Сильнейшее чувство негодования нахлынуло на Кэти, ей всем сердцем хотелось раз и навсегда покинуть стены этой злополучной школы, если бы только было куда уйти. Но реальность была далека от мечтаний, и девочка неохотно стала разбирать грязный рюкзак, утешая себя приближением летних каникул. Это значило, что учиться теперь необходимо было прилежней, чтобы не накопить долгов и не задержаться в школе ни единого дополнительного дня.

На следующий день воспоминания о волшебном сне безвозвратно исчезли, а жизнь девочки вновь стала обычной – не считая странного чувства, которое она испытывала с той самой ночи: как будто рядом всё время был кто-то невидимый, кто желал ей добра, оберегал и заботился.

Благодаря мадам Нинэ и тому бесконечному списку из дополнительной литературы, по которому она грозилась провести тест, лето пролетело незаметно. Новый учебный год был уже в самом разгаре, но отношения Кэти со сверстниками носили всё тот же удручающий характер. Однако девочку это больше не расстраивало, как прежде, и причиной тому были преинтересные обстоятельства.

В свой день рождения, 17 ноября, на пороге у дома она обнаружила большую поздравительную открытку с яркими воздушными шарами. Рядом стояла коробка с прозрачным окошком, из которого выглядывала пара новых лакированных туфель, как раз её размера. Они были тёмно-красного цвета с небольшим каблучком и бархатными чёрными бантиками на носках. Никто и никогда прежде не покупал Кэти таких дорогих подарков. Ненароком ей даже представилось, что родители наконец-то вспомнили о своей дочери, но забыли подписать открытку.

Когда она вошла в дом и с надеждой заглянула в комнату Годри, держа в руках новенькую пару, то увидела его уставшее, пропитанное хмелем лицо. Отец безразлично оглянулся в её сторону и продолжил свой вечерний ритуал, переключая очередной канал старого чёрно-белого телевизора. Розалинды не было дома, и та малая надежда, что коснулась юного сердца девочки, внезапно рассеялась. Кэти, с грустью уронив голову, поднялась в свою скромную комнату.

«Откуда же они могли взяться? – трепетало от волнения её крохотное сердечко. – А вдруг это не мне? Но тогда почему моего размера?»

Сомнений больше не было, лёгкая улыбка коснулась лица именинницы, и она, довольная, проскакала к зеркалу, чтобы примерять полученный подарок. В этот момент в комнату гордо вошла её хвостатая подруга, будто зная, что сейчас в ней есть особая нужда, и Кэти восторженно поприветствовала её:

– О, Маркиза! Ты как раз вовремя! Смотри, что у меня есть!

Кошка ненадолго застыла на своём месте, с минуту поглядела на девочку, а после, увидев на полу яркое солнечное пятно, лениво на нём растянулась.

– Правда, они красивые? – восхищённо продолжала именинница.

Но Маркиза, не обращая на неё ни малейшего внимания, томно потягивалась и сладко мурчала.

Кэти схватила полусонное животное за обе лапы, начала кружиться и пританцовывать, впервые в жизни ощутив себя такой радостной и беззаботной.

С этого момента, подарки то и дело появлялись в её квартире. Совсем скоро Кэти обнаружила на своей постели изумительную школьную форму, что выглядела безупречно, несмотря на преобладающую серую гамму. Новенький, свежевыглаженный сарафан с воланами на лямках кончался плиссированной юбкой чуть выше колен. На поясе был аккуратный тонкий ремешок с тёмной металлической застёжкой. А на вороте белоснежной блузки, которая горделиво выступала из-за глубокого выреза сарафана, красовался бантик с жемчужной брошью.

Если бы девочку спросили, какой день самый счастливый в её жизни, она бы без промедления ответила: «Этот!». Что ни говори, но прежняя форма была совершенно негодной для носки: рукава стали короткими, а на юбке с жилетом, несмотря на старания Кэти, заплатки так выделялись, что иногда казалось, будто их больше, чем основной ткани. Сложно даже представить, сколько насмешек она вытерпела от сверстников, приходя в этой одежде на занятия.

На следующий день, когда девочка пришла в школу в новом наряде, все ученики то и дело косились на неё, обдавая новоиспечённую модницу невероятной волной интереса. А она лишь тихонько шла и еле сдерживала смущённую улыбку. Правда, на этом всё и закончилось.

Не успела Кэти дойти до кабинета, как Виктория демонстративно рухнула на пол, разыгрывая вывих левой лодыжки, злобно выстрелила глазами в сторону девочки и перетянула всё внимание толпы обратно к своей персоне. Так что обновка, благодаря ухищрениям её противницы, не принесла Кэти большого признания.

После школы она грустно шагала домой, поскальзываясь в новеньких меховых сапожках, и случайно познакомилась с Чарльзом – англичанином, что уже много лет назад обосновался в Брезене и заведовал местной библиотекой, расположенной на окраине города.

Немолодой приземистый мужчина с пузом наперевес и в забавной шляпе, напоминающей панаму, покачиваясь из стороны в сторону, нёс две длинные увесистые стопки книг, связанные старой холщовой верёвкой. Походка у него была весьма забавной то ли из-за холода, то ли из-за особенностей телосложения. После очередного неловкого шага круглая фигура библиотекаря растянулась прямо на обледенелой мостовой и заскользила на животе, напоминая пингвина. Книжки, словно птицы, выпущенные из клетки, взметнули ввысь, порхая бумажными крылышками, и через мгновение пикировали на землю.

Когда Кэти стремительно бросилась на помощь к пострадавшему, мужчина уже перекатился на спину и, сидя с широко расставленными ногами, отряхивал от снега манжеты тёмно-коричневого пальто.

– Давайте, я вам помогу, – вырвалось у девочки.

Она стояла коленями в снегу, а её руки спешно хватались за яркие цветные обложки, укладывая книги одна на другую. Чарльз немного опешил от такой услужливости, но вскоре тоже присоединился к своей юной помощнице.

Когда все книги снова были разложены по стопкам, он с трудом поднялся на обе ноги и подхватил Кэти, отряхнув с её шапки снег, словно хотел погладить по голове. Девочка подняла глаза и посмотрела сквозь круглые очки Чарльза. Широколицый мужчина с редкой тёмной бородкой и усами стоял неподвижно и добродушно улыбался в ответ так, что у Кэти в груди неожиданно разлилось тёплое, словно весенний ручеёк, чувство, заставившее её смутиться. Она подала ему последнюю книгу и проводила его до небольшого двухэтажного здания, вовсе непримечательного снаружи, разве что только цветом.

Рыжее сооружение с полосатой вывеской «Библиотека Чарли», напоминающая большую конфету, дружелюбно раскрывало свои объятия каждому, кто хотел испытать вкус неизведанного. И действительно, когда Кэти впервые зашла внутрь, её детским глазам открылся совершенно новый мир, больше похожий на музей чудес, где царил такой необыкновенный уют, что хотелось остаться здесь насовсем.

Массивные книжные полки сверху донизу были заполнены старинными изданиями сказок с большими яркими иллюстрациями, рядом с ними располагались тряпичные куклы, самотканые кружевные салфетки, стеклянные вазы, набитые леденцами, подсвечники и ветвистые канделябры. С потолочных балок свешивались цветные ленты с подвязанными на концах красными яблоками и маковыми баранками, а на столе ярко сиял большой, до блеска отполированный золотой самовар с ароматным пышным кексом по соседству.

С этого дня Кэти часто заходила к Чарльзу и помогала ему: дежурила в его отсутствие, вела архив и картотеку, наводила порядок, раскладывала книги по полкам, сметала с них пыль и подклеивала уже изрядно потрёпанные экземпляры. В обычном библиотекаре она впервые увидела ту доброту, которую раньше никогда не встречала в людях. Ей хотелось отблагодарить его за заботу и вкуснейший липовый чай с маковым кексом, которым он всегда угощал свою юную гостью. Одинокий мужчина был очень благодарен девочке и, несмотря на все её отказы, каждый месяц платил Кэти небольшое жалование.

В городе же Чарльз прославился своей странной страстью к совам. На крыше библиотеки, в небольшом специально сколоченном вольере, он всегда оставлял лакомства для этих пернатых животных. Иногда они прилетали в дневное время, и после плотного обеда, сытые и довольные разрешали ему себя нарисовать. В эти дни Чарльз был в особенно хорошем расположении духа. Для него было большой удачей застать одну из них и предаться своему любимому занятию, зная, что совы преимущественно ночные птицы, которые прячутся днём и охотятся ночью. Вот почему все стены библиотеки были увешаны картинами птиц, которых Чарльз считал самыми мудрыми обитателями леса. Иногда он даже сравнивал себя с ними, и, возможно, поэтому его любимым цветом был коричневый, а на носу сидели круглые очки с золотистой оправой и толстыми линзами: они делали его желто-карие глаза такими же крупными, как у совы.