— Красота — эталон ненадежности…

— Этот парень — актер. Может быть, и герой романа Лимоны будет актером?

Дина замахала руками:

— Ни в коем случае. Наши недруги потом скажут, что мы приготовили спектакль с актерами. Лучше солдат. А что актер — хорошо, достоверно сыграет солдата. Я вас завтра с ним познакомлю. Есть еще какие-нибудь вопросы?

— Сегодня прилетает Григорий. Я попрошу его узнать поточнее об этом парне.

Григория я знаю уже лет десять. Он приехал в наш город на должность второго лица по линии пинкертонов. Я тогда была секретарем горкома. Потом он поднялся до второго лица в республике, а год назад его отозвали в Москву. Теперь он полковник.

— Я знаю, что он прилетает, — сказала Дина. — Я вчера послала ему по факсу фотографию и данные на этого парня, попросила разузнать.

— Ты правильно сделала.

— Я умею упреждать.

Дина взяла папку и вышла из кабинета. Я начала звонить адвокату.

Григорий шумно ворвался в кабинет.

— Привет руководителю культуры.

Поцеловал меня в щеку, уселся в кресло:

— Что нового? Как дела с адвокатом? По-прежнему ест деньги, как лошадь овес? Знаю я эту публику. Это у них профессиональное. Они все разбойники. Ты узнавала, у него хорошие рекомендации?

— Хорошие.

— Тогда понятно. Разбойники с хорошими рекомендациями всегда дороже разбойников с плохими рекомендациями. Может быть, поищешь другого?

— Да нет, пока буду работать с ним.

— И верно. Разбойников на переправе не меняют.

Он увидел на столе папку с фотографиями.

— Ого! У тебя обнаружилась страсть к голым мальчикам. Похвально.

— Это тот парень, о котором Дина просила тебя навести справки.

— Где ты его нашла? Дина написала, что в бане.

— Она недалека от истины.

— Вместе мылись? Никогда не рассматривал баню в качестве места, где можно знакомиться с женщинами.

— У него в бане украли одежду, и он вышел на улицу в чем мать родила. Его, естественно, арестовали. Я его выручила.

— Очень благородный поступок. Сработал материнский инстинкт. Или женский?

— Гражданский. Что удалось о нем узнать?

Он достал из кармана небольшую бумажку.

— Родился в Москве. Отец неизвестен. Мать учительница. Умерла три года назад. Сестер и братьев нет. Работал сначала в провинциальном театре, уволился по собственному желанию, потом в музее игрушек, потом в женской сборной по волейболу. На Новый год подрабатывал Дедом Морозом. В музее игрушек работал гидом, в женской сборной работал… никогда не догадаешься кем. Мужчиной. В день ответственных соревнований спортсменкам нужно расслабиться. Снять внутреннее напряжение. Словом, до старта женскому организму требуется интенсивное общение с мужчиной.

— Еще немного — и ты предложишь мне раздеться.

Он захохотал:

— А что!

— Не дождешься!

— Буду ждать. Теперь об ансамбле. Как дела?

Месяц назад он ввязал меня в одно, по сути, пустячное дело. Нужно было подобрать ансамбль для иностранного круизного судна: десять — пятнадцать танцовщиц и одну певицу. Конечно же, про ансамбль я забыла. И начала выкручиваться:

— В принципе, коллектив подобран. Десять — двенадцать танцовщиц. Надо теперь из двух певиц выбрать одну.

— Надо торопиться. Директор круиза будет у нас на этой неделе. Нужно, чтобы к его приезду ансамбль был готов.

— Ты знаешь этого директора?

— Нет. Знаю только, что его фамилия Белый. И еще мне сказали, что человек он странный, ходит во всем белом. Белый костюм, белая рубашка, белый галстук, белые туфли.

— Есть у него какие-нибудь требования к ансамблю?

— Нет. Но я думаю, что танцовщицы должны быть, сама понимаешь… Море, напитки в баре.

— Вот уж не думала, что на склоне лет стану бандершей! Бедная моя мама! Она бы этого не пережила. Ты обедал?

— Понимаешь… у меня есть дело. Может быть, часа через полтора.

Я знаю его дело. Называется оно Лика Покорнова, прима нашего балета.

— За полтора часа управишься? Смотри не запутайся в пируэтах. Ладно. Встретимся в цековской столовой через полтора часа. После столовой поедем на виллу к Аде.

Он ушел, а я стала думать, кому позвонить по поводу ансамбля.

В кабинет стремительно вошла Дина, на ее лице было написано крайнее изумление:

— В это трудно поверить, но это так. Напали на Лимону.

— Где?

— На вилле у Ады. Напали и изнасиловали.

— Изнасиловали Лимону?

— Да.

— Кто?

— Визитной карточки не оставили.

Григорий ждал меня в цековской столовой. Я не могла не поделиться с ним новостью:

— Лимону изнасиловали!

Он не удивился:

— Такое время.

— Но Лимону!

— А теперь насилуют, невзирая на внешность. Такое время.

Через три часа мы подъезжали к вилле, над дверью которой было выложено белыми кирпичиками: «Нескучная жизнь». Эта вилла принадлежала вдове художника Аде Варме. Тогда я, конечно, не догадывалась, к чему приведет нескучная жизнь на этой вилле.

Просторный кабинет. На полу — ковер, три двери: одна скромная — та, через которую я вошел; другая солидная — наверное, в кабинет к большому начальству, третья — на балкон. В углах — две кадки с цветами. На одной стене — большой портрет Горбачева, на другой — портрет неизвестного мне человека с большим лбом и в пенсне. За массивным письменным столом сидела девица лет двадцати пяти и яростно перебирала лежащие на столе бумаги. Я вежливо поздоровался:

— Здравствуйте.

Девица подняла глаза:

— Здравствуйте.

Я решил сразу определить свое местоположение:

— Извините, вы кто? Секретарь следователя или сам следователь?

Девица вытаращила глаза:

— Следователь? Почему следователь?

— А к кому еще могут привезти человека из тюрьмы?

Она недоверчиво переспросила:

— Из тюрьмы?

— Увы.

Она осмотрела меня с головы до ног:

— Ну да. В такой одежонке только на прием к английской королеве.

Я извинился и сказал, что ни разу не был на приеме у английской королевы, и поэтому не знаю, в какой одежде к ней надо являться.

Девица еще раз осмотрела меня с головы до ног:

— Судя по всему, вас вряд ли когда-нибудь пригласят на прием к английской королеве.

Я согласился.

— Стало быть, вы не следователь?

— Опять! Вы уверены, что вас держат в тюрьме? Конвоиры у вас, случаем, не в белых халатах?

— Нет. В форме, при оружии и вот с такими физиономиями.

— И долго вы уже… сидите?

— Три дня.

— Убийство?

— Мелкое хулиганство.

Она продолжала меня рассматривать:

— Послушайте… а мне ваше лицо знакомо… Такое впечатление, что я вас где-то видела.

Она взяла со стола папку, открыла:

— Точно.

И протянула мне фотографии:

— Похоже, это вы?

Это был действительно я. Идущий голым по улице.

— Выходит, что я. Вас это удивляет?

— Конечно. Голый человек на улице. Согласитесь, такое увидишь нечасто. Что с вами приключилось?

— Несчастный случай сугубо личного плана. Кстати, меня зовут Борис.

— А меня — Вильма.

— Так кто вы такая, прелестная Вильма? Следователь или секретарь следователя?

— Неужели я похожа на следователя?

— Один мой приятель познакомился с одной такой. Очень, говорил, смешливая, хохотушка. И кем она оказалась? Судьей в районном суде. «Встать, суд идет». И не похохочешь. Кстати, мне тоже сейчас не до смеха… Так вы не следователь?

— Вы знаете, где находитесь?

— В застенке. Сейчас придет следователь и будет меня допрашивать с пристрастием. Говорю сразу: сила воли у меня отсутствует напрочь. Когда меня начнут пытать, я буду орать. Громко. Кстати, о чем вы думаете, когда подследственные кричат? О новых туфлях?

— Почему вы гуляли по улице голым?