– Ну вот, я же говорил, что у вас тоже такая есть! – Лисовский улыбался, заглядывая мне через плечо. – А я уж волноваться стал, думал даже, что вы арестовывать меня пришли…

– Я – вас? С какой стати?

– Вы привинтите уж сразу новую кокарду, таков порядок… – Лисовский передал мне мою папаху и кивнул на футляр, в который я успел сунуть кокарду, чтобы убрать в карман брюк. – Сразу ее прикрепите, чтобы потом не забыть!

Я последовал его настойчивому совету. Лисовский в это время с аппетитом уплетал лапшу, запивая ее густым бульоном, красным от перечной заправки. Ученый вывалил из соусницы в свою чашку щедрую порцию – я и представить не мог, как такое количество перца можно добавлять в пищу. Он кряхтел и швыркал носом, на лбу его проступили крупные капли пота, однако свой острый бульон Лисовский выпил без остатка, после чего неожиданно громко и сытно рыгнул. В воздухе поплыли ароматы пряностей и чеснока.

– Я подготовил все четыре автомобиля, заправил их и укомплектовал каждый пулеметом, ядовитыми дымовыми кассетами и коробками с пулеметными лентами. Вы ведь покинете город в самое ближайшее время?

– Да, но пока еще точно сказать не могу, – произнес я самым будничным тоном, подумав, что Лисовский, вероятно, знает о готовящемся побеге. – А вы разве не поедете с нами?

– Нет, что вы! Я остаюсь в Урге. На мой счет не волнуйтесь, тут мне абсолютно ничто не угрожает при любой власти. Вы будете пампушки?

Получив отрицательный ответ, мой собеседник взял с блюдца рисовые хлебцы и, макая их в острый соус, довольно шустро с ними расправился.

– А нам топлива хватит до границы?

– Конечно! Рерих на пути в Хайлар организовал схрон, где вы пополните запас топлива. Войцехович должен об этом знать.

– Войцехович? – поразился я.

– Ну да, он ведь будет шофером на вашем автомобиле? – Лисовский с сомнением поглядел на меня.

– Пока не знаю, мне Рерих не успел сообщить… А что же Сипайло?

– Ужасный человек! Зря вы его с собой берете. Чует мое сердце, он какую-нибудь подлость по дороге вам подстроит. Но Рериху, конечно, виднее… А хотите, я вас угощу чарасом? – Лисовский заметил мое удивление, хитро улыбнулся и достал из-за пазухи папироску, конец которой был характерным образом закручен. – Индийский гашиш с афганским опием, забавный замес, напоминает мне смешение кровей в индоиранской ветви рода Унгерн.

– Индоиранские ветви? Это у Дедушки?

– А чему вы удивляетесь? В прошлом месяце меня барон пригласил провести у него вечер в гостях… Я этот вечер надолго запомню, столько всего со мной тогда произошло… Так вот, там был некто Вольфович, поразительный человек с обширными знаниями! Он мне столько интересного открыл про искусственное орошение в Афганистане и Индии, что я почувствовал себя неловко. Ирригация – это ведь мой конек. Оказалось, что великий Бабур приходился предком нашему барону!

– Вот как… я что-то слышал про Бабура, он, кажется, был в свое время известным писателем?

– Прежде всего, это основатель Могольского государства! По отцу он был потомком Тимуридов, а по матери Чингисидов. В разные годы правил Самаркандом, Ферганой, Кабулом, позже стал главой империи Тимуридов и получил титул падишаха, до того был правителем Мавераннахра и Кандагара, затем завоевал Индию, став падишахом Хиндустана. Конечно, кроме того, что Бабур был талантливым полководцем и правителем, он являлся также и неутомимым ученым, и поэтом, и юристом, и художником, и архитектором, и много кем еще.

Для меня Бабур – это эталон мудрого просвещенного правителя, который избегал кровопролитий, предпочитая жестоким захватническим войнам дипломатию и мирное решение любых вопросов. Везде, где правил, он разбивал сады. Между прочим, завоевав афганский Кабул и сделав его столицей Великого государства Моголов в начале шестнадцатого века, он разбил в окрестностях города сразу десять огромных садов. В этих садах росли апельсины, гранаты и бананы. Сложнейшая система ирригации была продумана до мелочей, и питалась она из множества созданных по его проекту искусственных водоемов.

Когда же Бабур завоевал Индию и обосновался в жаркой и безводной Агре, то много усилий положил на то, чтобы превратить этот душный, унылый и пыльный равнинный край в цветущий сад, который до сих пор поражает путешественников своим масштабом зеленых насаждений и красотой архитектурных решений. Бабур подавал другим пример, призывая сажать сады везде, где это только возможно. Главным недостатком Индии он считал необходимость создания искусственных водных систем. В его намерения входило всюду, где бы он ни устраивал свою резиденцию, строить арыки, рыть пруды, ставить водяные колеса и разбивать сад регулярной планировки. По прибытии в Агру Бабур проехал вдоль реки Джумна, изучая окрестности, в надежде найти место, подходящее для сада.

Бабур в своих воспоминаниях описывал уродливый пустынный ландшафт окрестностей с чахлой и редкой растительностью… Вернулся в город с горьким чувством разочарования и решил отказаться от намерения создать чудо-сад. Однако он никогда не останавливался перед препятствиями. Так как вблизи Агры не удалось отыскать ничего достойного, Бабур был поставлен перед необходимостью использовать наилучшим образом то, что имелось в наличии. Прежде всего он приступил к постройке большого колодца, который бы снабдил бассейны водой. Следующим шагом стало приведение в порядок участка земли, где теперь растут тамариндовые рощи. На этом же участке высаживались деревца амлы, как называют индусы это растение. Амла дает воистину удивительный плод, обладающий многими целебными свойствами.

– И, кроме того, является символом медицины и признается священным плодом, дарующим исцеление от многих ядов, – процитировал я по памяти ту часть рассказа Рериха о целебных свойствах амлы, какую смог запомнить во время наших бесед в ургинской тюрьме.

Лисовский посмотрел на меня с недоверием, очевидно не ожидая от такого профана столь глубокого знания предмета научной беседы.

– Да, все верно! Именно Бабур переселил амлу из северных горных районов Индии на хараппскую равнину и даже умудрился рассадить ее в Афганистане! Для полива амловых рощ он соорудил восьмиугольный водоем, а затем приступил к строительству большого искусственного озера и его ограждения. Следующим шагом было строительство талара (большого приемного зала для гостей) перед каменным дворцом, – разумеется, водоем был вырыт и тут. Работы велись не очень последовательно, без должного расчета и точного графика, скажем так, на индийский манер, но тем не менее удалось воздвигнуть сооружения и создать цветущие сады, отвечающие в значительной мере требованиям регулярной планировки. В каждом из садов были разбиты симметричные клумбы с тюльпанами и нарциссами. До Бабура Индия не знала роз, да и собственно искусство садоводства создавалось на территории древней Бхараты силами все того же могольского правителя. Многие чиновники, шейхи и визири, получив земли на берегу реки, начали украшать свои владения изысканными садами и водоемами, ставить системы орошения на основе водяных колес. Через некоторое время индийцы, незнакомые до того с подобной планировкой и тщательностью исполнения, стали называть берег Джумны, на котором выросли великолепные кварталы дворцов, Кабулом в честь великой столицы Могольского государства… Любящий красоту природы Бабур писал об успехах в выращивании новых растений и разведении новых сортов фруктовых деревьев с не меньшей гордостью, чем повествовал о своих самых замечательных военных победах. – Лисовский печально вздохнул и, отпив чая, прильнул к папиросе и сделал несколько стремительных затяжек. – Жаль, что наш барон из всей своей генеалогии перенял лишь самые кровожадные черты характера. Представьте себе, Кирилл, в какой дивный сад превратил бы Ургу Бабур, окажись он сейчас на месте своего далекого потомка Унгерна…

Слова Лисовского надолго запали мне в душу. Позже я частенько пытался представить, какой могла бы стать Халха, доведись великому Бабуру править ею в это безумное время революций, войн и смуты. Я утвердился в мысли, что Бабур, командуя несколькими сотнями голодных, израненных воинов, не сумел бы взять штурмом хорошо вооруженный город с многотысячной армией посреди лютой монгольской зимы. На такой подвиг, кроме легендарного барона Унгерна, никто из известных мне полководцев, пожалуй, не отважился бы…