Не просит, но Гаврила и сам знает, как сделать ярче.

Отпускает грудь, съезжает вниз, дразнит клитор, ускоряет взрыв…

Чувствует сокращения, когда он происходит. Чтобы продлить – не сбавляет темп, а только ускоряет его.

Сам тоже дышит, будто марафонец. Куда-то ей в висок. Целует. Толкается. Мнет грудь. Толкается. Сам близок. Толкается.

Её начинает отпускать – он толкается.

Толкается. Толкается. Толкается. Под звуки шлепков и не жалея её нежную кожу.

Пока не взрывает его – так же охуенно, как когда-то. Так, что останавливаться не хочется.

В презерватив стреляет сперма, а он пытается оказаться глубже.

Он правда монахом не стал. Он со многими и до Поли был, и после, но так ярко – только с ней.

Гаврила замер на глубине, больно сжимая ее бедра снаружи. Но Поля не жалуется.

Не сразу, но Гаврила чувствует, что гладит.

Чуть влажные из-за пота волосы на его затылке. Снова плечи. Спину. Руки. Прижимается губами к основанию его шеи. Ведет носом вверх.

Дышит жарко в щеку. Целует в неё…

Гаврила уже может отмереть, но так хорошо, что не хочется.

И говорить. Ничего.

В её голове пусто, он это знает. Самому тоже хочется задержаться в этом чувстве счастливой пустоты.

Он только горбится сильнее, угадывая её бессловесные просьбы. Полина прижимается губами к виску, дальше отрывается, но ненадолго.

Кожи касается кончик её языка.

Она слизывает капельку пота.

Шепчет:

– Хороший мой… Гаврюша…

Заслуживает чего-то не менее нежного, но в ответ он сильнее сжимает её бедра. Выходит, чтобы перехватить и оторвать от столешницы:

– Блять, ещё тебя хочу.

Она не отвечает. Но за ответ ей засчитывается то, как сильно цепляется в его шею, как плотно обвивает торс ногами, а ещё что улыбается, спрятавшись всё там же, когда Гаврила несет её в душ.

Покраснела, наверное. Полюшка.

В спальне президентского номер темно, свежо и невероятно тихо. Только шуршит простыня, которую Гаврила медленно стягивает с голого женского плеча.

Двигается ближе к Полине. Тянет дальше, оголяя её идеальное тело. Вопреки темноте видит, что женские плечи покрываются мурашками. Прижимается к Полиной спине своим телом, к плечу – губами. Улыбается, потому что мурашки становятся куда очевидней.

Проезжается рукой по её спине, скользит по талии, гладит живот…

Полина спит – почти всю ночь без сна. В итоге не уснула даже – просто отключилась. Но её тело уже отзывается.

Она прогибается, вжимаясь попой в мужской горячий пах. Гаврилу уже снова топит желанием.

Сколько бы раз он её ни взял – голод утолить не получается. Она – его единственная настоящая зависимость. Только с ней невозможна передозировка.

Кружа пальцами под женским пупком, Гаврила продолжает нежно целовать в плечо, шею…

Знает, спустится вниз – почувствует, что она снова готова. Но сейчас спешит ему не хочется.

Поля просыпается, сделав глубокий вдох. На мгновение каменеет, а потом расслабляется. Накрывает своей рукой его, поощряет ласку.

Поворачивает голову и раскрывает губы, позволяя целовать в них.

Колено поднимает, направляя пальцы вниз…

– Ещё ночь? – горячая и потерянная, послушно переворачивается на спину, когда Гаврила просит.

Через секунду уже лежит под ним, оглаживая плечи, тянется губами.

Гаврила коротко целует в них, но быстро отрывается.

Полина – его главное божество. Он истосковался без возможности ей поклоняться. Каждой клеточке и каждому сантиметру идеально любимого тела.

Ему хочется к каждому прижаться губами.

– Почти утро, но ты спи… – он разрешает, чтобы целовать в подбородок, яремную ямку, ключицу…

Полины ноги обвивают торс Гаврилы и едут чуть вверх, когда он прижимается к груди. Облизывает ареолу, втягивает сосок и посасывает его… Сжимает губами, подмечая, что расслабленная Полина сглатывает и тихонько стонет.

Внизу уже пульсирует. Он знает. Но не торопится.

Занимается другой грудью, обласкивая её не меньше. Для остроты ощущений сжимает сосок между пальцами и даже немного крутит…

Полина отзывается на болезненную ласку дрожью…

Её руки по-прежнему сжимают плечи, иногда усиливая натиск и чуть царапая ноготками.

Гаврила целует ребра под грудью, продолжая ее ласкать, сжимать, поглаживать под аккомпанемент Полиных постанываний.

Живот тоже целует. Тазовую косточку. Лобок. Внутреннюю сторону бедра, сжав в ладони тонкую щиколотку и призывая отвести согнутую в колене ногу в сторону.

Полина позволяет себя раскрывать, не стесняясь.

Забрасывает руки за голову, прогибаясь в спине, когда чувствует мужское дыхание там, где так нужны прикосновения…

Он и языком её тоже заново попробует, но сейчас почему-то невероятно сладко именно мучать.

Поэтому просто целует, а дальше, продолжая придерживать за щиколотку, движется губами вверх под учащенное дыхание. Достигает лица. Смотрит в него. Ловит взгляд распахнутых глаз…

– Не спится? – шепотом шутит, чуть усмехаясь. А Полина очень серьезно переводит голову из стороны в сторону.

Приподнимается над подушкой на локте, находя своими губами его. Вжимается сосками в его грудь. Рукой проезжается по его телу, чтобы сжать член. Водить по стволу, тревожить раскрытую головку, вжиматься в нее же ладошкой, чтобы потом снова водить…

Направлять в себя, вести его членом по своим влажным губам, в его губы стонать, покачивая навстречу движениям своей руки бедрами…

Они вроде бы давно не подростки. Да и за эту ночь настоящим сексом занялись много раз. Но даже петтинг с ней сносит крышу.

Им нельзя без резинки. Они тогда уже доигрались. Но черт…

Гаврила снимает Полину руку, возвращает за голову. Держит обе, когда она снова коленями едет вверх…

Гаврила толкается в неё без защиты, чтобы замереть на грани кайфа…

Немного назад и снова глубже…

Забросить её ногу себе на локоть, и совсем глубоко, практически обездвижив.

Гаврила движется в ней, ощущая ни с чем несравнимое удовольствие. Отпускает руки, чтобы снова сжать груди. Накрывает губами вершинку, втягивает, толкается членом внизу.

Полина путается в его волосах, прижимая к груди плотнее.

Если они спят – лучше никогда не просыпаться. Лучше так и умереть.

Гаврила двигает бедрами то резко и рвано, то плавно и тягуче. Лижет грудь, снова ключицы и шею. Возвращается к губам, когда Полина совсем близка к разрядке. Она отчаянно сосет язык, прося трахать её быстрее. Он, конечно, не отказывает.

Каждый её оргазм – в чем-то особенный. Ему нужны все.

Полина кончает мощно. Так, что тело дугой, она запрокидывает голову и хватает воздух. Сжимает член очень сильно и бесконечно пульсирует.

Им заигрываться нельзя, Гаврила помнит. Но так сложно сдерживаться...

Он выходит, держится на одной руке, бродя взглядом по её раскрытому, пахнущему сексом телу в полумраке, а второй начинает водить по стволу.

Вспоминает, как поначалу боялся напугать её чем-то слишком пошлым или откровенным. А потом… Они так невероятно совпали. Она сама так зажигалась.

Кулак движется по её влаге, распределяя смазку по длине, Гаврила ускоряется, сжимая сильнее.

Возвращается к Полиным глазам, ловит взгляд – темный и внимательный. Она его тут же хочет. Только кончила – и уже снова готова.

Вжимается основанием ладони в плечо, толкает на спину.

Следит, как Гаврила садится, а сама Полина поднимается на колени и тянется к торшеру.

Когда в комнате зажигается не слишком яркий свет, она стоит над ним на кровати. Поднимает руками волосы, позволяя собой любоваться.

– Ты по-прежнему любишь смотреть? – спрашивает, делая восьмерку бедрами, не подозревая даже, насколько просто словами приближает его к оргазму.

– На тебя – всегда.

И врать не надо. На неё смотреть любит.

Полина улыбается, перебрасывает ногу через его, когда вторая – согнута в колене.