Я не понимаю, всего, что говорит Фулла, но чувствую ее боль, как свою собственную. 

Она давно отчаялась. 

Они все отчаялись. 

И именно поэтому я стала для них лучом света, который они не хотят потерять. 

И собирая в кулак всю свою волю, я задаю ей последний вопрос: 

- Я выживу после того, как закрою пролом? 

Молчание. 

Такое, что я едва ли не начинаю смеяться истерическим смехом. 

Все они говорят мне о том, что я должна сделать, умалчивая об этой крохотной детали. 

- Если захочешь, милая, - вдруг произносит старуха, вводя меня в ступор. – Если поймешь по какую сторону остаться. Ты сама выберешь свою судьбу. Ты достаточно сильна для этого. 

Ветер колышет занавески на моем окне, а комната погружена в полумрак. 

- Здесь непривычно пустынно, - произношу я, обхватывая себя руками. 

- Здесь так же, как и всегда, - тихий шепот Александра сзади, но он не касается меня с того момента, как мы ступили на землю Хаята. – Я приказал, чтобы в твоей комнате все оставалось на своих местах. 

Меня пробивает нервная дрожь от предвкушения чего-то важного. 

Все стало по-другому. 

А может это я?.. Возможно, это я стала другой?.. 

Невольно вспоминаю слова Виеры и понимаю, что она права. Кто-то из нас должен дать слабину. И это явно не будет Александр. Он не сделает шаг мне навстречу, потому… Потому что я уже отвергла его чувства один раз. Сбежала от него, причинив боль, и он не может просто забыть это. 

- Ощущение переезда, - произношу я, сильнее впиваясь пальцами в кожу. – Оно всегда делает помещение каким-то другим. Открывает его суть. Я была маленькой, когда мы бежали с Аркануума, но отчетливо помню свое удивление, когда стены в особняке оголились, и он стал словно бы чужим. Пространство – ничто. Домом его делает то, чем мы его наполняем. – Оборачиваюсь к нему, встречаясь с пылающим взглядом, и чувствую, как желудок проваливается куда-то вниз. – Я не хочу быть такой, Александр. Я не хочу, чтобы меня наполняла ярость и ненависть. То, что я почувствовала сегодня на арене…

- Тшшш… - тихо произносит он, подходя ко мне вплотную и прикладывая палец к губам. – Ты никогда такой не станешь. Ты не Астарта.

- Но…

- Никаких «но», Алира, - с болью в голосе произносит он. – Я должен был сказать тебе это раньше. Должен был не гасить твою Силу своей, а сказать, как направить ее. Твой дар – свет. Он может созидать, а может разрушать. Успешно в равной степени. Пока не полностью владеешь своей Силой, ты порождаешь лишь редкие вспышки, спровоцированные внезапными эмоциями. И к сожалению, - он грустно усмехается, - пока что это только злость и ярость. 

- То есть, ты хочешь сказать… - тихо шепчу я. 

- Твоя Сила не разрушительна, - Александр проводит рукой по моему лицу, осторожно заводя волосы за ухо и чуть приближая к себе за затылок. – Она может и исцелять, если ты будешь вкладывать в нее правильные эмоции. Но это всегда сложнее. На чем-то хорошем сконцентрироваться и держать себя в этом состоянии, куда сложнее, чем порождать разрушительную ненависть. 

Я замираю на месте, пытаясь осознать сказанное им. 

- Спокойной ночи, Алира, - вдруг очень тихо произносит Александр. – Тебе нужно набраться сил перед завтрашним днем. 

Он так и держит меня за затылок, а потом вдруг резко притягивает к себе, прикладывая горячие губы к моему лбу. 

Я удивляюсь на столько, что перестаю дышать. 

Он не хватает меня грубо, не принуждает. Он просто стоит, прижимая к себе, а потом отстраняется, убирая руку и собираясь покинуть мою комнату…

Не совсем осознавая, что именно делаю, а вдруг ловлю его руку, отпустившую меня, и тихо шепчу: 

- Останься…

Александр разворачивается, словно не веря в то, что услышал.

Не верю и я. 

Я смотрю на его сведенные брови и чуть приоткрытые от сбившегося дыхания полные губы. 

У меня немеют колени, пока мы так и стоим, замерев, провалившись в это мгновение, и… Мне вдруг кажется, что он уйдет, что не захочет остаться со мной в том формате, где нет боли. Нет унижения. Где мы словно делаем попытку стать ближе. 

А это чертовски страшно. Оголить себя перед человеком, показать свои истинные желания, где центр – это он. 

Очень медленно, Александр поворачивается ко мне всем корпусом, не нарушая наш зрительный контакт. 

У меня захватывает дыхание, а глаза наполняются слезами:

- Я не такая сильная, Алекс… Я больше не хочу сражаться с тобой… Я проигрываю, но сдаюсь не поэтому… Я не хочу быть против тебя… Я хочу быть с тобой… 

Он заключает мое лицо в свои руки молниеносно, и его губы пламенем накрывают мои. Меня разрывает на тысячи мелких осколков, и рыдать хочется от того, что он не оттолкнул, не раздавил, а принял меня.

- Алира… Девочка моя…

Я чувствую себя слабой. Чувствую, как меня порабощает Александр. Я ощущаю его мощь рядом с собой, но впервые это не пугает меня. Я подчиняюсь ему добровольно. Я больше не хочу борьбы. Я хочу, чтобы он защитил меня, закрыл собой, чтобы он был моей стеной, укрывающей ото всего мира. 

Я больше не хочу быть по другую сторону вселенной от него. Я больше не могу представить, что мы никогда не увидимся. Одна мысль об этом вызывает непрекращающуюся боль. 

Он прижимает меня к себе, начиная покрывать лихорадочными поцелуями лицо, шею, грудь, сминая мое тело своими пальцами, словно не веря в то, что я отдаюсь ему сама, что сама льну к нему всем своим существом, отдаваясь полностью, в его власть. 

- Прости меня… Прости… - шепчу, сама не понимая, что хочу сказать ему, но этого и не требуется. Александр больше не чувствует моего сопротивления. Я вся перед ним – оголенный нерв. 

Он подхватывает меня на руки, не перестывая пожирать губами мой рот, врываясь в него языком, сбивая к чертям дыхание и заставляя цепляться за него, как за спасительный плот. 

- Подожди, - шепчу я, когда Александр снимает с меня одежду, начиная жадно ласкать ртом кожу. – Посмотри на меня…

Он замирает, чуть хмурясь, но позволяет мне сесть на кровати, притягивая его к себе за лицо. 

- Я хочу тебя видеть…

- Алира… - чуть отстраняется, когда я касаюсь пальцами черной маски на его лице. – Не нужно… 

- Мне нужно это, - уверенно произношу я, вновь поворачивая его к себе. – Я хочу тебя видеть. Всего. 

Мне хочется произнести «я люблю тебя», но я сдерживаю себя изо всех сил. 

Это лишнее сейчас. 

Это оттолкнет его и заставит думать, что я пытаюсь им манипулировать. 

Александр замирает, и я осторожно, кончиками пальцев касаюсь черной кожи, скрывающей часть его лица. 

- Алира, ты не понимаешь… Давай оставим все, как есть… 

- Нет, - уверенно произношу я, сильнее одергивая маску с его лица. – Ты важен мне, Александр. Важна твоя суть, понимаешь? Я хочу тебя всего. Мне не нужно, чтобы ты что-то прятал. 

И я одним движением сдергиваю с него маску, и когда он опускает голову, отворачивая ее, в последней попытке скрыть от меня свое уродство, я вижу, как напрягаются мускулы на его руках, упертых в простыни. 

- Посмотри на меня… - шепчу я. – Посмотри…

Я беру его лицо в свои руки и поворачиваю к своему. 

Губы Александра плотно сжаты, а брови сдвинуты. Светящиеся глаза смотрят на меня с вызовом, словно он уже готов обороняться от нападок. 

Осторожно провожу пальцами по обожжённой, искорёженной коже:

- Тебе не больно?

- Уже давно нет, - жестко отрезает он, внимательно следя за каждым моим движением. – Что ты…

Он не успевает договорить, а я приникаю губами к его скуле, начиная покрывать поцелуями каждый сантиметр кожи. Осторожно, словно приручаю дикого зверя, я обнимаю его нежностью, все еще чувствуя его напряжение. И постепенно он расслабляется, сминая меня в объятиях и набрасываясь на меня с каким-то отчаянием, словно эта наша последняя близость…

- Алира… - рычит он, оголяя мои ноги и срывая белье одним движением. – Ты не понимаешь… Не понимаешь, что значишь для меня…