Больше не было смерти и не было жизни, ни радости, ни печали, ни страха – все слилось в единый путь. Все стало Единым…

Не открывая глаза, девушка почувствовала, как к ней приблизился незнакомец. Она услышала его запах: вишневое вино и горькая полынь. Его шаги были тихими, мягкими и уверенными, вес тела – чуть больше ее собственного. Это был мужчина, не человек.

Он присел рядом. Джиа уловила его замедленное дыхание и поняла, что остатки жабалака пришлись по вкусу и ему. Она позволила незнакомцу пройти ускоренный вариант ритуала единоцелостности, или единства с витали, так сказать, поразмыслить о смерти и жизни на быструю руку. Мужчина вошел в круговорот и глубоко вздохнул.

– Чем обязана? – спросила Джиа бесцветным тоном.

– Мое имя Донас’ен, – представился незнакомец высоким мелодичным голосом, который мог в равной степени принадлежать как мужчине, так и женщине. – Тебя я знаю как Лисенка. – Усмешка. – Хотя для столь примитивного животного, на мой вкус, ты слишком сложна́.

– Ты выбрал нам имена, Донас’ен, – проговорила Джиа, делая глубокий вдох и открывая глаза. – Ты тот самый ведущий, которого мне посулила Красная?

– Именно так, дорогая Леи, – пропел эльф. – Именно так.

Он откинул капюшон, демонстрируя нехарактерные для его народа темно-рыжие волосы, накрученные на металлические трубочки, какие обычно используют женщины для завивки кудрей. Джиа это не удивило, поскольку безразличие было неотъемлемой частью ее нынешнего состояния.

У эльфа было миловидное лицо с узким и безволосым подбородком, что делало его похожим на девицу, тонкие брови, полные губы и синие глаза. Джиа показалось, что она видела эльфа не впервые, и догадывалась, откуда он знает ее.

– Переходи к делу, – попросила она. – Скоро вечер.

– Да-да, – улыбнулся эльф, сощурив глаза, которые он густо подвел синей краской. – Дело в том, что мне нужна помощница́. – Он сделал ударение на последний слог. – Ты догадываешься, Красная знает наши особенности – мои в том числе. – Он кокетливо захихикал. – Согласно им, она и распределила меж нами «клиентов»… Много клиентов, и целых три ночи, м-да. Однако в моем случае есть возможность покарать всех одновременно. Сегодня ночью они соберутся в одном очень своеобразном заведеньице и…

– Я поняла, – кивнула Леи-Джиа. – Их много, а ты один.

– Увы, – согласился эльф. – Я хочу управиться с этой грязью за одну ночь да и улизнуть отсюда поскорее. Поможешь – в долгу не останусь. – Его губы тронула улыбка с легким привкусом коварства. – Уверен, в такие места ты еще не попадала. А для первого посещения лучшего проводника, чем я, тебе не сыскать… Гарантирую, ты ощутимо расширишь свое представление о единой картине мира…

– Дорогой Донас’ен, – прервала его Джиа. – Этого недостаточно для того, чтобы я стала рисковать собственным заданием.

– Ладно-ладно, – фыркнул он. – Птичка напела, что ты «глохнешь» в городах. Ну так я, напротив, ориентируюсь здесь словно рыбка в воде. И я обещаю показать тебе все самые скрытые тропки, одна из которых, представь себе, ведет сквозь цитадель – и до самого дворца…

– Хитришь, – констатировала Джиа. – Красная «птичка» велела тебе проследить за мной. Чтобы душа моя не сбилась с пути…

– Не буду отрицать, – подтвердил наемник. – Однако, в отличие от Красной, я верю в твои силы. И, напротив, прошу у тебя помощи… Только подумай, мы разберемся с моими стариканами, и ты по лисьей тропе успеешь добраться до своего клиента. Сразу несколько заданий за ночь, как тебе такой расклад? Красная, конечно, не одобрит, но каков результат!

– Красная не одобрит? – задумчиво улыбнулась девушка. – Что ж, рада знакомству, Донас’ен. – Она протянула эльфу руку, которую тот вяло пожал. – Договорились.

– По рукам, конфетка моя, – ухмыльнулся Донас’ен. – А теперь я попрошу тебя скинуть плащик. Покажи-ка мне, что там у тебя под ним?

– Нужно будет надеть платье? – спросила Джиа, раздеваясь.

– О да, платье, – улыбнулся эльф, изучая ее тело. – Н-да, ты совсем худенькая… – Он провел рукой по груди и животу Джиа, словно скульптор, подбирающий камень для нового шедевра. – А кожа – чистый жемчуг, и такого прелестного оттенка. Пожалуй, крошка, я подберу тебе одно из своих платьев…

Четвертая ступень, обычно закрытая для простых горожан, сегодня встречала разнообразных гостей скверами, розовыми садами, фонтанами и палисадниками. Белокаменные фасады богатых особняков похвалялись мраморными портиками и пилястрами[11]. А стройные башни, одна выше другой, сообщали всем и каждому о величии хозяев.

Но главным украшением Четвертой ступени по праву считалось здание театра. Из ниш торцевых фасадов гостям улыбались скульптуры музыкантов и застывших в движении танцоров. Центральная его часть была оформлена многоколонной лоджией.

На аттике[12] возвышалась колесница самого Единого, который считался в Самторисе главным покровителем изящных искусств. Колесницей правил мраморный мужчина в развевающихся белых одеждах, с виноградной ветвью в руке и в сияющем, подобно солнцу, золотом венце на голове.

Лишь в те вечера, когда открывались двери театра, простые люди, имевшие средства, чтобы купить билет на концерт, могли пересечь Четвертую ступень Самториса и прикоснуться к высшему свету и миру искусства. Этот вечер был одним из таких.

Летодор медленно и неохотно переступил порог театра. На душе у него было муторно. В руках он держал два билета на концерт. Однако у его спутницы нашлись иные – и весьма далекие от искусства – планы.

Она попросила его уйти. И он ушел. Но он не собирался покидать город раньше, чем выполнит обещание, данное другому человеку. Девочка добилась таких успехов. Как он мог обмануть ее надежды?

Орфа пригласила его одного, но, узнав, что ведьмак и Джиа теперь вместе, с радостью вручила ему два билета. Хотя от внимательного Летодора не ускользнула печаль, мелькнувшая в ее глазах. Он знал, что нравится Орфе, но, будучи человеком честным и даже излишне прямолинейным, предпочел рассказать ей всю правду.

Неловко вышло. Что же она теперь подумает, увидев его одного?

Они шли медленно и грациозно, словно плыли, покачивая бедрами, из-под прорезей масок наблюдая за окружающим их обществом. Они внимательно прислушивались и вдыхали приторный воздух. Воздух пах сложной смесью духов, похоти и обмана.

Они шли, и острые каблуки их туфель впивались в мягкие ковры удивительных цветов и орнаментов. Бок о бок они шествовали по залу, и струнный оркестр словно аккомпанировал каждому их шагу. Вокруг люди кружились в танце.

Единовременно в воздух взмывали десятки изящных рук. Танцовщицы склонялись друг к другу с театральным вожделением, но, лишь только воссоединив объятия, уже через мгновение рассыпались в стороны. Снова и снова, круг за кругом, словно их терзало желание, излиться которому было непозволительно.

Зрители разговаривали и смеялись, лишь мягко касаясь друг друга руками и ничем не демонстрируя каких-либо страстей. На всех присутствующих, без исключения, были надеты одинаковые белые маски. Обрисовывавшие верхнюю часть лица, на уровне носа и рта эти маски выступали вперед, образуя нечто вроде небольшого клюва, который не только позволял гостям свободно угощаться напитками и кушаньями, но благодаря хитрой конструкции слегка искажал их голос.

По углам залы стояли кадки с диковинными заморскими растениями и цветами. Тускло освещенные масляными лампами стены поблескивали алым атласом. Их украшали зеркала и картины с изображением весьма необычных сцен охоты и праздников, идеализированной крестьянской и городской жизни.

Благородное общество состояло в основном из мужчин в возрасте, хотя встречались здесь и женщины. Тела гостей окутывали просторные одеяния из дорогих тканей. Их плечи украшали накидки из норки и соболя, а шеи и руки искрились золотом и драгоценными камнями.