И он показал нам, как на сцене появляется Борис Годунов, этакий детина с бородой, и начинает визжать бабьим голосом: «Достиг я высшей власти, достиг я высшей власти…»

И в это время раздался душераздирающий крик из глубины виллы.

Кубик и Григорий бросились туда, остальных Григорий не пустил:

— Сидите здесь.

Через минуту он привел машинистку из нашего машбюро. У нее было разорвано платье и спущены чулки. Она задыхалась:

— Я рассматривала картины. Вдруг открылись стены и появились трое. Бросились на меня. Я сопротивлялась, но сначала кричать не могла. Потом закричала. И они исчезли.

— Мужчины, со мной! — распорядился Григорий. — Спрятаться они не могли. Уйти далеко не успели. Их нельзя упустить!

— Возьмите Лимону, — посоветовала Ада. — У нее ключи от всех комнат.

Мужчины и Лимона вернулись через десять минут. Никого!

— Пора ужинать, — пригласила Ада. — И на всякий случай будем все держаться одной группой.

— Возьмемся за руки, друзья, чтобы не пропасть поодиночке, — продекламировал Борис.

Все-таки он молодец!

Ада, хозяйка виллы, оказалась очень миловидной молодой женщиной лет двадцати пяти, не больше, в длинном узком платье. Золотистые волосы падали на плечи, а голубые глаза светились невинностью. Мальвина, подумал я, а стало быть — дура.

— Дина сказала, что вы у меня погостите.

— Если не прогоните.

— Не прогоню. Лишним в доме мужчина никогда не бывает. Особенно сегодня. Сегодня был кошмарный день. Случилась неприятность с моей домработницей. Бедную девочку изнасиловали. И не просто изнасиловали, а глумились над ней. Покрасили ей заднее место краской.

— Акварелью или маслом? — вежливо поинтересовался я.

— К счастью, акварелью. Ее легко смыть.

— Айвазовский тоже писал акварелью. Но он писал море, а тут… Акварелистов теперь редко встретишь. Все больше маслом. И не по заднему месту.

— Я приготовила для вас комнату. Я скажу Лимоне, это моя домработница, чтобы она показала ее вам.

Лимона оказалась длинной и сухой девицей в коротком сером платьице.

— Я вам покажу вашу комнату.

— Подожди. Ты не местная?

— Не местная.

— Имя у тебя странное — Лимона. Это твое настоящее имя?

— Сценический псевдоним.

Я удивился:

— Даже так? Ты на сцене выступала?

— В самодеятельности.

— А сюда как попала?

— Один человек посоветовал.

— И что он тебе посоветовал?

— Это моя тайна.

— Тайны надо хранить. На то они и тайны. Как тебя зовут по-настоящему?

— Ирина. Я играла Ирину в «Трех сестрах».

— Помню. «После нас будут летать на воздушных шарах, изменятся пиджаки, откроют, быть может, шестое чувство, но жизнь останется все та же, жизнь трудная, полная тайн, счастливых и несчастливых». Так какая же у тебя тайна: счастливая или несчастливая?

— Счастливая! Этот человек велел мне до сентября поработать здесь. И сказал, что будет меня натаскивать для экзамена в театральный вуз.

— Что это за человек? Имя? Фамилия?

— Не скажу.

— Я играл Ходжу Насреддина и умею пытать кнутом и веревкой. У тебя перестанут расти волосы на голове и начнут расти на ушах и щеках.

— А вы барона Мюнхгаузена не играли?

— Приходилось.

— А правда, вы ходите голым по улицам?

— Случается.

— И два дня назад вы прошли по центральной улице… голым.

— Прошел.

— И как все было?

— Просто. Одни спокойно проходили мимо, другие крутили пальцем у виска. Вот так.

Я начал показывать представление в лицах, а Лимона восторженно смотрела на меня.

— Вы настоящий артист!

— Так все-таки как ты сюда попала?

— Вам я расскажу. В клубе после спектакля ко мне подошел человек и спросил, не хочу ли я стать актрисой. Я, конечно, сказала, что хочу. По правде говоря, мне показалось, что он приезжал к нам в клуб специально из-за меня.

— Почему?

— Потому что сразу подошел ко мне.

— Зачем он привез тебя сюда?

— Не знаю. К поступлению в вуз он меня не натаскивает. Вы мне не дадите уроки актерского мастерства?

— Я? Впрочем, меня уже просили позаниматься с тобой чем-то похожим на актерское мастерство. Как фамилия человека, который тебя сюда привез? Вероятно, это актер. Я должен его знать.

— Его фамилия Морковко… Ой, заболталась я с вами! У меня на кухне полно дел.

Она убежала.

Я поднялся на веранду. Море, пляж. Не так уж плохо все оборачивается.

Я задумался и не заметил, как подошла Дина.

— Вы не забыли два первых задания?

— Нет. Измерить расстояние между грудями Афродиты и положить в папку с документами ваш листок.

— Отлично. Вам понравилась Ада?

— Красивая особа.

— Вы любите блондинок?

— Мужчины обращают внимание прежде всего на блондинок. Их лучше видно в темноте.

— Сейчас я вас познакомлю с министром. Осторожней, она тоже блондинка. Но в годах.

— Годы утехам не помеха.

Из небольшой двери вышла дама в легком сером костюме. Ее приветливое лицо излучало радость. Дина подвела меня к ней:

— Это молодой актер. Он первый раз в нашем городе.

Министр дружелюбно улыбалась:

— Как вам понравился наш город?

Как всегда, за меня ответила Дина:

— Первое знакомство вышло не совсем удачным. В сауне у него украли одежду и документы.

В сауне! Посмотрела бы она на эту сауну!

Министр обратилась к Дине:

— Как мы можем помочь?

— С одеждой помочь нетрудно, — ответила та. — А вот что касается документов, придется немного подождать.

Министр кивнула головой:

— Да, придется подождать.

— Я решила познакомить его с Адой, — продолжала Дина. — Пока не урегулируется вопрос с документами, он мог бы пожить у нее на вилле. Заодно познакомится с работами ее покойного супруга.

И тут я вмешался:

— Я много слышал о его работах. Они напоминают мне раннего Ренуара. Умение раздвинуть пространство, придать предметам четырехмерный объем.

О работах раннего Ренуара я не имел ни малейшего представления, но во французской комедии «Любовь и две дамы» я играл художника, который восхищался картинами раннего Ренуара. Министр удалилась.

— Как вам наш министр? — спросила Дина.

— Соблазнительная вдовушка, которая не прочь…

— Вы в меру наблюдательны и не в меру болтливы. Не боитесь?

— Когда я с вами, я никого не боюсь. Особенно красивых вдов. Вы, случаем, не вдова?

Она с удивлением посмотрела на меня. Кажется, она начала менять обо мне мнение.

— Вам уже выделили комнату?

— Да. На первом этаже.

— Я хочу ее посмотреть.

Мы спустились на первый этаж. Вошли в мою комнату: кровать, маленький шкаф и тумбочка с лампой.

Она осталась довольной:

— Неплохо.

Мы вышли в коридор и столкнулись с уже известной мне Вильмой и с каким-то субъектом в нелепых шароварах.

— Кто вы? — удивилась Дина.

Вильма, очевидно, не ожидала встречи с Диной и вся сжалась:

— Это художник. Его зовут Леонард. Я здесь…

Дина оказалась великодушной:

— Это хорошо, что ты здесь! Погости. Присмотри за гостем. Расскажи ему о нас. И не будь Орлеанской девой!

И ушла. Я спросил Вильму:

— Не ожидала ее увидеть?

— Не ожидала.

— И про совет не быть Орлеанской девой тоже не ожидала?

— Тоже не ожидала. За сегодняшний день мне уже второй раз советуют не быть Орлеанской девой.

— Я к ним присоединяюсь и тоже тебе не советую быть Орлеанской девой.

— Почему?

— Девушка плохо кончила. Сожгли живьем.

— Здесь не сжигают, здесь едят живьем, — сказала она.

И я ей почему-то поверил.

Я рассматривал картины на втором этаже. Ко мне подошла Лимона.