Нас спасло, что несмотря на утренний дождь, после полудня жара набирала градусы почти под тридцать, но нам хватило приключений, и высушив одежду в специальных кабинках, мы ещё катались на том самом колесе обозрения с дощатыми вагончиками, который был изображён в путеводители. Мы о чём-то болтали и даже не смотрели в окно. Так, что самое удовольствие от колеса обозрения и не ощутили.

Незримый тумблер сработал внутри моей спутницы. Ещё с утра, ещё вчера и даже в прошлый раз, она держала чуткую оборону от вторжения в её мир, который она обнесла, казалось бы, нерушимой стеной, создав этакий непробиваемый заслон.

– Маш, а можно всё же… – я держал паузу. Раз шутка сработала раз, то может, и ещё.

– Что? Ещё предложение? – Выпалила она, без намёка на раздражение и даже не закатив глаза.

– Ага! Ещё одно.

Молчаливо выждав ещё её столь же осторожный, чуть с раздражением:

– Какое?

– Что? Какое?

– Предложение! – Поджала она руки.

Пауза, и…

– Шницель. Я хочу шницель. Настоящий венский шницель! Очень хочу.

– Что? – и она смеялась как безумная.

– Говорю же, хочу шницель.

– Это желание, а не предложение. – Она выдохнула, сдерживая порывы смеха. – Ты ненормальный.

– Есть такое. – Оставалось поддерживать амплуа, бравого парня умеющего лавировать по волнам юмора. – Предложение вот в чём: мы найдём заведение, где подают настоящий шницель! А не мамину котлету в сухарях. И моё предложение, я оплачиваю обед, если ты найдёшь мне настоящий шницель.

– А как я тебе его найду?

– А ты постарайся, хватит уже увиливать. Ты же знаешь английский, вот давай помогай.

Мы припирались ещё, здесь же австрийский нужен, а не английский, и как я тебе найду шницель, главное, мы смеялись от души и так, что прохожие оборачивались и тоже улыбались.

– Молодые люди, давайте на водную экскурсию по Дунаю. Давайте. – Вклинилась пожилая дамочка, пока мы веселились, блуждая по Вене.

От прогулки мы отказались, но попросили подсказать, где же нам отведать знаменитого венского шницеля.

– Где, где? – Помялась дамочка с рыжей кудрявой копной, явно крашенной чем-то вроде хны. – У Азика всё вкусно. Идите прямо до вот того дома. – Указала она узловатым пальцем. – Там повернёте налево и пройдёте, один, два, три дома. Направо и чуть-чуть прямо. Там кафе. Как же оно называется. Как же… – Запамятовала дама. – Не помню. Там синяя штука над витриной. Вот, увидите справа бар Кактус. Посмотрите, вот тут Кактус, а вот здесь его ресторан. У него всё вкусно.

Она показывала жестами, больше говоря «так» и «вот, так».

– Может, всё же на прогулку по Дунаю, – подмигнула она.

Мы откланялись, оправдавшись желанием съесть вкусный шницель у Азика. Пообещав, подумать над прогулкой по Дунаю, и на этом откланялись.

Кафе оказалось явно неавстрийским. Не знаем кто же это Азик или Айзик, но ресторан был не рестораном, а бистро, в ожидании мы озирались по столам и блюда у посетителей пестрели ароматами и красками специй.

– Шницель здесь будет не венский, а скорее всего, делийский.

Мы обсудили теорию того, что если индус живёт, например, в Австрии, то шницель может быть из говядины? Ответа мы не нашли, зато сидели в ожидании меню минут тридцать, пока листали меню, надышались специями и резюмировав, бабуля отомстила за отказ от теплохода. Шницеля в меню не было. Были креветки, были ризотто, была паста и какие-то супы, но вот шницеля не было. Я бы заказал что-нибудь наугад, но моя строптивая спутница, сдёрнув меня со стула, уволокла на улицу. И тут-то самый бар Кактус, и на улице меню. И на трёх языках.

– Шницель есть! – Кивнула Маша и почти заволокла меня вовнутрь. Я уже готов был привычно пойти в Макдональдс и воспользоваться се́нсорным табло решить вопрос со своим обедом.

Обсудив что-то непонятными мне звуками, она усадила меня за стол возле окна, закинув сумку на подоконник, она вооружилась меню, переводя по пунктам.

– Кстати, он сказал, что у него шницель настоящий, потому что ещё его дед держал здесь ресторан. – Мы осмотрелись в обычном кафе в стиле лофт. – Ну, может, здесь это в Вене… – резюмировала спорный вопрос она.

Когда мы попытались заказать Апероль, бармен возмутился:

– Он говорит, что есть шницель под Апероль это преступление, только пиво! – перевела Маша, но что-то спросила про вино. – Вино можно, но у него лучшее пиво, утверждает он. – Она спросила что-то ещё. – Он владелец этого кафе, и это не бар. Но по вечерам здесь музыка.

Они поговорили о чём-то ещё, я даже успел приревновать. Ведь это мне стоило ухищрений и усилий, чтобы она так кардинально сменила настроение с недоверчиво-молчаливого, а я сижу словно попрошайка на обочине, пока она флиртует с этим австрийцем, владельцем кафе, в хипстерской клетчатой рубашке, собранными в объёмный хвост волосами, всё это придаёт ему вид уверенного в себе человека. Ревность стала грызть меня, как голодный грызун, найденный только, что сухарик.

– Он говорит по средам здесь джаз. В эту среду будет уникальная группа, которая много сейчас гастролирует, поэтому почти не бывает в Вене. Я бы сходила, – выдохнула девушка, а на лице осела грустная гримаса.

Мясо всё равно оказалось жёстким, и я не придираюсь к нему из ревности. Кстати, ревность прошла, в тот самый момент, когда кухни выпорхнул паренёк того же типажа, в таких же равных классического оттенка джинсах, трикотажных кроссовках, клетчатой рубахе и чёрном фартуке. Они помурлыкали друг с другом на своём непонятном нам языке, переглядывались, тот, что в фартуке не двусмысленно щипал того самого бармена-хозяина за ягодицы, и тут всё стало очевидным.

Может, просто сам шницель таков? Ну, жёсткий! А вот салат оказался вкусным. По его рекомендации мы взяли их фирменный салат с ростбифом. Который так и назывался «кактус». Такого я ещё не ел, а ещё и в куче листьев с мелкими помидорами, какие-то мелкие шарики похожие, на маринованный лук, но без специфичного вкуса, бурым соусом и какой-то бежевой стружкой. Этот салат стал ещё одной ступенью на той лестнице, по которой я карабкался от своего прошлого, к жизни о которой так рьяно мечтал.

А о чём ещё мечтать парню, выросшему в небольшом провинциальном городе, два – три поколения семьи предков которого точно не бывали дальше областного городишки. А тут ты их потомок, в другой стране, и это нетуристические Египет или Турция. Это одна из самых ярких столиц одной из знаковых европейских стран. Это же почти совершенно другой мир. И вот я ем блюдо, о котором твои родные даже представления не имеют. Ты даже не можешь понять из чего оно.

Мы совершенно потерялись во времени, так что, выходя, попали уже в ночной город, подёрнутый мелкими огоньками фонарей. Кстати, после пива, нам разрешили заказать Апероль, и повторить его, а после того мы попросили счёт, он неожиданное для нас сделал комплимент из двух бокалов красного вина. Явно подбирая слова на английском, бармен которого, как и семьдесят процентов мужчин в этой стране зовут Карл. Так вот, Карл рассказал, что покупает вино у местного фермера и такого в Вене не найти.

Вечер был пряным, словно кто-то подогрел вино, добавил в него немного специй и вылил в воздух. Хотелось фруктов, вина, звёздного неба и поцелуев. Такие фрагменты в жизни ты запоминаешь сильнее, чем фотоснимок на заставке в телефоне.

Сегодня выполнены были три пункта. Побывал в парке Вены, поужинал в достойном ресторане, и сводил на свидание девушку, к тому же смог оплатить счёт, даже не подсчитывая в уме, хватит ли денег. Аккуратно запрятанные во внутренний карман сто евро были почти бронёй от проблем.

«

Вкус откровений – горечь

»

– Ещё даже год назад, я не мог подумать о том, что буду вот так, просто гулять по Вене. Мне кажется, тогда я даже не знал, как называется столица Австрии. Или постоянно путал с каким-нибудь другим названием. – Я нервно рассмеялся, знаете, когда твой смех на надрыве звучит резкими звуками.

Она лишь улыбнувшись пожала плечами.