Очень много на Херсоне захватили трофеев. Одних только исправных автомашин, наверно, не одну сотню. Много захватили разной боевой техники. А на берегу – целые склады разнообразных продуктов. Наши хозяйственники здесь не терялись. Машины загружали продуктами: мукой, мясными консервами, молоком, медом, сахаром, вином…В общем, тут все было. Приехала и наша машина, и вместе с ней врач Незамов с Коротуном. Когда бои были, где-то отсиживались, а вот к трофеям как раз подоспели. Машину, конечно, нагрузили всем необходимым. Кроме продуктов, туда наклали кое-каких вещей. Особенно много набрали одеял и кожи. Прибыл на Херсонес и капитан Поликарпов. Пока шли бои, он той порой лечился от малярии. Сейчас, видно, полегчало. У него малярия особая какая-то, не совсем обычная… Тряска начинается обычно перед боем.
Немецкие войска рассчитывали ночью уплыть на пароходах в Румынию. Несколько пароходов подошло к Херсонесу. Погрузка шла в баржи. Несколько тысяч этой ночью отплыли от берегов Херсонеса. Должны были еще подойти пароходы, но не успели. Наше стремительное наступление на Херсонес перемешало все планы врага. Огромная многотысячная армия сложила оружие. Да и пароходы недалеко ушли от Херсонеса. Они были потоплены нашей авиацией. Некоторые баржи были разбиты совсем недалеко от мыса. Уцелевшие немцы с этих барж на разных спасательных средствах плыли к берегу. Плыли и держали в руках что-нибудь белое, чтобы по ним не стреляли, мол, сдаемся. Интересно было наблюдать с берегу за всем этим. Плыли на шлюпках, на бревнах и на досках, в общем, кто на чем мог. Одной рукой греб, а в другой держал высоко часы или еще что-нибудь и что-то кричал. Возможно, кричал, чтобы не стреляли, вот, мол, вам часы, только оставьте меня живым. А по ним действительно сначала стреляли. Потому, что ничего не разберешь, куда он плывет, от берега или к берегу. Так оно и было. Некоторые, боясь плена, удирали с Херсонеса на маленьких лодках. Но далеко ли так можно уплыть? Так или иначе, а все равно их ожидала гибель.
Колонна пленных растянулась не на один километр. Кажется, ей нет конца. Издалека можно посчитать за лесопосадку. Зелено…Первый раз мне пришлось видеть так много пленных. Говорят, что около 30 тысяч. Возможно и так. Среди пленных было много раненых. Помощь им оказывали их медицинские работники. Среди пленных было много врачей и фельдшеров. Легкораненые шли вместе со всеми, а тяжелораненых грузили на их же машины. За рулем машин сидели пленные шоферы.
На Херсонесе наступила тишина. Ни одного выстрела. Сейчас здесь глубокий тыл. Фронт где-то далеко-далеко отсюда. Уже перед самым вечером мы покинули мыс Херсонес. Ехали не более, как человек пять-шесть на машине. Вместе с нашими машинами ехали и трофейные. За рулем немецкой машины сидел немец, а в кузове – наши солдаты. В некоторых машинах ехали немцы. Их зачем-то взяло командование батальона. Когда наступила темнота, ехали со светом. Сейчас уже светомаскировка ни к чему. Вчера здесь еще был фронт, даже не вчера, а сегодня, и уже сейчас это глубокий тыл. Даже как-то не верится.
Вернусь немного назад. Когда закончились бои на мысе Херсонес, в воздухе появился большой немецкий транспортный самолет. Он сделал два круга над мысом. По нему открыли огонь из автоматов и винтовок. Он еще раз облетел мыс и врезался в воды Черного моря, примерно в трех-четырех километрах от мыса. Наверно, не было горючего на обратный путь, поэтому и решил погибнуть.
Ночью на машинах мы ехали не долго. Была сделана остановка у самого берега Черного моря. Какое красивое место! Кругом зелень…Пологий склон берега тоже весь в зелени. Весь следующий день мы здесь отдыхали. Бродили по побережью и в горах…Поблизости в населенных пунктах одни татары. Нашим солдатам предлагают вино в обмен на какие-нибудь вещи. Паршивый народец. Уже разносятся слухи, что татарское население в разных местах Крыма убивало наших солдат и офицеров.
Снова в пути. На несколько часов остановились в старом крымском городе Бахчисарае. Когда шли с боями по крымской земле, то как-то не особенно замечали красоту. Зато сейчас не можно налюбоваться! Сколько фруктовых садов и виноградников. И горы крымские красивые…Но лучше всего – это Черноморское побережье с многочисленными курортами и санаториями…Вот бы побывать после войны на этих курортах, покупаться в Черном море…А почему его называют Черным? Ведь оно ничуть не черное, а синее…
Остановились мы в 18-20 километрах от г. Симферополя, на берегу большого озера. Здесь вокруг расположилась не только наша бригада, а весь 19-й танковый корпус и даже другие войска. Озеро было сильно большое. Птиц на озере черным-черно, но стрелять не разрешали. Пуля не дробь, летит далеко и может вместо птицы в человека угодить. Землянок здесь не делали. Вместо них делали палатки на самом берегу. Ровно в 6 часов утра был подъем и всех до одного гнали в воду. Вода утром холодная. Хорошо обжигала. Сразу сонливость прогоняла. Даже капитан Поликарпов и тот лез в воду, хотя ему с малярией опасно купаться. Очень часто, почти через день, у озера вечерами показывали кино. В кино приходили и жители ближайших деревень. А сел около озера было много, и все они утопали в садах и виноградниках. Устраивали и концерты. А если не было ни кино, ни концерта, то организовывали танцы. На танцы много приходило девчат. А баянисты у нас были свои бригадные. Танцевать многие не умели, так что им приходилось быть только в роли зрителей. Но больше всего собиралось народу около плясунов. Особенно плясали кавказцы. Им и музыку не надо, организованно хлопали в ладоши и также организованно кричали «Асса!».
Весело здесь проводили время. Занятий никаких не было, так как личного состава в батальоне осталось мало. Правда, за последние дни понемногу начали возвращаться из госпиталя. Вернулась и санинструктор Ира Попова. Попили мы здесь хорошего виноградного вина. Вина у жителей было много. Они охотно его обменивали на трофейные вещи. Наши санитары немного потаскивали трофеи, захваченные на Херсонесе, жителям сел. Не только обменивали на вино, но и продавали за деньги. Особенно Коротун и, конечно, с согласия врача. Я в эти дела не вмешивался. Но я видел, как врач Незамов раскрывал кожаные чемоданы, обрезал кожаные голенища у немецких сапог и все это упаковывал в большой немецкий ранец. В этот же ранец он уложил меховое хромовое пальто. Другой такой же ранец он наполнил немецкими одеялами и еще кое-какими вещами. И чтоб эти вещи не похитили санитары, он их отнес в хозвзвод на хранение. В машине у него еще остался большой чемодан, который тоже наполнен с верхом. Здесь в основном были продукты питания. Скрывать нечего, жадность к вещам у нашего врача была. Даже фамильный чай, который мы получали на всех, он один забирал себе и ссыпал в специальный мешочек. И накопил он его порядочно. Нет…Я этим делом не занимался. Уж если что приходилось брать у пленных, так это часы, ну еще что-нибудь по мелочи. Ни ранцев, ни чемоданов у меня не было. Взять трофейных продуктов в машину – ничего тут особенного нет. Кормили нас, конечно, неплохо, но ведь банка мясных консервов или плитки шоколада, ни для кого не лишни.
Пока стояли у озера, все автомашины были приведены в полную боевую готовность. Каждую отремонтировали и заново покрасили. На бортах всех машин были нарисованы белые чайки. Это в честь нашей бригады. За форсирование Сиваша было присвоено звание Сивашская. В ремонте машин принимали участие пленные шоферы и техники. Несколько немецких машин, такие как техпомощь (летучка), легковая и еще несколько машин, были перекрашены и стали собственностью батальона. Здесь у озера эти пленные шоферы и техники чувствовали себя свободно. Их никто не охранял, и кормили их наравне с нами. В последние дни их куда-то отправили. Или работать, как специалистов, или в лагерь для военнопленных. Возможно, и то, и другое.
Пока мы стояли у озера, еще произошло одно важное событие, в котором принимала участие и наша бригада. По приказу Советского правительства все татары поголовно выселялись из Крыма. Все до единой семьи. Эта операция была выполнена всего за несколько дней. Делалось все просто. Заезжало несколько машин в татарское село и приказывали жителям быстро собираться, брать с собой только самое необходимое, а все остальное оставлять. На слезы не обращали внимания. Время на сборы давали ограниченное. Татар отвозили на железнодорожную станцию для погрузки в эшелоны. А со станции везли другие семьи и вселяли в эти деревни. Возможно, среди татар были и честные люди, но тогда было не время разбирать. Лес рубят – щепки летят.
