– Наш директор думает иначе, – спешно и деловито выпалил мужчина.

Но девочка только вопросительно молчала, и Фред, улыбаясь, продолжил:

– С точностью могу сказать тебе Кэти, что простого в тебе столько же, сколько и в этой мальве.

Обиженный цветок внезапно ожил, слегка встрепенулся и выстрелил пыльцой вверх.

– Я многое в жизни повидал и уж точно отличу уникальное от заурядного. Так вот послушай меня, моя хорошая, ты взаправду диковинная, – полушёпотом и немного пригибаясь произнёс Фред. – Мы это точно знаем и хотим помочь проявиться твоим талантам. Ну же, неужели ты не припоминаешь за собой чего-нибудь необычного?

Кэти насупила брови, отвернулась к окну и задумалась, вспоминая о безразличии родителей и постоянных издевательствах со стороны сверстников в школе. Она всеми силами старалась отыскать в памяти что-нибудь исключительное, но у неё ничего не получалось. Боль заглушала здравый смысл, и после некоторого молчания девочка ответила:

– Простите, ой, прости, Фред. Я не могу.

– Ой, да брось. Не переживай ты так. Как говорится – в умелых руках забудешь про страх! – расхохотался Фред, довольный своим изречением, и весело продолжил. – А, может, ещё кружечку чокофино?

Кэти кивнула, и горячая жидкость с огромной пенной шапкой заполнила её кружку выше краёв, только теперь она решила насладиться этим дивным напитком чуточку помедленнее.

– Какая славная девочка, – произнёс Фред, смущая свою собеседницу непривычной нежностью. – Давай пей-ешь сколько влезет, и пойдём к твоей комнате.

Ошарашенная Кэти едва не захлебнулась от этих слов и, прочистив горло, чуть ли не вскрикнула:

– У меня есть своя комната?

– Ну, конечно же, есть, – невозмутимо подхватил мужчина. – У каждого, кто сюда попадает, есть своя комната. И что примечательно, она сама выбирает тех, кому по-настоящему нужна. По правде сказать, я был очень удивлён подобным выбором и даже, признаться, сконфужен. Много лет назад в этой комнате жила одна прекрасная девушка, – лёгкая грусть коснулась его лица, – только небесам известно где она сейчас… О, четвёртый кусок пирога! – встрепенулся Фред и погладил Кэти по голове так, что девочка втянула её в плечи. – Ты ж, моя хорошая. Кушай, набирайся сил. Как закончишь, я тебя сразу же провожу.

Пока Кэти за обе щёки уплетала свежую выпечку, размышляя о том многом, что хотела спросить, входная дверь громко скрипнула, и по залу разлетелся звук глухих шагов. Фред весело подмигнул девочке и отправился встречать своего гостя.

Кэти бросила короткий взгляд на вновь прибывшего, но увидела лишь невысокий худой силуэт, с ног до головы облачённый в землистого цвета длинный плащ. Ничего интересного в нём не было, и она повернулась к вишнёвой оконной раме в надежде заприметить что-нибудь чуднóе.

Внезапно по её телу пробежала странная дрожь. Фред тут же окликнул Кэти:

– Милая, пойдём скорее.

Вздрогнув, она резко вышла из-за стола и схватила рюкзак.

Слева от входного проёма в кухню, прямо за барной стойкой, располагалась неширокая деревянная дверь без единого намёка на замочную скважину, больше похожая на выдающуюся часть стены. Фред достал из кармана звенящую связку старинных бронзовых ключей, и самый маленький из них, с круглой вставкой из рыхлого пирита7, напоминавшей кусочек смятой фольги, зажал между пальцев.

Тиснёное изображение пера, что находилось в центре двери, просияло золотым светом и выпрыгнуло из своей деревянной рамы, подобно радостному псу, который очень долго дожидался хозяина. Оно ловко прошло золотыми чернилами по краям двери, рисуя на огромном деревянном холсте проход с лестницей. Но стоило Фреду и Кэти вступить на порог, как на улице раздался сильнейший грохот, и хозяин гостиницы настороженно оглянулся.

– Неужели опять эти черти проникли к нам? – недовольно пробурчал мужчина, изменившись в лице, а после обернулся в сторону девочки.

– Сейчас здесь небезопасно, солнышко. Мне придётся вернуть тебя обратно.

– Но… – ничего не понимая и даже не успев возразить, Кэти оказалась в том же парке, в котором проснулась.

– Всё будет хорошо, деточка. Мы наблюдаем за тобой, – произнесло доброе лицо Фреда, окутанное туманной дымкой, и тут же исчезло.

Ошеломлённая Кэти стояла возле своей «деревянной постели», где до сих пор лежала её старая и никому не нужная спортивная форма. Она снова осталась в полнейшем одиночестве, и только пара воробьёв неподалёку плескались и чистили свои крохотные пёрышки в серебристо-серой луже.

– Неужели это был всего лишь сон? – пробубнили её губы, не веря тому, что говорят.

Не погружаясь в длительные размышления, Кэти со смешанными чувствами собрала вещи в рюкзак и направилась в сторону дома.

Когда она подошла к своему крыльцу, её встретила кошка, породы хайленд-страйт – белоснежная, с пепельными подпалинами на мордочке, хвосте и лапах. Кэти называла её Маркизой, так гласила чёрная надпись, выгравированная на круглой металлической сфере, что висела на тоненьком серебристом ошейнике. Кошка ласково потирала пушистую шёрстку о худенькие ноги хозяйки, явно выпрашивая рыбку.

Девочка очень обрадовалась столь тёплому приёму и, улыбнувшись, присела возле своей любимицы, чтобы погладить её мохнатую шкурку.

– Пошли, милая, – неожиданно для себя проговорила Кэти, резко прикрывая рот рукой.

«Милая?» – она вспомнила ночное видение, и её задумчивый взгляд устремился в сторону. Кошка с любопытством посмотрела на девочку и продолжила свой обхаживающий танец, увлекая хозяйку в дом.

Внутри было тихо и немного дымно, словно в ночном кафе. Никотиновый аромат въелся в пожелтевшие от старости обои. Годри никогда не проветривал, а только закрывал тяжёлые пыльные шторы, чтобы не впускать в комнаты дневной свет. Вещи вокруг по обыкновению находились в беспорядке: смятые покрывала, разбросанные по полу журналы, опрокинутая на подоконник ваза с искусственными цветами, загнутые на углах и запятнанные ковры, – всё это создавало ощущение заброшенности. Только пробивающийся между шторами солнечный свет, что падал на сей неряшливый ансамбль, создавал слабое ощущение волшебства.

В этих блестящих столбах густилась седая пыль, напоминая Кэти о магической пыльце, кружащей возле белой мальвы. Девочка нахмурила брови и снова погрузилась в томительную задумчивость, сквозь которую тщетно пыталась прорваться мяукающая кошка – до тех пор, пока не опрокинула упругим виляющим хвостом металлическую баночку с кремом, чем и вернула хозяйку в настоящее.

– Какая же ты нетерпеливая, Маркиза, – с деланно серьёзным видом произнесла Кэти, поднимая упавшую ёмкость.

Они вместе отправились на кухню, где девочка набрала немного воды в кастрюлю и поставила её на пожелтевшую от копоти электрическую плитку, после чего достала из морозилки небольшую рыбку, которую припрятала для такого случая, и, немного погодя, бросила её в кипящую жидкость.

– Потерпи немножечко, – ласково проговорила она вьющейся между ног кошке.

Девочка устало присела на табурет и начала мечтательно водить по столу пальцем, вырисовывая неизвестные символы. Спустя двадцать минут она бойко подпрыгнула, вспомнив о рыбном лакомстве благодаря насыщенному аромату, наполнившему крохотную кухоньку. Достав разваренную сардину, она положила её на блюдце и, немного остудив, позвала Маркизу. Но та бесследно пропала.

«Ну и куда же она делась?» – мысленно возмутилась Кэти и вместе с миской поднялась по скрипучим лесенкам в свою комнату, а затем вышла на балкон, что вёл на крышу.

В углу, возле тонких погнутых перил с облупившейся краской, она поставила кошачье блюдце, а сама села рядом, оплетая руками колени.

«Гринмеллоуз, Фред, Кастенвиль», – снова в её голове всплывали причудливые имена и названия, увлекая девочку в бесконечные размышления. Но чем сильнее она пыталась вспомнить подробности предыдущей ночи, тем скорее обо всём забывала.

В этих мыслях Кэти пробыла до самых сумерек, пока вечерний холодный воздух не пробежал по телу девочки лёгкими мурашками. Она с сожалением вздохнула, поглядела на остывшую рыбку, которая так и не дождалась пушистую привереду, встрепенулась от озноба и направилась в комнату, вспоминая о своих многочисленных уроках.