие воздух, чтобы сказать что-то, способное остановить Михаила, но Полина осекает попытку вскинутым взглядом. Говорит им: «не надо», читает в ответом сожаление…

Но и жалеть её не надо. В конце концов, каждый делает свой выбор. И каждый несет ответственность за свои поступки. Когда-то она могла пойти против и сломать себе жизнь. Решила же просто себя опустошить.

Уже возвращаясь в зал и снова чувствуя отцовскую руку на пояснице, Полина не выдерживает – между лопатки будто взгляд врезался.

Девушка оглядывается, замирает. Сглатывает, закрыв глаза.

– Что случилось? – притворная встревоженность в тоне отца на сей раз уже не волнует.

– Всё хорошо.

Полина врет в ответ на отцовский вопрос, а сама старается успокоить сердце.

По одной из дорожек прочь идет человек. Полине кажется, это Гаврила.

Отец никогда и ничего не делает просто так. Это – истина, о которой нельзя забывать.

Посвященный Полине вечер – тоже не случайность. Впрочем, как и знакомство с Никитой Дорониным.

Почти сразу стало понятно: Никита – это действительно новый Марьян, а её приезд – это начало пути, о котором отец все эти годы не забывал. Его дочь должна быть удачно инвестирована.

После того вечера были вопросы невзначай, «случайная» встреча с Дорониным в отцовском офисе. На эти выходные планируется новое абсолютно бессмысленное для Полины мероприятие, на котором, конечно же, будет тот самый Никита.

От вида и мыслей о котором Полю уже передергивает. Его взгляды липнут к коже и плохо смываются. Внешне вполне симпатичный парень кажется ей отвратительным.

От воспоминаний о нем подташнивает. Еще больше – от необходимости снова встречать.

В том, что отец так просто не отстанет, Полина не сомневается… И дико злится.

На него, на себя, на Никиту… Внезапно на Гаврилу.

Который зачем-то научил: с ней так нельзя.

А сам поступил ещё хуже, чем все вместе взятые.

Но самое ужасное, что не смотря ни на что, он до сих пор зияет в её сердце открытой раной.

– Куда улетела, малыш?

Вопрос Сабины возвращает в реальность, где Полина с подругой в её квартире.

Сидят за столом-островом, между ними – бутылка вина, наполненные им же бокалы, а ещё виноград, ежевика и несколько видов сыра на деревянной сервировочной доске.

Это Полина попросила Сабу приехать. Та, конечно же, не отказалась.

– Почему меня нельзя просто оставить в покое? – этот вопрос, конечно же, стоит задавать никак не подруге, но Полина не сдерживается.

В ответ получает улыбку и долгий выдох. Сабина опускает взгляд на бокал, будто размышляя, немного сощурившись снова поднимает его на Полю:

– Ты слишком хороша…

Комплимент звучит для Полины грустно. Она снова отворачивается к окну, чтобы смотреть, прикусив кончик языка.

Для чего-то «слишком», а для счастья – недостаточно.

– Я не буду с ним… – после долгой паузы Полина снова говорит первой. Как самой кажется – твердо. Саба кивает, не раздумывая:

– Конечно, не будешь. Только отец так просто не отстанет.

Полина это понимает. Кривится, берет бокал за ножку, делает несколько глотков.

– Тебе нужна альтернатива, Поль…

Замечание подруги звучит как бы осторожно.

Сабина катает по деревянной доске виноградину, смотря сначала на нее, потом только на застывшую Полину.

Она снова хмурится, ждет продолжения…

– Ну ты же сама понимаешь – отец будет давить, пока не сдашься. Он выбрал Доронина…

– Я ему говорила, в чем его обвиняют…

– И как? – Сабина задает вопрос, её губы подрагивают. Так, будто она и сама знает ответ. А может действительно знает.

– Глупости… Проблема в поведении девочки… – слышать такое от отца было откровенно больно. После этих его слов Полю ещё долго трясло. Но нельзя сказать, что прозвучало неожиданно.

В какой-то момент даже возникло желание поделиться воспоминанием из прошлого, когда такой же девочкой чуть не стала она сама – его дочь. Но опять же страшно услышать обвинения в свой адрес. Обвинения, которые спасший тогда Гаврила ни разу не бросал.

– Черт… – Полина ругается и встряхивает головой, отгоняя мысли, потом же смотрит на Сабу.

– Он хочет найти тебе мужа, найди сама.

– Я никого не знаю, – и замуж не хочу ни за кого. Окончание мысли Полина проговаривает только в голове. Сама понимает: эта опция всерьез не рассматривается.

– Почему это никого? – Сабина продолжает катать виноградину, смотрит на неё. Теперь и Полина тоже.

Договаривать не нужно. На кого намек – она понимает.