В то же время если вовлечь в сферу анализа более широкий, нежели в книге Крампа, круг материалов, то они поставят перед исследователем вопросы совсем иного рода, которые невозможно будет решить с помощью объявления этого памятника сборником риторических упражнений. К числу таких материалов принадлежит беседа некоего Дунь Жо с Цинь Ши-хуанди, относящаяся к тому времени, когда последний был еще циньским ваном: «Циньский ван захотел встретиться с Дунь Жо. Дунь Жо сказал: "Я взял себе за правило не наносить визитов [правителям]. Если ты, ван, сможешь избавить меня [от необходимости] являться к тебе с поклонами, то нам удастся встретиться, а в противном случае — нет". Циньский ван разрешил ему. Поэтому, Дунь-цзы сказал: "Есть в Поднебесной такие, которые имеют свое достояние, но не имеют своего имени; и такие, которые не имеют своего достояния, но имеют свое имя; и такие, у которых нет ни своего имени, ни своего достояния. Ты, ван, знаешь о них?" Ван сказал: "Не знаю". Дунь-цзы продолжал: "Торговец — это тот, кто имеет свое достояние, но не имеет своего имени. Земледелец — это тот, кто не имеет своего достояния, но имеет свое имя. Он пашет, когда спадут холода, он полет, когда зной опаляет спину, но у него нет запасов зерна. Таким образом, он не имеет своего достояния, но имеет свое имя. А ты, ван, как раз тот, кто не имеет ни своего имени, ни своего достояния. Ты занял престол [в государстве] с десятью тысячами колесниц, но не имеешь имени почтительного сына, ты кормишься с земель протяженностью в тысячу ли, но не имеешь достояния почтительного сына". Циньский ван изменился в лице от гнева. Дунь Жо продолжал: "К востоку от гор [Тайхан] лежат владения шести Сражающихся царств, но сила твоей власти давит не на [владения], расположенные к востоку от гор, а на твою мать[309]. Я полагаю, что тебе, великий ван, не получить [того, к чему стремишься]". Циньский ван спросил: "Можно ли прибрать к рукам царства, основанные некогда к востоку от гор [Тайхан]?" Дунь-цзы сказал: "Хань — это глотка Поднебесной, а Вэй — это грудь и живот Поднебесной. Ты, ван, снабди меня в дорогу десятью тысячами золотых и разреши отправиться в Хань и Вэй, чтобы привлечь на сторону Цинь служителей их алтарей земли и злаков, тогда Хань и Вэй последуют [за тобой]. Когда Хань и Вэй последуют [за тобой], можно будет строить козни и против всей Поднебесной". Циньский ван сказал: "Мое царство бедно, боюсь, не смогу дать тебе [десять тысяч золотых]". Дунь-цзы сказал: "Поднебесная никогда не пребывает в бездействии. Если [владения] не объединяются в союз по вертикали, то происходит сближение их по горизонтали. Если второе будет успешным, то циньский [правитель] станет императором; если успех достанется на долю первого, то чуский [правитель] останется ваном. Если циньский [правитель] станет императором, то вся Поднебесная превратится в его кормление. Если чуский [правитель] останется ваном, то окажись у тебя десять тысяч золотых, тебе не удастся воспользоваться ими, ибо они будут потрачены на нужды армии и государства". Циньский ван сказал: "Хорошо". Тогда снабдил его десятью тысячами золотых, послал на восток в Хань и Вэй, чтобы он проник к их сянам и военачальникам. [Еще] он ездил на север в Янь и Чжао и убил Ли Му. Циский ван прибыл ко двору. Четыре царства вынуждены были последовать за ним. Их уговорил Дунь-цзы»[310].

На вопрос, был ли данный текст составлен как иллюстрация к тезису, что хороший оратор может с одинаковым успехом сделать убедительным любой свой совет, по-видимому, следует ответить отрицательно. В речах Дунь Жо нет ничего, что напоминало бы систему логических доказательств, в них нет и следа технических приемов софистической риторики. Они от начала и до конца заполнены прямыми или косвенными оскорблениями в адрес Цинь Ши-хуанди. Сперва Дунь Жо, сравнивая общественно-нравственную позицию представителей различных социальных слоев, ставит циньского вана ниже торговца и земледельца. Он указывает на то, что у его собеседника отсутствует важнейшая добродетель: сыновний долг. Далее следует вполне откровенный намек на обстоятельства, позорящие репутацию матери циньского вана. В заключительной части беседы и в ее повествовательной концовке Цинь Ши-хуанди изображен жадным и недалеким правителем, подчиняющим себе шесть царств не силой своего оружия, а подкупом и интригами. Очевидно, что этот текст не укладывается в прокрустово ложе концепции Крампа, ибо вряд ли хоть один здравомыслящий ритор решился бы обучать искусству убеждать собеседника с помощью доводов, содержавших самые жестокие оскорбления в его адрес.

Что же представляла собой эта явно вымышленная беседа? Может быть, просто литературную безделку, отражавшую распространенное в определенных кругах представление о Цинь Ши-хуанди и его советниках? По-видимому, нет. Ведь авторы, жившие в бурное время эпохи Чжоу — начала эпохи Хань, писали свои сочинения не для развлечения своих современников, а в первую очередь для того, чтобы активно содействовать развитию определенных тенденций в окружавшей их действительности. В этих условиях подобный текст мог быть только политическим памфлетом с определенным адресом. Время составления его, очевидно, должно быть отнесено к годам антициньских войн и прихода к власти династии Хань (209-202 гг. до н. э.), когда сочинения, умалявшие престиж Цинь Ши-хуанди, могли иметь значение актуальных политических документов.

Следует остановиться также на том обстоятельств, что весьма часто в исторических рассказах «Планов Сражающихся царств» главным предметом изложения является совсем не речь, а исторический факт или цепь фактов. В этих рассказах речи и разговоры действующих лиц служат лишь для более наглядного воссоздания картины события. В качестве примера можно привести следующую историю: «Чуский Сян-ван в бытность его наследником престола содержался в качестве заложника в [царстве] Ци. Когда [чуский] Хуай-ван умер, то наследник стал прощаться с циским ваном, намереваясь возвратиться [на родину]. Циский ван задержал его. [Поставил ему условие]: "Отдай мне земли протяженностью в пятьсот ли, расположенные на востоке [царства Чу], тогда отпущу тебя. Не отдашь, не сможешь вернуться [на родину]". Наследник сказал: "У меня есть наставник, дозволь мне уйти и спросить у него [совета]". Наставник по имени Шэнь-цзы сказал: "Подари ему земли, ведь только ради тела [любишь земли], но если из-за любви к землям откажешься от участия в проводах усопшего отца, то это будет нарушением долга. Поэтому я и говорю, что разумнее будет подарить их". Войдя [в покои] циского вана, наследник объявил о своем решении: "С почтением преподношу земли протяженностью в пятьсот ли". Циский ван отпустил чуского наследника. Когда последний, возвратившись [на родину], занял престол и стал ваном, [царство] Ци прислало посольство с пятьюдесятью колесницами, которое потребовало у Чу отдать восточные земли. Чуский ван, сообщив об этом Шэнь-цзы, спросил: "Циское посольство прибыло с требованием [отдать] восточные земли, что теперь делать?" Шэнь-цзы сказал: "Ты, ван, собери завтра во дворце своих сановников и каждому прикажи представить свои соображения". Когда на аудиенцию явился шан чжу го (высшая опора государства)[311] Цзы-лян, ван сказал ему: "Я получил возможность вернуться для участия в погребении вана, вновь встретиться со своими сановниками и вновь обрести алтари земли и злаков потому, что обещал Ци восточные земли протяженностью в пятьсот ли. Ци прислало посольство с требованием [отдать] земли. Что теперь делать?" Цзы-лян сказал: "Ты, ван, не можешь не отдать обещанного. Речи твои драгоценны. Ты обещал [земли] сильному Ци, владеющему десятью тысячами колесниц. Если ты не отдашь их, то лишишься доверия и в дальнейшем не сможешь заключать договоры с владетелями [других царств]. Прошу отдать [земли], а затем вернуть, напав на [Ци]. Отдав земли, ты обретешь доверие, напав на [Ци], ты выкажешь воинственность. Поэтому я и говорю, чтобы ты отдал их". Когда Цзы-лян вышел, на аудиенцию явился Чжао Чан. Ван сказал ему: "Прибыло циское посольство с требованием восточных земель протяженностью в пятьсот ли. Что теперь делать?" Чжао Чан сказал: "[Земли] нельзя отдавать. Ведь [царство] считается обладателем десяти тысяч колесниц тогда, когда вследствие обширности своих земель выставляет десять тысяч колесниц. Отдать восточные земли протяженностью в пятьсот ли — это все равно что отнять половину [у Сражающегося царства]. Хотя сохраним звание обладателя десяти тысяч колесниц, но не будем [иметь средств] для содержания и тысячи колесниц. Это недопустимо, поэтому я советую не отдавать [земли]. Я прошу защищать их". Когда Чжао Чан вышел, на аудиенцию явился Цзин Ли. Ван сказал ему: "Прибыло циское посольство с требованием восточных земель протяженностью в пятьсот ли. Что теперь делать?" Цзин Ли сказал: "Нельзя отдавать [земли]. Однако Чу не сможет оборонять их в одиночку. Речи твои драгоценны. Ты обещал [земли] сильному Ци, обладающему десятью тысячами колесниц, и если не отдашь, то перед всей Поднебесной будешь отвечать за нарушение принципа справедливости. Чу к тому же не может в одиночку защищать их, я прошу обратиться за помощью на запад в [царство] Цинь". Когда Цзин Ли вышел, явился Шэнь-цзы. Ван рассказал ему о соображениях трех сановников... Шэнь-цзы сказал: "Используй все сразу". Разгневанный ван спросил: "Как это понять?!" Шэнь-цзы сказал: "Я прошу осуществить их советы, и ты увидишь, насколько они были искренни. Ты пошли шан чжу го Цзы-ляна в сопровождении пятидесяти колесниц на север для передачи земель протяженностью в пятьсот ли [царству] Ци. На следующий день отправь Чжао Чана защищать восточные земли, сделав его да сыма[312]. На следующий день пошли Цзин Ли в сопровождении пятидесяти колесниц на запад просить помощи у Цинь". Ван сказал: "Хорошо". Тогда послали Цзы-ляна на север, чтобы подарить земли [царству] Ци. На следующий день назначили Чжао Чана на должность да сыма и отправили защищать восточные земли. Еще послали Цзин Ли на запад, чтобы просил о помощи у [царства] Цинь. Когда Цзы-лян прибыл в Ци, это царство послало своих людей, чтобы они с помощью латников забрали восточные земли. Чжао Чан ответил цискому послу: "Я ведаю и распоряжаюсь восточными землями, с ними вместе выстою или погибну. Всех [местных жителей-мужчин], начиная с достигших роста в пять чи[313] до шестидесятилетних, числом более трехсот тысяч, одену в изношенные панцири, вооружу затупившимся оружием. Я намерен принять [удар ваших войск] даже при неблагоприятных обстоятельствах". Циский ван обратился к Цзы-ляну: "Как же так: ты, сановник, прибыл, чтобы подарить нам земли, а Чан защищает их?" Цзы-лян сказал: "Я самолично получил повеление от нашего вана: значит, Чан подделал [его приказ]. Ты, ван, напади [на восточные земли]". Циский ван развернул военные приготовления, чтобы напасть на восточные земли и покарать Чжао Чана. Не успели [его войска] перейти границу, как Цинь с пятисоттысячной армией приблизилось к западным областям [царства] Ци. При этом оно заявило: "То, что вы не отпускали чуского наследника престола, было бесчеловечно. То, что вы хотите отнять у него восточные земли протяженностью в пятьсот ли, несправедливо. Если вы отведете своих латников, то можно будет [уладить дело миром]. В противном случае мы намерены сражаться". Циский ван испугался. Попросил Цзы-ляна отправиться на юг и объявить в Чу, [что он отказывается от восточных земель]. Был отправлен посол на запад в [царство] Цинь, чтобы рассеять опасность, нависшую над Ци. Воинам не пришлось сражаться, а восточные земли по-прежнему остались в неприкосновенности»[314].