На машинах мы прибыли в «Ю-поселок». От станции он не так далеко находился. На следующий день к нам прибыло пополнение, сразу несколько сот человек. Вечером этого же дня состоялись похороны погибших товарищей на станции Партизан.
Через день мы уже находились на марше. Народу много, а машин мало, так что шли пешком. Машины везли только разное военное имущество батальона. И ехали на машинах только те, кто не мог идти пешком по каким-либо причинам. Дорога была тяжелая, так как начинало уже таять. Шли долго. Кажется, около трех дней. В одном населенном пункте была ночевка. Наконец, измотанные долгой дорогой, дошли до места.
Село, в котором мы остановились, было большое. Кажется, районный центр. Называлось оно Ново-Алексеевка. Все село было забито военными частями. Только для штаба батальона с большим трудом отвоевали большую хату. Личный состав располагался кто где. Некоторые подразделения расположились в свободных хозяйственных постройках, на чердаках хат, но большинство делали землянки. Мы со своим медпунктом разместились в курятнике. Кур там, конечно, давно уже нет, один только помет от них. Пришлось хорошенько его вычистить. Плохо было в том, что залезать в курятник приходилось ползком. Но потом мы вход в него расширили и даже сделали небольшое окно. Вообще, с каждым днем его усовершенствовали. Даже печку сделали маленькую из ведер. И топили эту печку старой соломой и резиной. Сделали и стол простейший и скамейку. А спали на полу, на соломе. С топливом в этом селе тоже было плохо. Для кухни дрова привозили откуда-то издалека. В этом селе все было истоплено, что можно. Были случаи, когда приходилось выдавать продукты сухим пайком. Не было возможности достать дров для кухни. У нас был примус, а из сухого пайка можно сготовить что угодно.
В Н-Алексеевке были полностью укомплектованы все подразделения личным составом. Здесь же получили недостающую боевую технику и транспорт. В общем, все, что нужно было, все было получено здесь. Дали и нам полностью санинструкторов и санитаров, а кроме того машину «Форд».
Коротко остановлюсь о санинструкторах и санитарах, которых нам дали в Н-Алексеевке:
1.Санинструктор Ира Попова, 1922 года рождения. Девушка бывалая. Прошла огонь, воду и медные трубы. Только еще у нас не бывала.
2.Санитар Коротун Марко Григорьевич, 1907 года рождения. Почти местный, Б-Белозерского района запорожской области. На гражданке работал ветсанитаром. Мобилизован после освобождения их местности.
3.Санитар Юрнаев Андрей Никифорович, 1908 года рождения. По национальности мордва. На фронте с начала войны. Был ранен. Имеет орден «Красной звезды». Телосложением его природа не обидела. До войны работал председателем колхоза на своей родине Оренбургщине.
4.Санитар и парикмахер Косматенко Михаил Трифонович, 1910 года рождения. Воинское звание старшина. Сверхсрочник. Более десяти лет уже в армии. И все время парикмахером.
5. Овчаренко Павел, 1912 года рождения. Втолкнули его к нам на должность санитара и в то же время просили по возможности беречь. Он замечательный баянист и часовой мастер. Мобилизован в армию совсем недавно. Пороху еще не нюхал. У нас он пробыл недолго. Попросту говоря, мы его потеряли. Дезертировал. А потом он оказался в штабе бригады ординарцем у майора начхимслужбы.
Шофером нашей машины был Вязгин Михаил, 1921 года рождения. Из г.Горького. Шофер он был хороший, и уже не новичок.
Находясь в Н-Алексеевке, у нас санитар Лобов заболел сыпным тифом. А еще спустя два-три дня заболел санинструктор Коломеец Александр. Обоих эвакуировали в инфекционный госпиталь. Не думали, что на этом закончится. Сильно боялись. Но больше никто не заболел. А первые больные – это две дочери хозяев, у которых мы занимали курятник под медпункт. Этих девушек тоже пришлось эвакуировать в госпиталь, а в самой хате сделать дезинфекцию. Этот случай с сыпным тифом наделал делов. Пришлось пережаривать обмундирование всего личного состава, а заодно и хозяев. Их еле пришлось уговорить. К счастью, очаг заражения пришлось уничтожить вовремя, иначе бы инфекция могла охватить многих.
Весна вступила в свои права. Снег уже весь растаял. Днем пригревает солнце и можно ходить уже в одних гимнастерках. А вот ночи холодные еще. В Н-Алексеевке мы пробыли что-то около двух недель, а затем погрузились на машины и выехали. Отъехав четыре-пять километров от Н-Алексеевки, мы остановились в голой степи, где нет ни одного кустика. Здесь начали делать землянки, а верх их накрывали брезентом. Для машин тоже копали бункеры. Через два дня началось что-то ненормальное. Даже зимой такого не бывало. Повалил снег, подул сильный ветер и все это, почти моментально, превратилось в такой буран, какие бывают только на Севере. Стало темно. Совершенно ничего не видно. На ногах не устоишь, сразу же сшибало и заметало снегом. Мы еле-еле успели залезти в землянку, а Вязгин Миша и санитар Юрнаев забрались в кабину машины. И такое светопреставление длилось чуть ли не двое суток. Всю нашу землянку замело снегом, брезент придавило чуть ли не до самой земли. Дышать стало трудно. Пробовали в проходе пробить небольшое отверстие для притока свежего воздуха. И только на второй день к вечеру начал утихать буран, и нас откопали Юрнаев с Вязгиным. Еще бы несколько часов, и мы бы задохнулись. Когда мы выбрались наружу, даже не верилось, что все это было наяву. Кругом бело. Даже машины чуть не полностью замело снегом.
Как только утих буран, сразу же начались спасательные работы. Некоторые землянки так замело, что даже признаков никаких нет. В общем, землянку за землянкой начали откапывать. А те, кого освободили от снежного плена, почти сразу же приступали к спасению остальных. Всю ночь шли спасательные работы. Без жертв все же не обошлось. Человека три в нашем батальоне задохнулись насмерть. Вот тебе, и весна украинская. Кто бы мог подумать, что такое может случиться?
А еще два дня спустя после этого бурана, наступила снова весна. Началась жара, и снегу как небывало. Снова начали ходить раздевшись, но на небо все же поглядывали. Как знать, что еще за номер может выкинуть небесная канцелярия?
Вскоре меня откомандировали за Сиваш, на Крымскую землю, дежурным военфельдшером при переправе. В подчинение мне дали санинструктора и санитара. Дежурный медпункт и свое жилье мы обосновали на крымской земле почти рядом с переправой. В крутом берегу были вырыты землянки, в которых жили саперы. В одной из таких землянок мы и разместились. Мост через Сиваш тянулся, кажется, километра два. Середину моста разделял небольшой островок. По обеим сторонам мост усиленно охранялся зенитной артиллерией. День и ночь по нему двигалась разнообразная техника и войска на крымскую землю. Сильно беспокоили немецкие самолеты. Каждый день и по несколько раз большими партиями прилетали они и бомбили переправу. Кроме того, немцы вели огонь по переправе из дальноствольной артиллерии. Немецкие самолеты прилетали даже ночью. Хотя и сильно бомбили переправу, но прямых попаданий было не так много. Если где-то разрушат мост, его тут же ремонтировали саперы. У них уже заготовлены специальные звенья для ремонта моста. Только сильный огонь из зенитных орудий и пулеметов не дает самолетам точно уронить груз. Сам по себе Сиваш не глубок, но в нем очень много воронок от бомб и снарядов. И вот в такие воронки частенько угадывали люди во время сильной бомбежки. А ведь переправлялись не только по мосту, а и прямо своим ходом по Сивашу. Эту переправу строили буквально под огнем врага. В общем, саперам тут досталось и сейчас еще достается. Много похоронено на дне гнилого и соленого Сиваша наших солдат и солдат врага. В то время, когда возводили переправу и переправлялись через Сиваш, на мелких местах находили трупы солдат еще гражданской войны. Вот сколько лет они лежат в соленой воде и до сих пор не разложились.
На крымскую землю я приехал с майором Борщовым, заместителем командира бригады по строевой части. Ох, и здоров же этот Борщов! И в толщину, и в рост Бог не обидел. Его тоже послали сюда. При переправе у него действительно был порядок. Даже когда налетали вражеские самолеты, он и тогда не уходил в укрытие, а руководил переправой, поддерживал порядок и спокойствие. Чтоб никакой паники! Бесстрашный он человек. А как многое зависит от таких людей, как он.
