Никто из членов поверженной группы не знал его настоящего имени. Шел слух, что оно неизвестно даже Криворотому Мэтту, хотя с обладателем «волчьей татуировки» коммодор был на короткой ноге: примерно год назад им чудом удался парный побег с юга Африки – из Кейптаунского Централа. Мэтт представил группе новообретенного напарника словами: «Мой братан. Доверять как мне!» Потому-то этот рослый субъект и получил прозвище Си-плас-Пи автоматом, в явном соответствии с символами татуировки. Псевдоимя новичок принял как должное, хотя охотнее откликался на более фамильярные варианты: Сиппи и Сип. За виртуозное владение ножами для метания он, по случаю, приобрел и почетное прозвище «Маэстро дон Ланцадор» – Метатель. Было дело: брошенный его рукой коротколезвенный японский сюрикен сбил на лету почтовую птицу с предательским донесением от внедренного в группу агента.

Ошеломленные яростью бузотера, стали понемногу приходить в себя и товарищи по безгрешному неглиже. Прилипнув голыми спинами к глянцу стен, они озирали ограниченное железом грохочущее пространство и пытались уразуметь, где они и чего такого добивается Сип. В том числе двое креолок, также обезоруженных, разутых и без специальных защитных рубах класса «Z». Девушкам оставили лишь плотные армейские бюстгальтеры цвета хаки и новомодные элайсовые штанцы-полуюбки. Очевидно, в их пользу сработала известная в мародерской среде опаска: «Интерес болвана к белью женщины-боевика чреват для него внезапной кастрацией в условиях полнейшей антисанитарии».

Одна из боевых подруг – остроглазая Гуайюса, приметив на руке Сипа кровяное пятно, пожертвовала ему спецнож, счастливо утаенный под чашей бюстгальтера:

– Ланцадор! Лови инструмент, маэстро!

Точным движением пальцев маэстро «склевал» подлетающий нож, как птица букашку, и торцом рукояти стал споро доканчивать начатое. С потолка сыпалось искристое крошево...

На ходу стряхивая с шеи и голой груди растительный мусор, приковылял Криворотый Мэтт, единственный из компаньерос обутый и при штанах. Лицо коммодора с постоянной полуулыбкой из-за старого шрама уже успело обрасти двухсуточной щетиной.

Сип даже оторопел:

«Что, двое суток в отключке?!.»

После чего машинально огладил умеренную шершавость собственных щек.

«Не похоже... Надо полагать, у коммодора щетина растет быстрее травы.»

– Чего уставился как шкипер на шлюху? – проворчал Мэтт.

– Пытался определиться во времени по твоей щетине.

– Ну и?..

– Если судить по моей, то ошибся на сутки.

– Просто отстаешь от меня по обмену веществ, – фыркнул Мэтт.

– Зато впереди по обезвоживанию организма, – Сип облизал шершавым языком запекшиеся губы. – Наркодурь осела?

– Мутит... – коммодор страдальчески сморщился. – Мозги как сухое овечье дерьмо, – он грубо выругался. – Что хорошо запомнил, так это смерть свою от вони жабьего пара в этой гребаной ловушке!.. Не врубаюсь – мы где? Уже на небесах или все еще на земле?

– В промежности... Наркодурь осядет, поймешь.

Мэтт криво усмехнулся.

– Слушай, братан, – сказал он. – Никак не возьму в толк главное... Так был жмур в потерне после той пальбы?

– Наркоатака была, – хмуро ответил Сип. – А что до пальбы... Палил ты, пардон, в свой собственный глюк. Реальной цели не было, Мэтт.

– Вот это класс!.. Выходит, я сам себе идиот?!.

Сип не стал развивать скользкую тему. По сути, коммодор заслуживал сочувствия: в коридоре-ловушке он ближе всех подобрался к двери сейфохранилища и немедленно получил струю «жабьего пара» в упор.

«Вообще-то, – подумал он, – если рассуждать с точки зрения законников... игры с боевой наркодурью должны были бы довести владельцев «Артемиды» до решеток Централа. Как пить дать...»

– Ужечь бы того скунса, который нас там подставил! – рука коммодора инстинктивно дернулась к бедру, где совсем недавно так органично смотрелся грозный двухсотзарядник системы Зубова. – Выясню, кто – порву в клочья!

– Прочеши гляделками нашу тюрьму – сразу и выяснишь, – негромко посоветовал Сип.

Мэтт обвел лежащих на грязном полу соратников налитыми глазами. Затем лицо его осветилось догадкой.

– Квасимба? – с сомнением произнес он. – Но его отсутствие еще не факт предательства. Может, мертв уже... Да и на скунсяру он мало похож. Такие не приходят к нам с рюкзаками алмазов, пусть даже необработанных!

– Вот тем самым рюкзаком он нам мозги по нужному вектору и направил, – гнул свое Сип. – А, собственно, для чего? Только ли ради банальной ловли?

Воздушная яма на несколько долгих секунд лишила собеседников опоры. Устоять на ногах удалось, лишь вцепившись друг в друга.

– Если Квасимба скунсяра, – внезапно вскипел Мэтт, – то... лучше бы ему взлететь на воздух! Бризантно! Иначе я сделаю из его черепа писсуар!

– Прижми пульс, коммодор. Пока еще не Квасимбу, а нас по воздуху волокут. Хорошо, что не очень бризантно. Знать бы еще, куда...

– На юг, Сип, на юг, будь он проклят! Куда же еще?!.

Намек на Южноафриканский Централ не понравился собеседнику совершенно.

– На юг, Мэтт, нам здоровье не позволяет, – хмуро сказал он.

– Утешил... мерси...

Поддернув штаны со взрезанной почти до колена левой штаниной, Мэтт выцедил себе под нос: «Ремень сняли, п-подонки!» – и взором мученика обвел прополотую напарником потолочную ниву.

Сип проигнорировал его печаль. Уцелевшая на ногах коммодора пара замызганных бутов стоила куда больше ремня.

«Надо бы сказать мародерам мерси за штаны и подошвы, – со злостью подумал он. – При случае...»

– Глаза убрал чисто, – одобрил Мэтт, разглядывая разбитые в хлам линзы. – А ухо оставил... Зачем?

– Ухо связано с говорилкой, – Сип указал на зарешеченное углубление трансдиктора в ряду экосветильников. – Есть шанс выйти с летунами на диалог.

– Диалог?!. – сложным изгибом полуулыбки Мэтт ухитрился выразить едкий сарказм. – И потому так шумно ломал самолет?.. Не чуди, Сип. Базар ни с какой стороны нам не катит, а делу тормоз.

– Без правильного базара нет правильной драки, – набычился Сип. – А если увидишь меня не при деле, лучше сразу врежь по затылку!

– Еще чего!.. – фыркнул Мэтт. – Ладно. Базар мотаем, но лично я никакого фарта не жду.

Сип трижды чиркнул ножом по решетке трансдиктора.

– Эй, соколы! – воззвал он по-русски. – В пустом небе грех не обменяться свежими новостями. Как базарить будем? Дойч? Инглиш? Франсэ? Эспаньол?.. Или самый популярный в мире... чтобы было понятно даже японскому городовому?!

Потолок отреагировал аудионастройкой: «...хрр-чвак, ию-яй-юи-юи... чвак...», – а затем чей-то молодой тенорок, словно бы подтверждая связь на борту, кому-то по-французски сообщил: «Он говорит на чистейшем русском!..»

Продолжительная пауза, и никакой реакции. Сип потревожил решетку вторично:

– Эй, орлы! У вас на борту проблема. Имеем в наличии бризантный гель, и шутить нам с вами, сами понимаете, некогда.

Неожиданно ответил густой бас с гортанным акцентом:

– Опасно блэфуешь, очень опасно!

– Горные орлы, – повернувшись к коммодору, пояснил Сип. – Ребята серьезные, в ситуацию въезжают с одного захода, так что базарим на равных.

Бас подтвердил:

– Ха! Конэшно, на равных, по-другому нэльзя... Но объяснитэ хотя бы, что собираетэсь подрывать? Свою желэзную спальню?.. Ну тогда крэст вам в руки, брыз-гэль под зад – и дэйствуйте с благословения божия!

– Как мне называть тебя, проповедник? – спросил Сип.

– Здесь я для всэх шеф-пилот.

– Уважаю пилотов, а шеф-пилотов вдвойне! Мое имя Лансьё... запоминай, пригодится.

– Очень мило, Мэтатель. На брудэршафт бокалы пить будэм?

– С тюремщиками? На брудершафт?.. Забавно. Не откажусь.

– Мы нэ тюрэмщики, – возразил бас. – Мы вольнонаемные пэрэвозчики.

– Ну-у-у!!! Тогда ты просто не вправе насильно нас куда-то везти. По крайней мере де-юре. Вот и напарник мой – он юрист – подтвердит.

Сип кивнул коммодору.

– Де-факто имеем: массовое похищение людей, – быстро сориентировался Мэтт. – Де-юре выходит: крупный висяк с уголовной начинкой. Законники впарят твоему экипажу по самые помидоры! И что твой экипаж отлепит на это там, на судебном ковре?