«А где находится обработка серебра?» спросила Виктория.

«Восьмой этаж. На самом верху.

«Из-за вида? спросила Летти.

Из-за пожаров, — сказал Энтони. Когда начинаются пожары, лучше, чтобы они были на самом верху здания, чтобы у всех было время выбраться».

Никто не мог понять, шутит он или нет*.

Энтони повел их вверх по лестнице. Третий этаж — это место для переводчиков». Он обвел жестом практически пустую комнату, в которой было мало следов работы, за исключением нескольких запятнанных чайных чашек, стоящих наискосок, и случайной стопки бумаги на углу стола. Они почти никогда не бывают здесь, но им нужно место для конфиденциальной подготовки информационных материалов, поэтому они занимают все это помещение. Они сопровождают высокопоставленных лиц и сотрудников иностранных служб в их зарубежных поездках, посещают балы в России, пьют чай с шейхами в Аравии и так далее. Мне говорили, что все эти поездки очень выматывают, поэтому из Бабеля выходит не так много карьерных переводчиков. Обычно это прирожденные полиглоты, которые получили свои языки в других местах — например, у них были родители-миссионеры, или они проводили лето с иностранными родственниками. Выпускники Бабеля, как правило, избегают этого».

«Почему?» спросил Рами. «Звучит забавно».

«Это выгодная должность, если вы хотите путешествовать за границу на чужие деньги», — сказал Энтони. Но академики по своей природе — одинокие, малоподвижные люди. Путешествия звучат забавно, пока не поймешь, что на самом деле ты хочешь остаться дома с чашкой чая и стопкой книг у теплого камина».

У вас не очень хорошее мнение об академиках, — сказала Виктория.

«У меня есть мнение, основанное на опыте. Со временем вы все поймете». Выпускники, претендующие на работу переводчика, всегда увольняются в течение первых двух лет. Даже Стерлинг Джонс — племянник сэра Уильяма Джонса, заметьте, — не смог продержаться больше восьми месяцев, а его отправляли первым классом, куда бы он ни поехал. В любом случае, живая интерпретация не считается таким уж гламурным занятием, потому что все, что действительно важно, — это донести до зрителя основную мысль, никого не обидев. Вы не можете играть с тонкостями языка, что, конечно же, является настоящим весельем».

На четвертом этаже было гораздо оживленнее, чем на третьем. Ученые также выглядели моложе: грязноволосые типы с заплатками на рукавах по сравнению с отполированными, хорошо одетыми людьми из Legal.

«Литература», — объяснил Энтони. То есть, перевод иностранных романов, рассказов и стихов на английский и — реже — наоборот. Честно говоря, это немного низкий уровень престижа, но это более желанное занятие, чем устный перевод. Кто-то считает назначение в Литературу после окончания университета естественным первым шагом к тому, чтобы стать профессором Бабеля».

«Некоторым из нас здесь нравится, заметьте». Молодой человек в аспирантской мантии подошел к Энтони. «Это первый курс?

Все.

«Не очень большой класс, не так ли?» Мужчина весело помахал им рукой. Привет. Вимал Шринивасан. Я только что закончил последний семестр; я занимаюсь санскритом, тамильским, телугу и немецким»"*.

«Здесь все представляются, называя свой язык? спросил Рами.

«Конечно», — ответил Вимал. Ваши языки определяют, насколько вы интересны. Востоковеды — увлекательны. Классики скучны. В любом случае, добро пожаловать на лучший этаж в башне».

Виктория с большим интересом разглядывала полки. Так вы берете в руки все книги, изданные за границей?

«Большинство из них, да», — сказал Вимал.

Все французские издания? Как только они выходят?

«Да, жадничаю», — сказал он совершенно без злобы. Вы увидите, что наш бюджет на закупку книг практически безграничен, и наши библиотекари любят поддерживать основательную коллекцию. Хотя мы не можем переводить все, что приходит сюда; у нас просто не хватает людей. Перевод древних текстов по-прежнему занимает значительную часть нашего времени».

«Вот почему это единственный отдел, который каждый год имеет дефицит», — сказал Энтони.

«Улучшение понимания человеческого состояния — это не вопрос прибыли». Вимал фыркнул. Мы постоянно обновляем классику — с прошлого века до наших дней мы стали намного лучше знать некоторые языки, и нет причин, почему классика должна оставаться такой недоступной. Сейчас я работаю над улучшенной латинской версией «Бхагавад-гиты»...

«Неважно, что Шлегель только что выпустил ее», — проворчал Энтони.

«Более десяти лет назад», — отмахнулся Вимал. «И «Гита» Шлегеля ужасна; он сам говорил, что не понял основ философии, которая лежит в основе всего этого. Это видно, потому что он использовал около семи разных слов для йоги...

В любом случае, — сказал Энтони, уводя их, — это литература. Одно из худших применений бабелевского образования, если вы спросите меня».

«Ты не одобряешь?» спросил Робин. Он разделял восторг Виктории; жизнь, проведенная на четвертом этаже, по его мнению, была бы замечательной.

«Я — нет». Энтони хихикнул. «Я здесь для обработки серебра. Я думаю, что факультет литературы очень снисходителен, как знает Вимал. Видите ли, печально то, что они могут быть самыми опасными учеными из всех, потому что именно они действительно понимают языки — знают, как они живут и дышат, и как они могут заставить нашу кровь биться, или нашу кожу покрыться колючками, всего лишь одним словом. Но они слишком увлечены работой над своими прекрасными картинками, чтобы задуматься о том, как всю эту живую энергию можно направить на что-то более мощное. Я имею в виду, конечно, серебро».

На пятом и шестом этажах располагались комнаты для занятий и справочные материалы — учебники, грамматики, ридеры, тезаурусы и по крайней мере четыре различных издания всех словарей, опубликованных, как утверждал Энтони, на всех языках, на которых говорят в мире.

Словари действительно разбросаны по всей башне, но если вам нужно сделать какую-то архивную работу, то вам сюда», — объяснил Энтони. «Прямо в центре, так что никому не придется проходить больше четырех пролетов, чтобы получить то, что нужно».

В центре шестого этажа под стеклянной витриной на малиновой бархатной ткани лежал ряд книг в красных переплетах. В мягком свете ламп, отражавшемся от кожаных обложек, они выглядели совершенно волшебными — скорее гримуары магов, чем обычные справочные материалы.

«Это Грамматики», — сказал Энтони. Они выглядят впечатляюще, но ничего страшного, их можно потрогать. Они предназначены для того, чтобы с ними советоваться. Только сначала вытрите пальцы о бархат».

Грамматики представляли собой переплетенные тома разной толщины, но в одинаковых переплетах, расположенные в алфавитном порядке по латинизированному названию языка и по дате публикации на этих языках. Некоторые комплекты Грамматики — в частности, европейские языки — занимали целые витрины; другие, в основном восточные языки, содержали очень мало томов. Китайские грамматики состояли всего из трех томов; японские и корейские грамматики содержали только по одному тому. Тагалог, что удивительно, состоял из пяти томов.

Но это не наша заслуга», — сказал Энтони. Вся эта работа по переводу была проделана испанцами; вот почему на титульных листах вы также увидите титры переводчиков с испанского на английский. И большая часть карибских и южно-азиатских грамматик — вот они — все еще в процессе работы. Эти языки не представляли интереса для Бабеля до заключения Парижского мира, который, конечно же, включил значительную часть территории в имперские владения Британии. Точно так же вы увидите, что большинство африканских грамматик переведены на английский с немецкого — именно немецкие миссионеры и филологи делают там больше всего работы; у нас уже много лет никто не занимался африканскими языками».

Робин не мог удержаться. Он с нетерпением потянулся за «Грамматикой восточных языков» и начал листать титульный материал. На титульном листе каждого тома очень аккуратным мелким почерком были написаны имена ученых, подготовивших первое издание каждой «Грамматики». Натаниэль Халхед написал «Бенгальскую грамматику», сэр Уильям Джонс — «Санскритскую грамматику». Робин заметил, что в этом была своя закономерность — все первоначальные авторы, как правило, были белыми британцами, а не носителями этих языков.