Они вышли на залитый солнцем двор перед старым одноэтажным кирпичным зданием, наполовину скрытым за массой разросшегося кустарника. Они не могли уйти слишком далеко от центра города — до него было не больше двух миль, — но Робин никогда раньше не видел этого здания. Его двери выглядели заржавевшими, а стены почти заросли плющом, как будто кто-то построил это место, а потом забросил его несколько десятилетий назад.

Добро пожаловать в Старую библиотеку». Энтони помог им выбраться из туннеля. Даремский колледж построил это место в четырнадцатом веке как переполненное помещение для хранения старых книг, а потом забыл о нем, когда получил финансирование на строительство новой библиотеки ближе к центру города».

«Только Старая библиотека?» — спросила Виктуар. «Никакого другого названия?»

«Ни одного, которое мы используем. Название обозначило бы ее важность, а мы хотим, чтобы ее не заметили и забыли — что-то, что вы пропустите, когда увидите в записях, что-то, что легко перепутать с чем-то другим». Энтони приложил ладонь к ржавой двери, что-то пробормотал себе под нос, а затем толкнул. Дверь с визгом распахнулась. «Входите.»

Как и Бабель, Старая библиотека была гораздо больше внутри, чем можно было предположить по ее внешнему виду. Снаружи она выглядела так, как будто могла вместить максимум один лекционный зал. Внутреннее же помещение могло бы быть первым этажом библиотеки Рэдклиффа. Деревянные книжные полки исходили из центра, а еще больше выстроились вдоль стен, которые волшебным и противоречивым образом выглядели круглыми. Все полки были тщательно промаркированы, а на противоположной стене висел длинный пожелтевший пергамент с описанием системы классификации. Недалеко от входа находилась полка с новыми поступлениями, на которой Робин узнал несколько книг, которые он тайком брал для Гриффина в течение последних нескольких лет. На всех них были выцарапаны серийные номера Бабеля.

Нам не нравится их система категоризации, — объяснил Энтони. Она имеет смысл только в латинице, но не каждый язык можно так легко латинизировать, не так ли? Он указал на коврик возле двери. Вытрите обувь, нам не нравится, когда между полками остается грязь. А вон там есть стойка для ваших пальто».

Ржавый железный чайник непонятным образом свисал с верхней перекладины вешалки. Робин с любопытством потянулся к нему, но Энтони резко сказал: «Оставь это».

Извини, а для чего он?

«Явно не для чая». Энтони повернул чайник к ним, чтобы показать дно, на котором виднелся знакомый серебристый блеск. Это система безопасности. Она свистит, когда кто-то, кого мы не знаем, приближается к библиотеке».

«С какой парой слов?

«Разве вы не хотели бы знать? Энтони подмигнул. «Мы обеспечиваем безопасность, как в Бабеле. Каждый придумывает свои собственные ловушки, и мы не рассказываем другим, как это делается. Самое лучшее, что мы установили, это гламур — он не дает звуку выходить из здания, а значит, никто из прохожих не может подслушать наши разговоры».

«Но это место огромное,» сказал Рами. Я имею в виду, вы не невидимы — как же вы остаетесь незаметными?

«Самый старый трюк в мире. Мы спрятаны на виду у всех». Энтони повел их дальше в библиотеку. Когда Дарем вымер в середине шестнадцатого века, и Тринити получила его собственность, они упустили из виду дополнительную библиотеку при передаче документов. Единственное, что значилось в каталоге этой библиотеки, были материалы, которыми никто не пользовался десятилетиями и которые имеют более доступные дубликаты в Бодлиане. Так что теперь мы живем на грани бюрократии — все, кто проходит мимо, знают, что это библиотека-хранилище, но все предполагают, что она принадлежит какому-то другому, более бедному колледжу. Эти колледжи слишком богаты, видите ли. Из-за этого они теряют контроль над своими фондами».

«А, вы нашли студентов!»

Из-под стеллажей появились фигуры. Робин узнал их всех — это были бывшие студенты или нынешние аспиранты, которых он видел в башне. Он полагал, что это не должно было стать сюрпризом. Это были Вимал Сринивасан, Кэти О'Нелл и Илзе Деджима, которая помахала им рукой, когда подошла.

«Слышала, у вас была плохая неделя». Сейчас она была намного дружелюбнее, чем когда-либо в башне. Добро пожаловать в Chez Hermes. Вы как раз вовремя для ужина».

Я не знал, что вас так много, — сказал Рами. Кто еще здесь инсценировал свою смерть?

Энтони усмехнулся. Я единственный призрак, живущий в Оксфорде. У нас есть несколько других за границей — Вайбхав и Фредерика, возможно, вы слышали о них — они инсценировали утопление на клипере, возвращавшемся из Бомбея, и с тех пор действуют из Индии. Лизетт просто объявила, что уезжает домой, чтобы выйти замуж, и все преподаватели Бабеля были слишком разочарованы ею, чтобы продолжить ее историю. Очевидно, что Вимал, Кэти и Илзе все еще работают в Бабеле. Им легче выкачивать ресурсы».

«Тогда почему ты ушел?» — спросил Робин.

«Кто-то должен быть в Старой Библиотеке полный рабочий день. В любом случае, я устал от студенческой жизни, поэтому инсценировал свою смерть на Барбадосе, купил билет на ближайший рейс домой и незаметно вернулся в Оксфорд». Энтони подмигнул Робину. Я думал, что ты поймал меня в тот день в книжном магазине. Я неделю не решался покинуть Старую библиотеку. Пойдемте, я покажу вам все остальное».

Быстрый осмотр рабочих помещений за полками выявил ряд текущих проектов, которые Энтони представил с гордостью. Они включали составление словарей региональных языков («Мы многое теряем, полагая, что все должно сначала пройти через английский»), неанглийские серебряные пары соответствий («Тот же принцип — Babel не будет финансировать пары соответствий, которые не переводятся на английский, поскольку все его бары предназначены для использования британцами. Но это все равно, что рисовать только одним цветом или играть только одну ноту на пианино»), и критика существующих английских переводов религиозных текстов и литературной классики («Ну — вы знаете мое мнение о литературе в целом, но что-то должно занимать Вимала»). Общество Гермеса было не только рассадником Робин Гудов, как Гриффин заставил поверить Робина; оно также было самостоятельным исследовательским центром, хотя его проекты приходилось осуществлять втайне, на скудные и разворованные средства[7].

«Что вы собираетесь делать со всем этим?» — спросила Виктория. «Вы не можете опубликовать, конечно».

У нас есть партнеры в нескольких других переводческих центрах, — сказал Вимал. Иногда мы отправляем им работу на рецензию».

«Есть другие переводческие центры?» — спросил Робин.

Конечно, — сказал Энтони. Только недавно Бабель занял ведущее место в лингвистике и филологии. Большую часть восемнадцатого века в этом деле заправляли французы, а потом на некоторое время расцвет пережили немецкие романтики. Разница сейчас в том, что у нас есть запас серебра, а у них — нет».

«Они непостоянные союзники, однако», — сказал Вимал. Они полезны в том смысле, что тоже ненавидят британцев, но у них нет реальной приверженности глобальному освобождению. На самом деле, все эти исследования — просто азартная игра на будущее. Пока мы не можем использовать их с пользой. У нас нет ни возможностей, ни ресурсов. Поэтому все, что мы можем сделать, — это добывать знания, записывать их и надеяться, что однажды появится государство, которое сможет использовать все это с должным альтруизмом».

В другом конце библиотеки задняя стена напоминала последствия нескольких минометных взрывов, обугленная и изрезанная по центру. Под ней бок о бок стояли два одинаково обугленных стола, оба каким-то образом стояли вертикально, несмотря на свои почерневшие, сморщенные ножки.

«Так,» сказал Энтони. «Так это и есть наша мастерская серебряных изделий и, э-э, боеприпасов».

«Это произошло со временем, или все сразу? резко спросила Виктория.

«Это полностью вина Гриффина», — сказал Вимал. «Похоже, он не считает, что порох — это занятие на свежем воздухе».