Что-то внутри мне мешало верить. Больше не получалось. Паранойя это или интуиция, но ступор стоял конкретный. Я, как не старалась, не могла закрыть глаза и улыбаться, как раньше. Темы этой мы больше не касались, слава богу, Олег и вовсе будто забыл о том, почему наша волшебная ночь вовсе состоялась. Это хорошо. Для меня. Потому что я не знала, что ему ответить, чтобы выяснить всю правду тихо и лично. А я должна была выяснить!

Как бы это ни было стыдно, как бы не казалось неправильным — я должна была убедиться, что это все просто бредни, как публичные, так и мои собственные. Поэтому когда Олег сказал вечером после ужина, что ему снова надо на работу — я поехала следом. Унизительно ли это было? Еще как. А брать машину напрокат — еще хуже. Естественно, я не могла за ним следить на своем кричаще-красном мерседесе! Это же очевидно — он меня заметит! Поэтому уже неделю под нашими окнами стоит неприметная Киа Рио. Ее мне сложно водить, совсем непривычная какая-то, так что Олег очень легко и быстро от меня отрывается, но…Мне и не нужно ехать за ним по пятам, чтобы знать: он поехал не на свою работу, она в другой стороне. Он едет в тот самый отель.

Нет…

Сердце так болезненно сжимается в груди, что мне приходится остановиться на обочине. В глазах рябит, руки трясутся, дышать не могу — какое тут вождение?! Я хочу узнать правду, а не познакомиться с ближайшим столбом. Мне требуется время, и я даю себе время — куда мне спешить? Он там явно проведет больше часа. Интересно кто она?

Перед глазами встает Алена. Голая. Как он берет ее сзади, как меня, целует…

Нет-нет-нет…закрываю глаза руками и мотаю головой. Слезы в такой ситуации дело скорее очевидное, чем неожиданность. Неожиданно то, что я не могу эту историю закончить. Еще полчаса к ряду я горько плачу над своим разбитым сердцем в одиночестве. Если честно, то проскакивают мысли и вовсе развернуться обратно к дому, потому что мне страшно. Когда я увижу все своими глазами, уже не будет возможности повернуть назад — это случится на самом деле. Со мной. Но нет…не могу. Кажется, я и без того провела слишком много времени, пряча голову в песок.

Выдыхаю еще раз, вытираю бороздки слез, из-за которых кожа раздражена и щиплет, но я внимания не обращаю. Прикусив губу, выворачиваю руль и выезжаю на дорогу, следуя за мужем. Как я всегда и делала, собственно…

Алиса

Я стою перед дверьми главного здания гостиничного комплекса, как перед вратами Ада. Знаю, что нужно делать — нажимаешь ручку и вперед, — а не могу. Просто стою и гипнотизирую их, как дура, ловя макушкой град холодных капель. Почему это так сложно? Просто сделать шаг. Я же уже здесь. Он тоже. Видела его машину на парковке.

Ну почему это так сложно?…

Видимо, девушка с ресепшена задавала себе тот же вопрос, а потом не выдержала и подошла сама, чтобы мне помочь. Я ее за это ненавижу, смотрю зло, она даже пугается, но быстро подбирается и уходит обратно за стойку. А я что? Скажем так, мосты сожжены, и мне остается только последовать за ней.

— Здравствуйте, добро пожаловать…

— Я могу задать вам странный вопрос? — тихо перебиваю ее, она замирает.

Черт, наверно считает меня наркоманкой какой-то…по взгляду все понятно. Она оценивает риски, слегка прищурив правый глаз, будто я в следующую секунду могу достать нож и всадить ей в шею, чтобы обнести кассу. Тоже понимаю ее тревогу, поэтому туплю взгляд и мотаю головой.

— Я не наркоманка какая-то, честно. Мне помощь нужна.

— Эм…ну я могу попробовать вам помочь. Вы хотите снять номер?

— Я ищу одного человека.

Переворачиваю телефон и показываю ей фотографию Олега, а по взгляду снова читаю: она его узнала. Только вот вряд ли скажет что-то — во-первых, он застройщик и явно не последний человек здесь, а во-вторых, слишком уж это все странная ситуация.

— Извините, но мы не можем давать сведения о наших гостях. Это правилами запрещено.

Ответ меня не удивляет, но я верю в людей, наверно? А может это отчаяние? Ведь вместо того, чтобы уйти, я двигаюсь к ней ближе и шепчу.

— Я все понимаю, правда, но вы ведь тоже девушка…Пожалуйста, помогите. Он мой муж. И я знаю, что он здесь. Я вам заплачу. У меня с собой есть двадцать тысяч, больше нету, но…я должна все увидеть, понимаете? Я должна…

К сожалению, ответ остается прежним, пусть я и вижу, как в ее глазах что-то рябит. Сочувствие это или жалость, я не знаю, но настаивать смысла нет — не отступится. Поэтому я вытираю слезы и пару раз киваю, а потом отстраняюсь. Что остается? Только ждать в машине. Ладно. Значит будет так…

— Стой! — у двери меня окликают, и я оборачиваюсь, а девушка пару раз махает рукой, как бы подзывая меня обратно.

Неужели?!

Почти подбегаю к стойке, на которую она облокачивается и кивает.

— Хорошо. Я скажу, где он, но деньги себе оставь. Из солидарности помогу.

— Спасибо…

— В общем…Здесь твой муж. На втором этаже. Он всегда один и тот же тринадцатый номер снимает с видом на озеро.

Как романтично…шиплю про себя, а она пару раз кивает, будто читает мои мысли.

— Ублюдок он сранный, понимаю.

— Он не один, да? — еще тише спрашиваю, она смотрит на меня, как на дуру, но быстро меняет взгляд на сочувствующий и кладет карту на стойку.

— Если хочешь увидеть — бери.

— Тебе за это ничего не будет?

— Ой, да плевать. Я хотела уволиться все равно. Только это…ты надеюсь без глупостей?

Теперь я смотрю на нее, как на дуру, потому что абсолютно ничего не понимаю, а она изображает пистолет и прикладывает его к голове. Бах! Парой взмахов рукой девушка завершает маленькое представление, но я не особо вдохновлена, если честно. Коротко мотаю головой, потом стягиваю белый пластик, а вместо него кладу стопку пятитысячных купюр.

— Эй, да не надо…

— Забей, — бесцветно, еле слышно отвечаю, уставившись на лестницу в Ад, — У меня много денег.

А любви, словно нет вообще. Я об этом думаю, когда все-таки преодолеваю эти двенадцать ступенек наверх, коридор и дверь. Но, черт возьми, как я далека в этот момент от правды…

В номере темно и прохладно. Бросаю взгляд на первую комнату, где настежь открыто окно — гостиная. Там кучей свалены вещи, вино стоит, ужин. Романтика…Картина прочно застрянет в моей голове еще надолго, я это знаю, потому что сердцем чувствую, как сильно лишь это меня долбит изнутри. Что будет дальше?

Как назло в этот самый момент из дальней комнаты я слышу долгий, протяжный стон. Женский. А потом смех. Тоже женский. Который я уже слышала. Алёнин…

— …Не знаю, как буду без этого обходиться, — с придыханием произносит Олег, который ставит точку в реплике смачным поцелуем.

— Да брось. Прекрати…

Снова смех. Я иду, как в бреду. Себя не чувствую, мир вокруг тем более. Как будто угодила в густое желе, наполненное острыми иглами. Только вредят они не снаружи, а внутри. Каждый шаг — укол сродни ране от ножа. Внешне я та же, разве что руки трясутся, но по факту от меня будто ничего не осталось, а сейчас останется еще меньше. Я заглядываю в щелку, сразу натыкаюсь на них через отражение в шкафе купе…

Как обожгло. Резко закрываю рот рукой, чтобы не заорать, а очень хочется. Олег сидит, прижавшись спиной к кровати, сверху на нем голая Алена. Он ее гладит. Смотрит в глаза. Не уходит. Он — рядом.

Я не могу дышать. Черт возьми, как же это все-таки больно. Сердце мое бедное колотится медленно, вязко, и каждый удар расходится по телу волнами сжигающего огня, который мешает кислороду расправить легкие. Да и что расправлять, если их уже сожгли?!

Хочу уйти. Мне нужно на воздух! Срочно! Но тут я слышу разговор, от которого внезапно останавливаюсь. Потому что они говорят обо мне. Потому что они говорят даже не обо мне, а о том, чего я не ожидала услышать ни за что в жизни…

— Два года осталось. Два года рабства, и я буду свободен.

— Три.

— Два, маленькая моя.

— Мы не женимся сразу, после того, как ты разведешься. Это жестоко. Алисе нужно будет время, чтобы придти в себя немного. Может быть вообще подумать о переезде?