— Наира? Детка? — тихий женский голос заставляет вздрогнуть и развернуться.

В дверях комнаты стоит пожилая женщина, одетая в привычную здесь национальную одежду: длинное платье и шаровары. Волосы ее укрыты по-вдовьи, в ушах и на шее — дорогие украшения. Явно не прислуга. Кто?

— Я — Залина, мама Азата.

— Ох…

Торопливо встаю, склоняю голову. Это, скорее, привычка. Меня, все же, хорошо воспитали, в уважении старшим.

— Сиди, моя хорошая, сиди, сын сказал, что сватовство было утомительным…

Невероятно утомительным, да.

А, особенно, то, что произошло после…

Но я, конечно же, не собираюсь рассказывать о своем позоре матери Азата. Она наверняка считает сына самым лучшим, самым благородным человеком на свете.

Потому просто смущенно опускаю взгляд и молчу.

— Ты голодна, наверно? Я распоряжусь, чтоб принесли завтрак…

И, прежде чем я успеваю отказаться, Залина нажимает на не замеченную мною до этого кнопку в стене.

Появляется девушка в скромной одежде.

— Завтрак сюда, — коротко и очень даже властно распоряжается Залина, мгновенно превращаясь из милой пожилой женщины в настоящую хозяйку дома.

Девушка кивает и выходит, а мама Азата разворачивается ко мне, осматривает теперь так внимательно, что у меня руки сами собой тянутся, чтоб прикрыть предательскую натертость щек и губ.

— Не смущайся, милая моя, — Залина подходит ко мне и ласково усаживает на кушетку, — я все понимаю, чужой дом, новая жизнь… Все мы через это проходили. Ох, помню, как меня привезли в этот дом… Алай, отец Азата… Он меня выкрал… Ты знаешь эту историю?

Я помотала головой, разглядывая Залину во все глаза.

— Ох… Даже странно, это была нашумевшая история! Алай увидел меня на празднике, в школе, я заканчивала десять классов и хотела поступать в педагогический институт… Я была комсомолкой… Ты знаешь, что это такое?

Киваю утвердительно. Наша республика входила в состав большой страны, и девушки-комсомолки в те времена — дело привычное.

— Но Алай не захотел ждать, когда я завершу учебу, посватался к отцу…

Приносят завтрак на красивом расписном подносе, сыр, чай, фрукты, вкусные лепешки с зеленью.

Я, несмотря на то, что злюсь и нервничаю, неожиданно ощущаю, насколько проголодалась. И живот дает это понять, заурчав на всю комнату.

— Кушай, милая, кушай! — Залина подвигает мне пиалу с медом и орешками, — пробуй. Это — наш мед, с наших пасек.

Киваю благодарно и начинаю есть. Мед невероятно душистый, а лепешки — свежайшие. Я такого у бабушки в доме не пробовала. И у себя, в Стокгольме, тоже.

Ем, пью, а Залина, понаблюдав за мной недолго, продолжает рассказ, призванный, как я понимаю, успокоить меня и настроить на мирный лад. На принятие ситуации.

— Отец посчитал Алая неподходящим для меня мужем, он присматривал мне мужа в столице… Но Алай не пожелал смириться и украл меня. Скандал был на всю страну! В те времена невест крали еще реже, чем сейчас. Это не одобрялось государством. Но Алаю было безразлично на чужое мнение. Ох, Азат так похож на него… Так похож… Такой же необузданный, упрямый. И всегда добивающийся своего… Алай привез меня сюда, и в тот же день мы поженились. По нашим законам. А затем, через несколько месяцев, он отвез меня в город, и там нас поженили по законам государства. К тому времени я уже носила под сердцем старшего брата Азата…

К вечеру этого же дня я понимаю, что мои догадки насчет месторасположения оказываются верны.

Поместье, а иначе этот огромный комплекс домов, состоящий из нескольких смежных, соединенных крытыми коридорами, с обеих сторон оснащенными окнами в пол, и еще парочки флигелей, находящихся на некотором отдалении от основного корпуса, находится на горном возвышении.

Красивый, большой и явно много раз перестраиваемый.

Например, я нахожусь в основном, самом большом доме, старой, мне кажется, еще довоенной постройки. Стены здесь из местного дикого камня, все выглядит аутентично и очень добротно. А вот крылья, соединенные галереями, уже более современные. И камень здесь белый, кирпич.

Флигели вообще построены, судя по всему, совсем недавно. Они тоже покрыты облицовочным кирпичом, но отделка под стиль основного дома, хотя заметно, если присматриваться, что это новодел.

Во внутреннем дворике — красивый сад, розарий, клумбы, за которыми явно хорошо ухаживают, в стороне — практически незаметный на фоне всего остального великолепия гараж.

Само поместье находится на возвышенности.

К нему ведет несколько асфальтовых дорог очень хорошего, я бы сказала, европейского, качества, забора нет, да он тут и не требуется.

Пространство просматривается километра на два, это точно. Причем, двумя стенами основной дом выходит на пропасть горной реки, с водопадом. А еще две стороны — как раз с хорошими подъездными путями и не менее хорошим визуальным охватом.

В целом, поместье выглядит таким полумесяцем, своим внешним изгибом охватившим обрыв скальной породы, а внутренним выходящий на простор горной местности.

Конечно, я могу уйти. Охраны, как таковой, как я понимаю, здесь нет. Прислуги немного, я за весь день ненавязчивого блуждания по территории видела двух служанок, пожилого садовника и еще одного мрачного громилу в национальном костюме. Клянусь, у него была папаха! Небольшая, из какого-то темного материала, но она в самом деле была! Напомню, у нас тут двадцать первый век!

Хотя, о чем я думаю? Разве то, что со мной сейчас происходит, хоть как-то относится к двадцать первому веку? Никак.

В самом доме, кроме Залины, спокойно позавтракавшей со мной, а затем так же спокойно разрешившей ходить, где вздумается, за исключением мужской половины, я никого не встретила.

Поиски хоть каких-нибудь гаджетов тоже не увенчались успехом.

Конечно, они были.

Но, скорее всего, на мужской половине, куда мне доступ, как я уже говорила, был закрыт. Можно было бы обнаглеть и попросить телефон у Залины, наверняка он у нее имелся… Но что-то мне подсказывало, что это не самый правильный, изначально провальный вариант.

Может, чуть позже, когда мы немного подружимся?

Залина, как мне показалось, неплохой человек.

Просто она живет в традициях своего народа, живет так, как жили до нее ее мать и бабка, и не помышляет о другой участи. И, конечно же, ей мое желание сбежать, наверняка, покажется дикостью и глупостью. А, возможно, и опасным заболеванием, которое требуется лечить.

Лечить ограничением свободы.

Ну уж нет.

Я так рисковать не могу.

Самого Зверя в доме не было весь день, Залина с гордостью сказала, что ее сыновья занимаются серьезным бизнесом и часто отсутствуют по неделям. Старший, уже давно и счастливо женатый, отец троих мальчишек, сейчас развивает семейный бизнес за границей. А ее младший, ее Азатик, здесь, на родине. И так погружен в дела семьи, что и поспать не успевает, не то, чтоб приехать сюда переночевать…

Ох, как меня это обрадовало!

Пусть отсутствует! Пусть у него дел будет много-много!

И пусть совсем не находится времени на свою невесту!

Мне как раз необходимо время, чтоб все спокойно обдумать и подготовиться к побегу.

В то, что меня отсюда отпустят, я уже перестала надеяться.

После того, что он со мной сделал…

Нет, Зверь наиграется и только потом… Да и то, зачем отпускать? Он ясно сказал, что может оставить меня здесь в качестве любовницы, наложницы или как это еще называется? А женится на девушке чистой, из хорошей, благородной семьи…

Чем-то, на свою беду, я его зацепила. Случайно, не желая этого, привлекла внимание…

Глупая Нэй…

Никогда тебя так теперь не будут называть.

Только Лаура так звала, да Скотт…

А здесь…

Вероломная сестрица-предательница называла Наи…

Зверь называл «Сладкая»…

Воспоминания о хриплом шепоте будят томительную дрожь по телу, щеки заливает стыдом…