Хмыкает даже, проводя по черной блестящей голове огромного пса.
– Привет, Бой, – здоровается, будто животное может ответить. Слышит какое-то сочувственное «м-м-м»…
Да, брат. Ты прав. Всё плохо. Спасибо за поддержку.
Снова отвернувшись к окну, Гаврила прокручивает в голове варианты, что может заставить Полину всё же ослушаться. Любовь – нет.
Понятно, что эта гнида, скорее всего, угрожала.
Сломала Полю его. В очередной раз.
Чем?
Наверное, расправой над ним.
Только ему-то похуй. Он расправы не боится. Он боится вот такой вот жизни. Хотя разве ж это жизнь?
Кого-то вон в клетку сажают и вырваться не дают, а его свободой душит. Не нужна ему свобода. Он Полину свою хочет.
Услышав тихие-тихие шаги, Гаврила разворачивается и пробегается взглядом по девушке, ставшей причиной разрушения всех планов Кости Гордеева.
Ему сложно понять, что в ней особенного. Наверное, точно так же как Косте в жизни не понять, почему Гаврилу так клинит на Поле.
Не способная скрыть свой испуг девушка спускается по лестнице, с силой сжимая перилла. Она безумно напоминает его сестренку – Настю. Выглядит младше своих лет и излишне осторожной. Щеку пересекает заметный шрам.
Агата будит в Гавриле тепло.
Он не хочет стать для нее врагом. Только и помочь особенно не может. Что он вообще может-то?
Вроде бы всё, а по факту…
– Привет, хозяйка…
Гаврила здоровается, кивая. А Костина Агата кривится. По глазам видно – не нужно к ней так обращаться. Но что поделать? Костя так решил…
Глава 20
– Одевайся, Полина, – механически кивнув, Полина отдирает взгляд от идеального потолка в кабинете Павловны.
Под хлопки, которые издают латексные перчатки при снятии, встает с гинекологического кресла и начинает приводить себя в порядок.
Заправляя блузку в юбку, смотрит уже перед собой.
Она чувствует себя примерно так же, как когда-то давно. Опустошенной, заторможенной и глупой.
Раньше казалось, что это сочетание послужило её спасением. Теперь понятно – она стала соучастницей введения себя же в заблуждение.
Из-за Полининой спины доносятся клацающие и щелкающие звуки. Это Павловна делает какие-то пометки в компьютере на своем рабочем месте. Теперь перед глазами – вид за окном. Пасмурно, но красиво.
Хотя Полина отмечает красоту механически, потому что в этом мире больше не существует красоты для неё. Он потух. Не изменился, просто она изменилась.
Ещё жива, но уже как бы мертвая.
Она замужем давненько – больше двух недель. У неё даже на пальце красуется кольцо. Это – одно из правил её предсмертной игры. Зачем тянуть – сама не знает. Просто, наверное, вот сейчас по-настоящему расплачивается за слабость, за которую когда-то расплатился её ребенок.
Воспоминания отдают ноющей болью внизу живота. Она не настоящая – фантомная. Один из бесконечных флешбеков, в которые теперь Полину каждый день топит.
Её семейную жизнь, конечно же, нельзя назвать хотя бы насколько-то удачной, но и катастрофы вместе с женитьбой не произошло. Она произошла раньше.
В ушах звенит едкое: «Снова «не считается»?». Приходится жмуриться и мотать головой.
– Полина…
Девушка вздрагивает, услышав ожидаемое обращение. Оглядывается, встречается глазами с нахмуренной Павловной.
Она изменилась за эти годы. Через её руки прошли многие Полинины знакомые из прошлой жизни. Она по-прежнему считается лучшей.
А у Полины руки дрожат, потому что она в последние дни постоянно вспоминает…
Постоянно…
– У тебя есть какие-то жалобы или вопросы? Потому что по показателям и осмотру всё нормально. Ты давно готова рожать…
Вывод окатывает холодной водой.
Полина опускает взгляд себе под ноги и кивает.
Берет сумочку, подходит к столу врача, присаживается…
– Мне нужны самые надежные контрацептивы. Что бы вы посоветовали?
Когда-то ей было неловко спрашивать об этом же, сейчас же неловкости вообще нет. А вот Павловна хмыкает.
Смотрит на сложенные поверх сумочки девичьи руки. На кольцо, конечно же. Потом в глаза, хмыкает еще раз.
Складывает всё в голове по-своему. Правильно или нет – Полина понятия не имеет. Но лишнего врач не озвучивает.
Она и тогда не озвучила лишнего. Вот черт…
В день Полиного аборта ей на телефон пришло сообщение от ассистентки Павловны, в последнее время она прокручивает его в голове каждый божий день:
«Полина Михайловна, Людмила Павловна просила сообщить всем клиентам, что с 20 по 5-е число будет в отпуске. Поэтому, если есть необходимость записаться на прием, – лучше успеть до»
Она и сюда пришла с мыслью, что хватит смелости спросить.
– Самый надежный контрацептив – отсутствие секса, Полина. Но вообще ты же не ребенок давно, вряд ли нужно объяснять элементарные вещи…
– Объяснять не нужно, мне просто нужны контрацептивы, которые абсолютно исключат беременность.
Потому что она понятия не имеет, во что превратится этот ее… брак… А рожать какого-то другого ребенка она не хочет. Того, своего, она убила.
Полина выдерживает долгий взгляд гинеколога, а потом следит, как врач выводит что-то ручкой на листике.
Это, наверное, название. Полине становится чуть-чуть легче. У неё, кажется, одной проблемой меньше.
– Не существует средств со стопроцентной гарантией. Не хочешь детей – пей это без сбоев в расписании и не давай в себя кончать. Боишься венерических – не подпускай к себе без презерватива.
Такие советы от гинеколога в двадцать семь лет могли бы смутить. Полина же просто с благодарностью берет в руки маленький лист назначения и смотрит на него. Не читает название, а просто пялится, потому что куда-то нужно пялиться.
Она давно не встречалась с Сабиной – нет сил. Её тошнит от родителей. Ей больно от мыслей про Гаврилу. Ей душно в своем теле. Его хочется снять, но существуют подозрения, что это не спасет.
Об этом с кем-то хочется поделиться. Правда редко. Почему-то вот сейчас…
– У тебя всё хорошо? – Полину больше удивляет даже не сам вопрос, а его тон. Она замирает, смотрит на лист, слова расплываются…
Нет. Совсем не хорошо. Ужасно плохо. Катастрофически.
Она замужем за тем, кого ей назначил безжалостный убийца. Она не может решиться с этим покончить.
Она боится, что Гаврила будет мстить.
Вдохнув слишком глубоко и резко, Полина поворачивает голову и синтетически улыбается.
– Да, всё хорошо.
Врет, поднимаясь с кресла.
– Спасибо вам.
Взмахивает бумажкой. Упускает свой очередной шанс выплеснуть чуточку боли.
Идет к двери, с каждым новым шагом всё сильнее сжимая сумочку. Кусает нижнюю губу и хмурится.
Тормозит, только взявшись за ручку. Давит вниз, снова перестает дышать…
– Вы тогда знали? – спрашивает, не найдя в себе сил оглянуться.
Следующая за вопросом тишина к черту убивает остатки нервной системы. Одинаково страшно услышать и «да», и «не понимаю, о чем ты»…
– Заподозрила.
Полина кивает, закрывая глаза. Пробивает собой дно.
Она могла спасти себя, ребенка и Гаврилу. Ей только надо было быть немного сильнее. Самую малость. Просто доверять. Просто не сдаться.
– Я тебя не осуждаю, если ты об этом… – Суховатое заверение вызывает у Полины нездоровую реакцию – кривую улыбку.
Она вздыхает. Оглянувшись, шепчет:
– Зря.
* * *
Сразу же зайдя в аптеку, Полина спускается по ступенькам медицинского центра. Впереди у неё такой же бессмысленный и безнадежный день, как многие до него.
Своего мужа она особенно не интересует. Наверное, это и к лучшему.
У него своя жизнь, в которую отлично вписалась бы миловидная девка, согласная по первой же просьбе опускаться на колени и с восторгом сосать. Но отец подсунул ему свинью.
Точнее это сделали оба отца. Вместо жаркой туповатой телочки с огромным приданным, с ним живет депрессивная идиотка.
