Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Может, слышал об образовании Молдавской автономии, под Одессой?. Так вот я постараюсь сделать тебе направление именно – туда. Там сегодня формируется новая управленческая сеть и там еще есть, что ловить…, в плане места для продвижения по жизни. В Проскурове – тебе делать нечего, здесь, в Киеве, уже все занято, а там- пока целина, поднимай её и зарабатывай себе авторитет для продвижения в тот же…Киев. Я могу тебя и сегодня где-то пристроить, есть у меня здесь свои люди во многих похожих структурах, но тебе, вначале, надо отличиться на живой работе, а уже потом, понятно, что с нашей помощью, прибыть в Киев, но с другими погонами. Ты меня понял?». «Да, дядя, понял» – ответил Маркус».

«Ну и хорошо – сказал дядя и добавил- а чтоб тебе там не было скучно, я постараюсь дать тебе напарника. Помнишь Жору Мазура, племянника моей жены, твоей тети?. Он сейчас здесь, в одном из районных отделов милиции, трудится. Ты его знаешь, – он так достал уже всех в своем районе, и жуликов, и своих начальников, что они его скоро или прирежут, или в Днепре утопят. Поэтому – лучше будет, если он тоже отправится в ту автономию, как говорят- на ловлю счастья и чинов…Да и мы от него отдохнем, замучил он нас уже своими глупыми выходками».

Так с легкой руки киевского дяди, юрист Маркус Шульц и милиционер Георгий Мазур, явились в распоряжение властей новой Молдавской АССР. А так, как в той автономии, все руководящие кресла по их профилю, на республиканском уровне, давно были заняты, то их направили на работу в соседний с Тирасполем район, – Слободзейский. Маркуса – следователем в районный отдел милиции, Георгия— участковым инспектором – в Слободзее – на русской её части.

Этих двух иногородних посланцев – на новом месте, ждало много работы и возможностей отличиться по своей профессии. Они пока об этом не знали, и – просто обустраивались.

Маркус жил вначале в райцентре, в милицейском доме для приезжих, Георгию сняли квартиру в частном доме, на русской части села, то есть – по месту службы.

Так случилось, что Георгия привезли из райцентра на другую часть села, на подводе, посланной от сельсовета русской части, а ездовым тогда на ней работал – Кондрат. По дороге они познакомились, а когда в сельсовете столкнулись с проблемой обеспечения нового участкового жильем, то Кондрат пообещал поговорить с отцом и постараться убедить его взять Георгия на квартиру, хотя бы на первое время, а дальше видно будет.

Он поехал домой вместе с Георгием, представил его отцу, потом они хорошо вместе пообедали и, получив согласие отца, вернулись в сельсовет. Там оформили договор, согласно которому, участковый поселялся в доме отца Кондрата, с оплатой проживания за счет совета. Хозяева дома обязывались – готовить ему еду и стирать постельное белье, за отдельную плату, по договоренности.

А на дворе – уже начинался 1929 год, год массовой принудительной коллективизации на селе, в том числе и в Слободзее. Основное внимание всех, партийных и хозяйственных направлений и служб в то время – было направлено именно на это направление – коллективизацию. Политики при этом было в разы больше, чем обоснованных разумных хозяйственных решений.

Маркусу и Георгию, удалось в этот сложный для страны и её села, период, побывать в Киеве, «по делам службы». Естественно, посетили при этом дядю Арона, рассказали, как прожили прошедшее время, чем занимались, что было хорошего и не очень.

Дядя побеседовал с ними, а на прощание сказал: «Никого не жалейте! Все эти людишки, для вас- чужие! И, чем больше вы их уберете с вашей (нашей) дороги, тем больше получите благодарности от власти, которая и выбрала такой упрощенный путь. Помните – для вас та коллективизация – ничего не значит, но она дает вам повод и основания, для оперативной работы с неугодными для власти, а значит и для вас, её представителями, – людьми.

Работая в этом направлении – ничего не бойтесь, идите напролом, зная, что ваш оппонент – богатый или бедный, больше или меньше лояльный по отношению к власти, умный или глупый, неважно, —будет виноват всегда, если не с хозяйственной, так с политической или уголовной точки зрения, но виноват АПРИОРИ! И- торопитесь – коллективизация не будет вечной, имейте это в виду!».

Глава четвертая

Надя была на несколько лет моложе Филиппа. Они жили на одной улице, через несколько домов. Надя старалась не упускать случая его увидеть, когда он проходил мимо их дома. Филипп нравился ей с детства. Но, пока она вырастала, ей было неудобно с ним как-то общаться, а когда – выросла, оказалось, что он уже женился на Марии Корфуненко и теперь – потерян для Нади – навсегда.

Она не могла просто так смириться с этим свершившимся фактом, старалась попадаться ему на глаза, на улице и в других местах. Бывая в церкви, тоже пыталась как-то привлечь к себе его внимание, но все было напрасно, Филипп, как и раньше, её просто не замечал….

Надя была хороша собой, миловидная, с чистым белым лицом и золотыми кудряшками, но над ней, с самого детства, повисло традиционное сельское облако «неприкасаемости». Четвертый (из пяти) ребенок в бедной семье, – это уже само по себе было препятствием к «счастливой» жизни. Одежда и обувь для неё – как правило – обноски старших сестер, показаться на людях ей было не в чем, да и не с чем. Равняться с женой Филиппа, Марией, да и с большинством других девушек-ровесниц, по возможностям, она не могла, поэтому переживала свою не признанность, молча, с внутренней болью и постепенно заполняющей её завистью, а позже – и злобой, на всех и на все….

Ей была уготована судьба вечно невостребованной невесты, она это чувствовала и старалась все-таки успеть взять от жизни, хотя бы маленький кусочек своего счастья, но только, где он находится, тот самый кусочек и как его взять, ей было неизвестно.

Закончила два класса церковно-приходской школы и помогала дома по хозяйству, надеясь, что кто-то её заметит и возьмет замуж. Это была главная её жизненная задача….Но- как в той песне – хороша, да плохо одета…, поэтому и женихов не было.

Когда начали образовываться колхозы, её взяли на работу в одну из бригад, поваром. Вроде бы все было нормально, готовила она хорошо, из того, что было возможно, люди были довольны, да и она- тоже.

Но случилось то, что рано или поздно должно было случиться. Когда она уже освоилась на работе, то, или по наущению из дома, или по своей инициативе, неважно, но поняла, что из бригадного котла, есть возможность понемногу что-то брать домой. Начала с подсолнечного масла. Нашла какую-то бутылочку от лекарств, граммов на двести, и начала набирать в неё масло, а потом – отвозить домой. Казалось бы, что там тот пузырек масла! А за пять дней – набирался целый литр….

У неё на поясе висел старинный крестьянский шитый «кошелек», на широкой, складчатой юбке, используя его, она каждый день, выносила то, что забирала домой, и никто этого не замечал….

Прервал эту серию мелких хищений, тот, кому это и положено по штату – бригадный сторож. Он приходил к вечеру и до утра дежурил на полевом стане. Там был небольшой домик и рядом- бригадный хозяйственный двор.

Неизвестно, как он догадался о проделках поварихи, может специально наблюдал за ней или случайно увидел, но, в один из вечеров, когда Надя собиралась уже отправляться в село, сторож подошел к ней и, вроде бы, как балуясь, обнял её сзади и нащупал в висящем на животе, «кошельке», бутылочку с маслом. Тут же выхватил её, сунул почти в лицо поварихи и злорадно произнес: «А это у тебя Что?!».

В другой ситуации, Надя, возможно и нашла, что ему ответить, но здесь она растерялась, покраснела и просто не знала, что сказать. А сторож, поняв её состояние, начал добавлять: «А ты знаешь, что и сколько сегодня дают за хищение колхозного добра?!. Завтра же доложу участковому, он тебя так прижмет, что во всем сознаешься, сколько ты уже нанесла ущерба нашему родному колхозу! А знаешь, что за тебе за это будет?!».

Так, как на дворе стояла повозка с людьми и все торопились домой, Наде, чтобы как-то прервать обвинительную речь сторожа, пришлось сказать ему, что она будет его ждать, завтра, здесь, на кухне, пусть он приходит на дежурство пораньше, пока люди будут на работе и она его примет….

3
{"b":"829861","o":1}