Жители Брезена относились к немолодому библиотекарю с жалостью и не судили его увлечение слишком строго только по тому, что многие дети очень любили его поучительные сказки и с большим удовольствием приходили к нему в гости послушать красочные истории о далёких странах. Были и те, кто попросту приходил из большой любви к конфетам и леденцам, что мужчина раздавал по своей душевной доброте.
Как-то раз, в конце учебного дня, когда Кэти направлялась в библиотеку, Томас проследил за ней, а после распустил слух, будто у Чарльза появилась новая сова с таким же именем. С той поры Кэти стали дразнить «Совой», а Виктория даже клялась, что видела, как девочка подкармливает птиц и натравливает их на детей по ночам, заставляя отдать ей самые лучшие вещи. Совсем неудивительно, что эту сплетню поддержала вся школа, а сверстники стали бояться Кэти, избегая даже разделить столик в школьном кафе.
Теперь к прозвищам «Страшила» и «Подкидыш» прибавилось новое – «Сова». Когда Кэти впервые узнала об этой сплетне, она кое-как дождалась окончания смены и, еле сдерживая слёзы, скорее сбежала в тот парк, в котором когда-то уснула. В последнее время он стал для неё вторым домом и утешительным приютом в те дни, когда одиночество было необходимым лекарством для детской души.
Молчаливые слёзы стекали по щекам и цеплялись за белоснежный бантик на вороте блузки, а на лице Кэти вместо печали всё отчётливее проявлялась злобная гримаса. Недовольная, она бросала хлебные куски, не замечая, что они долетали до земли уже подгоревшими, и возмущённые голуби жадно сновали вокруг, пытаясь разбить поджаренные сухари серыми клювами.
«И кому нужна эта дурацкая школа? Зачем я туда вообще хожу? – вертелось в голове Кэти. – Не хочу больше! Не хочу!»
В тот момент, когда девочка вытирала рукавом слёзы, подошёл Чарльз в своём старом тёмно-коричневом пальто и песочного цвета поношенной панаме, в которых ходил круглый год, словно у него больше не было другой одежды. В руках он держал изрядно потёртую трость из красного дуба, на рукояти которой была вырезана голова лошади с развевающейся гривой.
Искусная работа привлекла взгляд девочки, заморозив на мгновение солёные потоки. Чарльз медленно усадил свою плотную фигуру рядом, положил тёплую руку на голову Кэти и проскользил пальцами по тёмным волосам. Чувства снова нахлынули, и девочка расплакалась сильнее прежнего.
– Ну, почему они так со мной? Почему, мистер Чарльз? – лепетала сквозь всхлипывания Кэти. – Что я плохого им сделала? Всего лишь хочу подружиться!
– Не ищи в себе вины, – ласково отвечал библиотекарь, с сочувствием глядя на свою юную собеседницу. – Причина в них. Люди бывают жестоки из-за собственной боли.
– Но это же их боль! При чём тут я?
– Ты права, Катрина. Она не твоя, и ты не имеешь к ней никакого отношения, – замотал головой Чарльз, поджимая губы. – Жаль, что многие этого не понимают и вместо того, чтобы открыть свои чувства близким, вымещают досаду на других.
– Но это же обидно! – с горечью в голосе воскликнула девочка. – Дома меня совсем не замечают, в школе всё время дразнят! Может, стать такой же злой и противной, как Томас с Викторией?
– Я уверен, где-то в глубине своего сердца тебе хочется быть другой, непохожей на остальных. В этом и заключается твоя особенность, – тепло отвечал мужчина.
– Моя особенность – притягивать неприятности, – недовольно пробубнила девочка, вытянув губы вперёд и скрестив на груди руки. – Вокруг одни дураки.
– Не суди других слишком строго за тот выбор, который они делают, – улыбнулся библиотекарь при виде милого обиженного лица Кэти. – Люди странно устроены, Катрина. Они так стремятся к комфортной жизни, что при виде чего-то необычного или непонятного чувствуют себя весьма неуютно. Им просто не нравится, когда кто-то выделяется из общей массы, нарушая тем самым их душевное спокойствие, – тяжело вздохнул Чарльз, глядя куда-то вдаль. – Всегда проще осуждать, чем допустить, что мир гораздо шире личного восприятия.
Кэти ничего не ответила и только нахмурилась, пытаясь угнаться за сутью непростых слов, что так легко слетали с губ её немолодого друга. Чарльз вновь обернулся к ней, придав своему лицу самое серьёзное выражение, на которое оно было способно.
– Не бери с них пример, Катрина. Я понимаю, плыть против течения всегда труднее, но запомни, мир очень большой и в нём есть место каждому. Ты обязательно найдёшь своё, если не будешь тратить время на бестолковые попытки угодить тем, кто этого не ценит. Не ищи любовь там, где её нет. Из пустого колодца воды не начерпаешь.
– Но мне так хочется со всеми дружить, – жалобно бормотала Кэти, утирая влажные щёки и шмыгая носом.
– Это прекрасная, но, к сожалению, несбыточная мечта, – тяжело вздохнул библиотекарь. – В арсенале обиженных всегда будут одни лишь оскорбления и упрёки. Дружить и открывать своё сердце можно только тем, кто готов к этому, не стоит стучаться в запертые двери. Я и сам долго упорствовал, пока не понял, что борьба здесь бессмысленна. Оставь её и прекрати эти мучения. Чем раньше ты поймёшь, что мир устроен не так, каким мы его себе придумали, тем скорее отыщешь свой путь.
– А вдруг я буду искать слишком долго и стану жестокой, как они? – девочка с отчаянием взглянула на своего собеседника.
– Не станешь, потому что в тебе нет страха. Это они боятся потерять внимание публики и, чем сильнее добиваются признания, тем больше боли причиняют. В тебе же – лишь чистая мечта о дружбе.
Кэти опустила глаза, вновь изучая резную лошадь на рукоятке, и через некоторое время тихонько произнесла:
– Наверно, они, тоже хотят, чтобы их кто-то любил.
– Ты права, Катрина. Вот только они внимание привлекают не хорошими поступками, а плохими, – произнёс Чарльз, и в его голосе вновь зазвучали тёплые нотки. – Но ты не поддавайся и научись вере. Надо верить, что сердца этих ребят когда-нибудь очистятся от копоти злобы и страха. Верить, что в каждом из них живёт доброта, хоть пока и незаметная глазу. Верить всеми своими силами, даже если сейчас это кажется невозможным. Вот тогда тебе откроется весь мир, а те, кто обижал тебя, навсегда растворятся в прошлом.
Кэти глубоко вздохнула, слёзы на лице высохли и стягивали худые щёки, а напряжённое тело наконец-то стало расслабленным. Она откинулась на спинку скамейки и застыла так на несколько минут. Комка обиды больше не было в горле, только в груди ощущалась распирающая пустота.
Девочка встала, надела на одно плечо новенький чёрный рюкзак с ярким цветочным рисунком, и в этот момент Чарльз протянул ей небольшую книжицу с жёлтыми страницами.
– Вот, возьми, здесь собраны рассказы об одном юноше по имени Кристоф. Открывай её, когда снова станет тяжело на душе или заходи ко мне, почитаем вместе.
Лицо Кэти просияло улыбкой.
– Спасибо вам, мистер Чарльз, – ответила девочка, спрятав распухшие от слёз глаза под чёлкой, и с опущенной головой направилась в сторону своего дома. А библиотекарь остался сидеть, облокотившись двумя руками на основание трости, и тепло улыбался ей вслед.
С тех пор она стала учиться ещё прилежнее, а новое прозвище «Зубрилка» уже не так сильно её расстраивало. Кэти понемногу начинала понимать, чем отличается от других, и внутри девочки с каждым днём возрастало желание стать более необычной, чтобы мир уже поскорее открылся ей, как обещал Чарльз.
Когда учебный год подходил к концу, и все готовились к выпускным, возле дома девочка обнаружила велосипед с ярким блестящим бантом. К его звонку была прицеплена небольшая, сложенная вдвое открытка с надписью «для Кэти». Велосипед был абсолютно новым и сиял на солнце глянцевой серебристой краской на руле и педалях. Рама была белоснежной, а большие, усеянные многочисленными спицами, колёса с красно-белыми ободами, накрывались светло-голубыми крыльями. Но особенно девочке понравилось мягкое кожаное сидение с нежным цветочным узором, которое было таким приятным на ощупь, что хотелось скорее на него взобраться.
