Каждый из обитателей особняка греет Полине душу. Этот дом наполнен добром.

Сейчас она сидит в своей комнате, прокручивая в голове привычно заторможенные мысли, когда слышит тихий-тихий стук в дверь.

Встрепенувшись, поворачивает голову и даже вяло улыбается.

Дверь открывается на щелку, в нее заглядывает мисс-осторожность. Хотя уже миссис. Неимоверно красиво беременная Агата.

– Привет, ты не спишь…

Гордеева полуспрашивает-полуутверждает, а Поля кивает, спуская ноги на пол с кресла.

– Прогуляемся? Погода хорошая, тебе нужно. Да и Гаврила мне поручил тебя развлекать…

Манипуляция поручением Гаврилы вызывает у Полины еще одну улыбку. Это неправда. Гаврила не поручал. Это ведь она хозяйка в доме. Просто хозяйка она – несмелая. А Гаврила не разозлится на неё за вот такую маленькую ложь.

Её Душевный душевный не только для неё.

У Гаврилы с Агатой – нежная дружба. И, как ни странно, она совсем не вызывает у Полины ревности.

Он относится к Гордеевой, как к младшей сестрёнке. Он её и называет тоже так. Агата ему доверяет, Гаврила на неё полагается.

– Да, я тоже хотела предложить…

На самом деле, не то, чтобы хотела, но и отказываться Полина не видит смысла.

Надевает через голову свитер – одну из тех вещей, которые купил и привез ей Гаврила, спускается за Агатой по лестнице на первый этаж, чтобы тут набросить на плечи куртку, обуться и выйти навстречу последним осенним солнечным лучам.

Полина задерживается на пороге, всё так же с улыбкой следя за тем, как Агата забирает у Боя мяч и бросает куда-то на газон.

Вроде бы гибкий, но подчас по-подростковому неуклюжий пес несется за ним, лучась счастьем. Ему даже позавидовать можно – он невероятно искренен в своем восторге.

Агата оглядывается и манит за собой:

– Я скоро руку выверну с этой лошадью неугомонной… – бурчит, разминая плечо, пока Полина спускается, чтобы дальше прогуливаться вдвоем.

У неё еще местами ноет тело. Старые синяки иногда адски чешутся.

Она каждый вечер сначала трет тело с остервенением мочалкой в душе, мечтая поскорее избавиться от последнего кровоподтека, а потом придирчиво оглядывает себя в зеркале.

Там, на полу, в ней умерла покорно принимающая свою судьбу жертва отца и мужа. Но новая Поля не родилась. А имеет ли она право быть старой – ей пока непонятно.

Поэтому она застряла в каком-то промежуточном слегка примороженном состоянии.

– Ты ничего не делала со своей внешностью? – Агата удивляет Полю вопросом. Видно, что задает его, немного нервничая. Мнет пальцами длинный рукав выглядывающего из-под пуховика свитера. Коротко смотрит и отводит взгляд. – Серьезного… Грудь… Нос… Что-то такое…

Полине снова хочется улыбнуться, но она сдерживается.

Агата, судя по всему, и сама толком не знает, как правильно общаться с такой же женщиной, как она. Боится попасть впросак из-за излишней прямоты или наоборот – показаться дремучей.

У нее, наверное, сложилось впечатление, что все вокруг – лицемерные и вечно находятся в поисках чужих недостатков. Поэтому самой говорить о своих ни в коем случае нельзя. И отчасти это чистая правда. В то же время, она далеко не обо всем может поговорить с Костей или Гаврилой. Они по-другому смотрят и думают. Они её не поймут. А ей хочется, чтобы хотя бы кто-то…

И Полине не сложно стать этим «кем-то». Хотя бы так отблагодарить за помощь.

– Пока что не делала, но, если бы меня что-то волновало, – обязательно. В юности думала о том, чтобы поставить импланты в грудь. Мне казалось, она маловата. Но это был временный бзик. Потом радовалась, что не сделала…

Агата кивает, несколько секунд смотрит под ноги, плотно сжав губы, дальше вздыхает и снова смотрит на Полю.

– Я хочу убрать шрам. Очень давно хочу. Ненавижу его, – признается, кривясь. – Костя говорит, что ему похуй. А у меня аж руки чешутся иногда. Ну ужас же, скажи? Но пока беременна – нельзя. И пока кормить буду – тоже. А я еще немного боюсь, что могут ожоги после лазера оставить… Тогда вообще буду выглядеть, как цирк уродов...

До цирка уродов Агате, как пешком до луны, но Поля оставляет комментарий при себе.

– Не бойся. Просто клинику выбери хорошую. Хочешь, вместе выберем. Но если честно…

– Только не говори, что он незаметен. Я от Кости уже наслушалась. Это ему незаметен…

Полина собиралась сказать именно это, но спорить не рискнула бы. Поэтому поднимает руки, улыбаясь. Комплексы редко строятся на объективной оценке. Убеждать Агату в неподражаемости – это работа Гордеева.

– Жизнь одна. И она не так длинна, как может показаться. Если гложет что-то – меняй. Лучше так, чем потом жалеть…

Слушая «совет», Агата смотрит на Полю внимательно, немного улыбается в конце, но тоже не комментирует. Правда Полина и сама понимает, насколько это применимо не только к чужому шраму, но и к своим множественным.

– Гаврила когда-то очень нам с Костей помог.

Время от времени Агата начинает заводить аккуратные разговоры о Гавриле. Ей, наверное, страшно сделать хуже, но и лучше сделать – очень хочется. Она старается. Полина проникается к ней еще сильнее за то, как она заботится о Гавриле.

– Я хотела сделать аборт. Думала, не справлюсь с ребенком. Мне и сейчас страшно, если честно, но уже совсем не так. Я тогда не была уверена ни в чем – ни в себе, ни в Косте. Сидела в своей норе и каждый день Гаврилу просила меня к врачу записать. Он обещал, что запишет, а потом «забывал»… Каждый раз. Если бы не он…

У Агаты немного срывается голос. Она запрокидывает голову, чтобы сморгнуть слезы. Полина их же сглатывает. Они сейчас обе не совсем стабильные, но вроде как обе же верят в лучшее.

– Он знает, как страшно терять. Не мог тебе позволить это же пережить.

– Да. А я теперь не знаю, как его отблагодарить… Мне кажется, по-настоящему это только ты можешь сделать.

Полине нечего ответить. Она опускает взгляд под ноги, поднимает мячик Боя и тоже бросает так сильно, чтобы почувствовать боль в ребрах и плече. Чуть-чуть отвлечься. Не расплакаться.

Они гуляют по территории, выходят с охраной к речке. Болтают обо всяком – серьезном и не очень. Агате интересно обсуждать то, что обычно обсуждают девочки. Ей подобные разговоры явно в новинку и вызывают сдержанный восторг.

Полине – меньше, но общение с Агатой на нее совершенно точно не навевает скуку. Над ней не хочется потешаться за неопытность.

Когда девушка разговаривается, становится понятно, что человек она не пустой. Местами даже мудрый. Но и детство в ней играет.

Когда они идут обратно к дому, Агата замечает машину Кости.

Сегодня он приехал рано. Это понятно даже Полине, а Агата вообще взрывается восторгом. Вместе с Боем наперегонки несется к остановившемуся перед воротами Мерсу.

Полина не бежит, конечно же, продолжает идти в том же темпе, но и её сердечко ускоряется. Хочется, чтобы вслед за вышедшим навстречу жене Костей из другой двери вынырнул её Гаврила, но этого не случается.

Гордеев обходит машину и ловит Агату.

Она виснет на шее мужа, начинает его целовать в подбородок, щеки, губы, а он тянет вниз подскочивший пуховик.

Немного уворачивается, потом, смиряясь, целует, дальше отрывается от ее губ и хмуро вычитывает.

Полине снова хочется улыбаться.

Наверное, за то, что бежала. И за то, что расстегнута.

Раздав нежных звиздюлей жене, Костя опускает взгляд на Боя, приказывает что-то ему.

Но что Агата, что пёс реагируют на замечания в меру собственного желания.

И Костя, как ни странно, сдается. Только закатывает глаза, прижимая Агату к боку.

Подталкивает её в сторону раскрытых ворот, но сам же тормозит, когда жена кивает на медленно плетущуюся к ним Полину.

Взгляд, который Поля ловит на себе, будто сгущается. И речь не о каком-то особом внимании, желании... Боже упаси. Просто у Кости Гордеева она вызывает смешанные чувства.

Он с ней холоден, но и обузой не считает. Она ему не враг, но и лучшими друзьями им не стать.