— Какое слово? — встрепенулась Ангелина.

— О! Моя малышка меня ревнует, — обрадовался Анатолий. — Я ей таких слов нашептал! Таких слов!

— Задушу! — пригрозила Ангелина.

— Понял, — кивнул Анатолий и затараторил, как прапорщик, докладывающий генералу: — Я попросил Катю, чтобы она наплела шоколадному зайцу о том, что Илья Голубев перед прилетом Виктора Каррераса посетил самого могущественного колдуна в нашем городе. И этот колдун наложил проклятье на того, кто посмеет покуситься на голубевское добро. К имуществу Ильи колдун приставил бдительное чудовище, которое денно и нощно охраняет стратегический объект, как кремлевские курсанты тело Ленина. По первости чудовище будет предупреждать злодея, но, если злодей окажется настырным и непонятливым, чудовище вступит с ним в схватку.

— И Виктор поверил?! — Ангелина хохотала до слез, представляя воочию рассказанное Анатолием.

— Куда ж он денется с подводной лодки, — снисходительным тоном пояснил Анатолий. — У него же вся семейка на колдовстве помешана. Помнишь, как он нам рассказывал, что его сестре еще в детстве напророчили карьеру певицы. А в конце всей этой свистопляски с похищением нашего друга Сандрин муж признался, что он от имени жены заключил контракт с какой-то известной студией звукозаписи.

— Да, тайны мадридского двора, — Ангелина посмотрела в зеркальце и отерла выступившие от смеха слезы. — Но что-то наша разведчица долго Виктору носки выбирает… О, вот и они! Легки на помине.

— Кликнул дерьмо, вот и оно, — нелестно отозвался о Викторе Анатолий.

Вернувшийся Виктор держался напряженно и, ожидая подвоха, испуганно озирался по сторонам. Поверил он или нет в сочиненные Анатолием и пересказанные Катей страшилки о мифическом охраннике сокровищ Голубева, но уши держал востро, словно хищник, вставший на охотничью тропу.

Через несколько минут Ангелина, наконец-то, доставила всю компанию к ресторану. Заждавшийся Голубев выскочил к дверям. Анатолий и Илья крепко обнялись, будто сто лет не видели друг друга, хотя расстались всего-то два дня назад.

За спиной Голубева покачивался, как былинка на ветру, в стельку пьяный адвокат Виктора.

— К-к-как д-д-долетели, г-г-господин Каррерас-с-с? — осведомился он, присвистнув на последней букве.

Натренированный Голубев выражался членораздельно, но алкоголем от него разило, как из винного погреба:

— Мы тут попытались прийти к консенсусу, но без вас у нас ничего не получилось.

— Так точно-с-с, — по-лакейски рапортовал адвокат. — Не получилось-с-с.

— Можете больше не напрягаться, — жестко отрезал Виктор. — Вы уволены! Завтра я найму другого специалиста, более компетентного и не пьющего.

— Но ты, зулус воинствующий, — вступился за собутыльника Голубев, — не быкуй! Мы тебе не рабы на плантации. Мы свободные граждане демократической страны.

— Я — ик, я — ик, — с перепугу заикал адвокат.

— Не дрейфь, друг! — Голубев хлопнул его по хребтине. — Я тебя в обиду не дам! Если он тебя уволит, я — найму! Ты мне нравишься, и, к тому же, тебя не нужно вводить в курс дела.

От удара икание прекратилось.

— С-с-спасибо, — просвистел адвокат. — Т-т-тогда, ес-с-сли я с-с-свободен, я п-п-пойду, пос-с-сплю, ибо ус-с-стал…

— Вызовите мне такси, — Виктор боялся вступать на вражескую территорию.

— И не думай даже, — Голубев щелкнул пальцами швейцару, чтобы тот проводил адвоката и перенес хозяйское радушие на новый объект. — У нас так не принято! На Бали ты нас встречал, а здесь — мы. По русским обычаям гостя кормят, поят, лаской привечают…

— В печку сажают, — пробубнил себе под нос Анатолий.

— Виктор, вы как относитесь к японской кухне? — любезный хозяин затягивал негра в ресторан, будто спрут заплутавшую рыбку.

— Японскую? — Виктор растерялся, явно не ожидая такого хлебосольного приема. — Нет, мне не нравится японская кухня. Не люблю теплое сакэ и рыбу с рисом. Кажется, она называется суши.

— Ну и правильно, — одобрил Голубев. — Настоящие мужики должны есть мясо, как наши древние предки. Для поднятия боевого духа. Ты водку пьешь? Или для тебя привычнее кубинский ром? — допытывался он у Виктора.

— Он ноги промочил, когда машину из сугроба выталкивал. Ему для согрева лучше водки выпить. А то еще простудится из-за нас, — переживала Катя.

— Заметано, — встрепенулся Голубев. — А вот и мои красавицы!

Из ресторана навстречу заморскому гостю выплыли две официантки в русских кокошниках с хлебом-солью и рюмкой водки на подносе.

Ангелина хмыкнула:

— Для твоего статуса гейши положены, а не барышни-крестьянки.

— А надоели мне эти кимоно и харакири, — отмахнулся Голубев, аплодируя девушкам. — Если отобью у Каррераса ресторан, поменяю японскую кухню на русскую. Виктор, а ты пельмени когда-нибудь ел?

— Когда жил в студенческом общежитии Кораблестроительного института, — Виктор принял от официантки рюмку, залпом выпил и закусил круто посоленным кусочком хлеба.

— А эти самураи, — Голубев покосился на японские картины с иероглифами, развешанные на стенах холла, — лопают пельмени с капустой! Извращенцы! В пельмени положено класть баранину, говядину, свинину, лучок, чесночок, перчик. А однажды я пробовал пельмени с медвежатиной… С них такой наваристый бульон остался! Мы его наутро по чашкам разлили и с опохмелочкой за милую душу приняли.

— Кончай нас баснями кормить! — аромат свежего хлеба щекотал ноздри, и у Анатолия засосало под ложечкой. — Где обещанные бифштексы с кровью?!

— Я мясо не буду! — отказалась Ангелина. — Мне как всегда…

— Салат с авокадо и кальмарами, суши с лососиной, тигровые креветки в бамбуковом соусе и сливовое вино, — перечислил за нее Голубев.

— Ну и память! — восхитилась Ангелина.

— Катенька, а что ты будешь кушать? — Илья поцеловал в щеку молодую жену, отшатнувшуюся от него как черт от ладана.

— Небритый! Весь щетиной зарос! Я буду блины с икрой и заливную осетрину, — капризничала она, растирая покрасневшую щечку.

— Прошу к столу! — Голубев, словно полководец во главе победившей армии, преодолел холл и в дверях зала картинно склонился, раскинув в поклоне руки.

На двух сдвинутых вместе столиках в центре зала царило невиданное изобилие: мисочки с салатом оливье, без которого у Голубева не обходился ни один праздник, истекали майонезом, нарезанная буженина пахла чесноком и гвоздикой, маринованные огурчики, помидорчики, перчики пестрели вперемежку с пучками свежей зелени. Суши и креветки для Ангелины имели бледный вид в сравнении с пышными румяными блинами и поджаренными до корочки бифштексами. Официантки заканчивали сервировать стол, расставляя тарелки и раскладывая приборы. Батарея вспотевших водочных и пивных бутылок внушала опасение, что застолье будет долгим и обильным.

— С чего начнем?! — подначивал Голубев. — С водочки, по-большому, или с пивка, по-маленькому? К пиву сейчас раков подадут…

— Тогда с пивка! — подхватил Анатолий, понимая, что друг хочет вусмерть упоить Виктора.

Теплые отварные раки, посыпанные мелко порубленным укропчиком, благоухали так призывно, что Ангелина отступила от правил и примкнула к компании мужчин. Вчетвером они оккупировали круглое блюдо и, стряхивая воду с рачьих хвостов, отрывали клешни, выгрызали из них нежнейшее мясо и запивали светлым чешским пивом.

— Штоб я так жил! — провозгласил тост Анатолий, и мужчины по-взрослому плеснули в бокалы водочки.

Захмелевший Виктор отнекивался, прикрывая бокал ладонью.

— Ты нас не уважаешь?! — взъелась на него Ангелина, подливая себе пивка.

— Уважаю! — кивнул ей Виктор. — Вас я очень уважаю!

Любвеобильному кубинцу русские женщины и по трезвому казались королевами. А после нескольких бутылок пива их красота затмила сияние бриллиантов на его дорогущем портсигаре.

— Вот и выпей за мое здоровье! — Ангелина собственноручно подала Виктору бокал.

— С удовольствием! — давясь водкой, шоколадный заяц выпил бокал до дна, улыбнулся сидящим за столом дамам и отошел в нирвану, припав головой к плечу Анатолия.