- Где это мы?

Я приподнялась, уперлась ладонями в бетонный пол. Из аэропорта меня перекинуло в квадратную невзрачную комнатушку с качающейся лампочкой на потолке и восемью дверями: по две на каждой стене. Очередной лабиринт? Или распутье?

- Откуда ж я знаю! - шикнула Жозефина-Симона, превращаясь в саму себя. - Сплошные перемещения! Ох, и натерпелась я страху! Напоказывали всякого! Брррр!

Ужас, накрывший с головой несколько минут назад, ослабил хватку. Я вынырнула на поверхность. Раны от когтей вины и ненависти к себе остались. Они кровоточили. Но больше не тянули на дно. Потому что рядом находилось ещё одно живое существо. Кошь не должна была оказаться здесь со мной. Она не должна пострадать. У меня нет права на слабость. Пока нет.

- Что с тобой произошло? Что ты видела? - спросила я.

Голос стал хриплым - под стать комнатушке с обшарпанными стенами.

Жозефина-Симона перебралась поближе. Под защиту.

- Прошлое, - проговорила она тихо. - Плохое прошлое. Страшное и обидное. Как дети котёнком за хвост таскали и шерсть дергали, пока старушка сердобольная не отбила. Как шавки дворовые на дерево загнали. Я молодая была, со страху два дня оттуда не слезала. Первую любовь показали. Дура дурой была. Он хвост распушил, а я купилась, поверила в свою неотразимость. Будто волнует мужиков наших будущее. Так, интерес сиюминутный. Но не в картинках дело, а...

Кошь запнулась, и я закончила за нее.

- В чувствах.

- Ага, - подтвердила питомица. - Так остро ощущалось. Будто заново.

Верно. Заново. Но в тоже время - со стороны. Нам дали возможность наблюдать и анализировать, подмечать детали, оставшиеся за кадром в прошлые разы.

- А ты? Что тебе «показали»?

Я не была готова ответить. Лабиринт - не лучшее место, чтобы осуждать темного мага Вольдемара Литвинова. Кто-то наблюдает. Слушает. Ни к чему дарить ему дополнительное развлечение.

- Я видела Антона. Моего бывшего парня.

Жозефина-Симона вытаращила глаза. Я ни разу не произносила при ней имя убитого возлюбленного. Однако одна не могла не знать о нем. Дражайшее семейство обсуждало Антона и мою сломанную жизнь. У меня за спиной, разумеется.

- Идём, - я поднялась с пола и принялась оглядываться. Ну, и какую дверь выбрать?

- Монетки нет? - спросила кошь на полном серьезе.

Я фыркнула и шагнула к ближайшей двери, не сомневаясь, что старик с магическими способностями проведет нас через каждое помещение, сколько бы мы ни искали обходные пути. Руки чесались что-нибудь предпринять, увидеть нечто новое. Пусть и неприятное, страшное. Каждый шаг, каждое действие отдаляло от болота отчаянья, в котором я едва не захлебнулась. И от Антона.

Я дернула шатающуюся ручку и обнаружила темноту. Выставила вперед ладони, чтобы ни на что не наткнуться, как в фальшивой квартире, и сделала шаг, ещё один и ещё.

Бах!

Дверь позади захлопнулась от сквозняка, взявшегося из ниоткуда.

- Зараза! - прошипела я, оборачиваясь.

- Яааан! - жалобно донеслось с другой стороны.

Руки шарили в поисках ручки или выступа, за который можно ухватиться. Но тщетно. Передо мной возвышалась сплошная гладкая стена без намёка на выход. Я пнула по ней, злясь на себя. Надо было взять кошь на руки! Теперь ищи её заново в лабиринте!

Щелк!

Вспыхнул яркий свет. Слишком яркий, режущий глаза. Я уткнулась лицом в стену, прикрываясь руками. Или не в стену? А во что-то деревянное, теплое. Пальцы нащупали материализовавшуюся дверную ручку.

- Проклятье! - я ринулась назад - к Жозефине-Симоне.

Но промазала с перемещением. С размаху влетела в незнакомую комнату с зашторенными окнами и освещаемую тусклым светом свечей. Огоньки подрагивали, издавая глухой треск, на стенах танцевали тени - призрачные спутники людей и предметов. За круглым столом из темного дерева сидела женщина с забранными назад волосами. Я не узнала её из-за прически и длинного темно-синего, почти черного платья с глубоким вырезом. Но сверкнули серые глаза, я поняла, кто передо мной.

- Ты заодно со стариком, - констатировала я сердито. Не верилось в совпадения.

- Нет, - она изящно покачала головой и перевела взгляд на разложенные на столе карты. - Присаживайся, Яна. Не укушу.

Смысла выкобениваться не было, лабиринт - сам по себе ловушка. Но стул я отодвинула, нарочно царапнув ножками пол. Уселась, навалившись на спинку.

- Почему ты не пропустила Жозефину-Симону?

- Это не я. Барьер поставил хозяин иллюзии. Я создала карман, чтоб встретиться с тобой. Для Валентина Макаровича время остановилось. Но не надолго.

- Чего ты хочешь? - я была готова зарычать от нахлынувшей ярости. Как же всё достало!

- Опять не те вопросы.

Сероглазая незнакомка принялась переворачивать карты, изучая их.

- Кто ты? Гадалка?

- Снова не о том, - она не отрывала взгляд от дам и валетов.

Я взорвалась. Ударила ладонями по столу.

- Скажи прямо! Хватит ходить вокруг до около!

Загадочная девица не потрудилась поднять глаз. Словно я пустое место.

- Это ты бродишь вокруг, - объявила она, разглядывая пикового короля. - Поддаешься лабиринту. Вместо того, чтобы подчинить его себе. Твоему дару это по силам.

- Он не со мной.

- Дар всегда с тобой. Но ты не желаешь видеть.

Свечи затрещали сильнее, затрепетали крыльями бабочек. Кто-то начал открывать дверь. Медленно, словно находился в ином измерении, где время двигалось иначе.

- Не понимаю, - прошипела я, наклоняясь к незнакомке. - Ты сама велела следить за воспоминаниями. И ни слова о подчинении лабиринта!

- Я не думала, что иллюзионист обрушит самое дурное. Покажет правду о смерти Антона.

- Что ты вообще знаешь об Ант.... о нем?

- Я знаю всё. Давно слежу за тобой, Яна. Издалека. У меня нет права вмешиваться. Направлять. Только наблюдать. Фиксировать.

Болото вновь потянулось липкими щупальцами, чтобы превратить в пленницу трясины.

- Значит, это правда? Литвинов убил его, думая, что...

- Да. Антона и Йоду убили вместо тебя и Жозефины-Симоны. Алексей догадался, но не сказал тебе, не желая ранить. Лабиринту все равно. Хозяин разрешает ему проникать в самые потаенные уголки сознания.

Потолок рухнул. Не тот, что был над головой. Настоящий, со старинной лепниной остался цел и невредим. Но я почувствовала удар. Сполна.

- Устинов знал... Ненавижу!

- Алексей заботится о тебе, Яна. Пусть и не признается самому себе. Он понимал - ты станешь винить себя. Не злись на него. Он сам себе лучший палач.

Я отвернулась, прячась от серых пронизывающих глаз. Не злиться?! Вот уж нет! Ярость клокотала в груди, словно лава в проснувшемся вулкане. Но я поймала боковым зрением дверь. Она открылась шире, в проеме появилась старческая рука с выпуклыми венами.

Таинственная девица тоже заметила надвигающееся вторжение.

- Старик быстрее, чем я думала, - усмехнулась она. - Тебе пора, Яна. Ему ни к чему знать о моем визите. Помни, ты сможешь подчинить лабиринт. Требуй показать нужные воспоминания. Он будет сопротивляться, но ты не робей, добивайся своего.

Я не успела открыть рот. Комната качнулась и погасла, как перегоревшая лампочка. Меня подбросило теннисным мячиком и шлепнуло о покрытый линолеумом пол в очередном коридоре лабиринта. Больно. На живот. Но злость и ненависть не ушли. Наоборот, приумножились.

- Ненавижу! - повторила я, обращаясь к Устинову, который не мог меня слышать.

Он тщательно хранил свои секреты. Скрепя сердце, я могла признать за ним право помалкивать, даже если недомолвки касались меня. Но ложь об Антоне разбила любые вероятности, что мы с чародеем когда-нибудь сможет сотрудничать. Лежа на полу и кусая губы от боли, я смогла понять мотивы Али Дементьевой, вознамерившейся мстить Алексею Даниловичу. Да, он не хуже Вольдемара Литвинова. Но и не лучше!

- Я все равно перееду! - сказал кто-то моим голосом. Звенящим от раздражения.

Ближайшее зеркало показывало меня. В день, когда я покинула родное «гнездо», чтобы съехаться с Антоном. Сурово сведя брови, я запихивала одежду в чемодан и отмахивалась от причитающей родительницы. Я и забыла, что Ярик не единственный, кто переезжал с боем. Маман долго не могла смириться, что я «сбегаю» к оборванцу-программисту.