Раненых уносили в подвал полукаменного дома, где находился штаб бригады. Подвал был большой и прочный, а штабных работников там почти уже не было никого. Всем приказано взяться за оружие.
Снова прямо на наше расположение шел танк. Не доходя до села, он остановился и начал прямой наводкой бить из пушки, одновременно ведя огонь из пулеметов. Бил точно. Почти все ПТРовцы вышли из строя. От пулеметного огня много вышло из строя разведчиков и автоматчиков. Танк стоял на таком месте, что к нему не было возможности подползти, чтобы забросать его гранатами. В дом над подвалом угодило несколько снарядов, но там уже наверно никого не было, все перебрались в подвал. Пушки, которые находились поблизости от нас, все вышли из строя. С каждой минутой убывали и люди.
Тяжело ранило подполковника – работника штаба. Несколько пуль пробило насквозь грудную клетку. Когда я делал перевязку, у него из горла шла кровь. Двое разведчиков, какой-то мл. лейтенант и, кажется, еще ординарец подполковника. осторожно понесли его на плащ-палатке в подвал. У самых дверей подвала от прямого попадания танкового снаряда все они погибли вместе с подполковником. Осталось два шага до укрытия, и вот сразу пятерых как не бывало.
Танк сорвался с места и ринулся прямо на нас, поливая свинцом направо и налево из своих пулеметов. Когда он достиг фруктового сада, где находились разведчики, под него сразу же кинули несколько гранат. Раздались взрывы. Танк кружился на одном месте, продолжая стрелять из пулеметов, пока кому-то из разведчиков не удалось поджечь его. С десантниками завязалась рукопашная схватка. Командир роты бегал среди разведчиков с пистолетом в руке, отчаянно ругаясь. А когда сюда еще ворвалось десятка два, не менее, немцев, раздалось: «Полундра! Бей фашистскую гадину! И тут началось такое, что и со стороны смотреть страшно. Около пылающего танка завязалась самая настоящая рукопашная схватка. В ход были пущены даже кинжалы. При сплошной автоматной трескотне среди прочих голосов выделялись голоса Зайцева, Скалетского и Жиделева. А немцы все прибывают. Бой идет уже по всему селу, так как немцам с помощью танков удалось ворваться в село со всех сторон. Обстановка с каждой минутой становится все тяжелее и тяжелее. Один за другим падают в жестокой схватке отважные разведчики. Немецкие танки уже разъезжают по всему селу, поливая из пулеметов по бегущим солдатам. Около подвала, где находился штаб и раненые, стояла легковая автомашина. Она зачем-то и куда-то поехала, и сразу же была разбита снарядом, выпущенным из танка. Кто в ней находился, я не знаю точно, но уже потом, позже, говорили, что в машине были командир бригады и еще какие-то штабные офицеры.
Битва не утихала. Сражались все, кто только мог держать оружие. Подрывали и те танки, которые уже разъезжали по селу. Рано еще немцам праздновать победу. Сейчас уже по всему селу идут ожесточенные рукопашные схватки.
Разведчиков начали теснить, отстреливаясь, они начали немного отходить. Но отходить-то некуда. Сзади тоже немцы. В подвал, где находились раненые, ворвались немцы, оттуда послышались крики раненых, затем автоматные очереди. Вот сволочи, даже раненых, и тех не пощадили. Самые настоящие изверги!
Теперь уже все перемешалось…Развед-рота в этих схватках как-то, сама по себе, распалась, перемешалась вместе с другими подразделениями. Сейчас уже не было никакого порядка, фактически боем никто не руководил. Каждый сам себе командир и сражался, как ему подсказывала совесть. Тишины нет. Бой продолжается…
Хотя и не утихал бой, но и уже похоже было что-то на панику, хотя и паникой назвать нельзя, так как люди сражались. Но уже не то…Отстреливаясь, все куда-то бежали, а ведь бежать-то некуда…А все равно куда-то бегут, пока не скосит пуля или не подомнет танк.
Под градом пуль командиру роты Степанову, Скалетскому, мне и еще трем, кажется, разведчикам удалось добежать до большого фруктового сада и там залечь в разных местах. Тут уже находилось много солдат и офицеров из разных подразделений. Вскоре сюда еще подбежали несколько человек. Почти рядом со мной легли какой-то майор- артиллерист и молоденький старший лейтенант. Ст. лейтенант был ранен в левую руку, и я хотел его перевязать, но он отмахнулся. – Ни к чему. Все равно скоро конец- сказал он. – Да…Настоящая трагедия, – сказал майор, – пожалуй, конец… Из корпуса обещали помощь. Ждали танки придут. Теперь уже все. Жаль… Майор еще что-то разговаривал сам с собой, но я уже не слушал. Прямо на нас шел танк. Я зажмурил глаза и прижал голову к снегу. Лучше не видеть…Теперь уже все…Смерть… Танк прошел совершенно рядом, но кто ему попал на пути, всех раздавил. Попала под его гусеницы девушка-санинструктор, которая лежала совсем недалеко от меня, каких-то метра два, не более. Даже страшно смотреть! Многие попали под гусеницы этого танка. Затем через сад еще прошел танк, но подальше от нас. Наклоняясь, недалеко от меня, где я лежал, пробежал в/фельдшер Алаев. Я окрикнул его, но он, видимо, не услышал. Еще успел увидеть пробегавшего с чемоданчиком в руке нашего писаря развед-роты.
Опять плотно пришлось прижать голову, на этот раз от пуль. В сад бежали немцы, что-то крича, стреляя на ходу из автоматов. Из саду открыли огонь по немцам те, у кого еще были в дисках патроны. Но огонь был слабый. Ст. лейтенант здоровой рукой вытащил пистолет и всунул ствол себе в рот, но выстрелить не успел. Майор ударил по руке, и пистолет отлетел в сторону. Кому нужна такая смерть? Уж если умирать, так с подвигом, а не такой дурацкой смертью. Герой, тоже, нашелся… В это самое время недалеко от нас взорвалась граната, брошенная немцем. Граната была с длинной деревянной ручкой. Такие гранаты я раньше видел не раз. От взрыва гранаты ст. лейтенанта убило сразу насмерть. Майора ранило в голову. Видать, несколько, и меня в лицо тоже, не особенно сильно. Затем взорвалось еще несколько гранат, только в другом месте сада. Совсем с другой стороны в сад вошел танк с открытым верхним люком, из которого по пояс виднелся немец. Немцы отовсюду бежали в сад, не встречая никакого сопротивления. Никто по ним уже не стрелял. Да и вообще, выстрелы уже раздавались очень редко. Бой, видно, заканчивался. Ко мне подошел огромного роста немец с курчавой рыжей бородой. Направив на меня автомат, он пнул меня в бок легонько своим большущим кованым сапожищем. – Русь! – рявкнул он и еще что-то сказал, но я больше ничего не понял. Я понял одно, что мне приказано встать. Я встал на ноги. Немец начал обыскивать меня. Из карманов все повытаскивал. Забрал все, кроме документов. Даже наши советские деньги взял. Забрал маленький бельгийский пистолетик – подарок разведчиков. Из санитарной сумки тоже все вытряхнул. Перевязочный материал не тронул, табак и несколько сухарей тоже не взял, а вот две небольших баночки американских колбасных консервов забрал себе и тоже сказал – Гут! Карош, американц. Затем еще посмотрел ремень, но не взял, не понравился, видимо.
Майора тоже обчистили. У него даже ремень с двумя портупеями сняли. Обыскали даже убитого ст. лейтенанта. Когда меня обыскивали, я имел возможность осмотреться кругом. Где же командир роты со Скалетским? Среди пленных в саду их что-то не видать. Может, погибли…Убитых валяется много. Но и среди убитых, даже на значительном расстоянии, я бы мог узнать его. Неужели попал под гусеницы танка? Нет. Не должно быть. Такой под танк не угадает. И все же, их здесь не видно. Ни ротного, ни Скалетского. А они были здесь. Неужели каким-то образом сумели выбраться из сада и где-то укрылись. Возможно и это, хотя трудно поверить. Но если только они вырвались из сада, то Скалетский, наверняка, сумел где-нибудь укрыть своего командира. Пожалуй, так и должно быть. И в это хотелось верить. А вот что же ожидает нас, кого взяли в плен? Неужели расстреляют?
Из сада нас выгнали на главную улицу села и остановились, а тут уже стояло много пленных. Среди пленных были и офицеры. Тут же и раненые находились, которые могли еще двигаться на своих ногах. Среди пленных были и в/врачи и другие медработники, которые уже оказывали помощь раненым. Мне тоже сделали перевязку, а затем и сам я начал делать перевязки раненым. Среди пленных были и наши разведчики, кажется около десятка человек. Некоторые были легко ранены. Но, ни ротного командира лейтенанта Степанова, ни его ординарца Скалетского, здесь не было. Не было здесь и Зайцева, Синявина, Кальки, Жихарева, Кузнецова и других отважных разведчиков. Неужели все они погибли? Никак не хотелось в это верить. Возможно, где-нибудь укрылись. Село большое, не все же закоулки обшарили немцы. Из этих разведчиков, кто попал в плен, ничего не знают о вышеупомянутых товарищах. Удивительного ничего здесь нет, так как в конце боя не разберешь, что творилось. Все перемешалось. Среди пленных разведчиков был старший роты Махиня.
