На мой вопрос Маша заулыбалась.

– Ты не пробовала? – Я сымитировал удивление. Хотя и сам не пробовал, потому что обходил все эти заведения стороной, а питался лишь в фастфудах, где всё было легко и просто.

Я уже готов был заказывать штрудель, но она категорично попросила этого не делать, отмахиваясь от моего порыва, словно я предложил пойти пешком в Антарктиду.

Пришлось ограничиться заказом ещё по чашке кофе, ей капучино, себе американо, но я схитрил. В последний момент, когда я, коверкая слова, заказывал капучино, американо, сказал штрудель. Официант нахмурил брови и переспросил. Вроде бы он меня понял.

Мария запротестовала. Я кивнул ему. Ну вот опять, он что-то промурлыкал, и я ничего не понял.

– Он спрашивает какое мороженое?

– Обычное.

– Может, не нужно?

– Я очень хочу попробовать. Наши говорили, нужно обязательно, это австрийский национальный десерт. Я правда очень хочу попробовать, а одному мне страшно опозориться. Я не ел пирог с мороженым.

Она заулыбалась и просто сказала: классик.

По отношению к ней у меня всё это время, что мы знакомы, возникает ощущение робости, возможно, из-за её молчаливости и отстранённости. Трудно, когда ты сомневаешься в себе, но при этом ещё и не понимаешь как реакция у твоего собеседника.

После оплаты счёта предложил пройтись. Был уверен, что она придумает причину отказаться и уже решил, что прогуляюсь по набережной, заодно найду, где купить сигарет сразу на всю неделю, ведь непонятно, когда мы выйдем в следующий раз. Вполне возможно, что следующее воскресением мы будем отрабатывать внеурочный выходной. Но она согласилась, и мы отправились бродить по городу вместе. К студии мы добрались, когда уже совсем стемнело, но, как оказалось, ни мне, ни ей заходить не хотелось, судя, потому что она очень даже благосклонно приняла предложение купить и кофе навынос в «Аделаида» и засесть в сквере напротив двери, пока стрелки не подкрадутся к одиннадцати часам.

– Тебе не кажется, что вся эта «компания» странноватая? – Отважился всё же на откровенный разговор.

Она подёрнула плечами, помолчала, но всё же кивнула, подкрепив фразой: «есть немного».

– У нас, ну, в России как-то по-другому, здесь же… Зачем вся эта общага, правила…

– А где бы ты жил? – Вот, в этот момент я и растерял все свои доводы. Действительно, ответить было нечем, пришлось выкурить вторую сигарету подряд.

– Но им то это зачем? – Рассуждал вслух.

– Мы явно обходимся дешевле, чем европейцы. – Её логика была неоспорима. – Боимся потерять это место, потому что нужны деньги, а платят вполне хорошие деньги особенно по сегодняшнему курсу. Опять же, мы соглашаемся на все сценарии и готовы на всё, лишь бы остаться.

– Ну а француз? То же экономия? – Я не сдавался в своих попытках улучить всю эту историю в чём-то потаённом, не столь банальным, чем деньги.

– Думаю, да! Он явно не из списка востребованных. Ну, и Маритн говорил, что они в Праге работали также на иксовой8 студии. – Стрелки неумолимо приближались к одиннадцати, а она впервые улыбнулась.

– Я не берусь оценивать, но, мне кажется, он не из этой истории. Мне вообще кажется, что он гей. – Проговорил, равнодушно пожав плечами, даже это для меня стало уже нормой, а она опять рассмеялась и потянула меня за руку вставать с бордюра, на которым мы сидели.

Если пятничный день мы провели вполне обыденно, поменяюсь лишь в сценарий и отсутствие ворчащего с глубокого похмелья режиссёра. А вот утром в субботу последовали снова странные события. С самого утра нас потребовали всех собраться вместе. Сергей что-то бурчал. Вместо, привычного холла или студии нас всех собрали в том зале, который был у входа. У меня от прошлого собрания, пока ещё стресс не прошёл, а тут снова.

Все собрались кто в чём. Пижамы, халаты, растянутые футболки не первой свежести, Студент в спортивном намокшем от пота костюме, Серёга в классических российских семенниках, Стен в спортивном костюме, с мокрыми волосами, будто бегал всё утро.

– Василина? – Спросил Олег с акцентом. – Это правда?

– Что правда? Вы о чём? – Оля ёрзала, словно её это касалось прежде всего.

Василина пожимает плечами.

– Какой срок? – На этой фразе все дружно ахнули почти хоровым возгласом.

– Срок чего? – Заскулил Валентин, моргая своими грустными глазками, словно вот-вот расплачется…

– Беременности, – выдохнула Настя, поджав скрещённые руки на животе.

– Может, сифилиса, – гаркнула опять рыжая, окинув всех ухмылкой.

– Ты в уме? – Настя усмехнулась. – Сама, что ли, принесла.

– Молчим всё. – Стен в капюшоне выглядел как сельский гопник. – Олег, срок чего? Скажите, пожалуйста.

– Пусть сама скажет.

– Беременность, – выдохнула Василина, и слезу покатились по щекам.

– Кто-то из нас? – Мне стало не по себе. Я был с ней паре несколько раз, и вроде ничего не получилось, а мало ли, говорят же, даже если, завершать не вовнутрь, то это не гарантия беременности.

Все заёрзали. Мы много раз снимали без презерватива. Один только Студент, всегда сто процентов натягивал резинку.

– Какой срок? – Спросил Стен, поглаживая её по плечу.

– Не знаю, – всхлипнула она, и слёзы крупными каплями рванули из глаз по щекам. Думаю четвёртый.

– Из вас никто, – усмехнулся Стен, а Василина разразилась громким плачем.

– Не вовремя, так не вовремя. – Василина шмыгала носом, растирая всё по лицу. – Даже денег нет рожать здесь.

– Когда ты узнала? – Спросил он очень даже мягко и участливо. – Ты же пила таблетки. Мы вас сразу предупреждали, пьём таблетки.

– Да, я и не была уверена… – Промямлила она, надеялась, что нет.

– Нет, чего? Беременности?

– Да, – шмыгнула она, растирая слёзы.

– Ты не проверял их? – Возмущался Олег.

– Я что гинеколог. У каждого спрашивал результаты, все были со справками. Мы на беременность не смотрели.

– Чем ты думала? – Запыхтел продюсер.

– Денег нужно заработать. Как потом жить? Кто нас кормить будет?

Нас всех попросили уйти, но засев в холле из-за моросящего дождя, да и в целом из-за любопытства, были слышны обрывки их фраз.

– Ты здесь хочешь родить? – Олег, казалось, потерял свой первый гневный порыв.

– Не на Украину же возвращаться.

– Аборт пусть делай, – шептала Оля, так чтобы там не было слышно.

– Это точно не твоё дело. Нужно пить противозачаточные. Генофонд вы видите какой. – Настя показала на нас рукой при этом, разминая тонкую самопальную сигарету.

– Как он узнал? – Наташа округлила глаза и казалась, смущена была не меньше само́й Василины.

– Мы же анализы в четверг сдавали, помнишь. – Шептала рыжая.

– Так быстро? Блин, раньше мы по неделе ждали подтверждения.

– Это же Австрия. – Кивнула та в ответ.

– Это же платная клиника, – ухмыльнулась Настя, уйдя курить, на террасу за угол, где мы обычно курили.

– Слышишь, говорит таблетки пила. – Сказала Наташа, – может, всё же не будет…

– Что?

– Ну, беременности не будет. Эти таблетки же против, ну ты понимаешь. Подожди, слышишь.

– Василина, срок предварительно пятнадцать недель, мы здесь только пять. То есть ты десять недель не понимала, что беременная.

– У меня сбой, у меня женских дней по полгода нет.

– Иди в холл, потом поговорим.

Дальше мы были заняты уже тем, что успокаивали её. Через минут тридцать появился Стен, Олег и Сергей.

– Есть и хорошие новости. – Сказал продюсер.

Все напряглись. Неужели её оставят и будет снимать секс с беременной.

– Беременность тоже не такая уж и плохая история.

– Не плохая, но не подходящая. Сейчас о другом. – Продюсер смотрел куда-то поверх наших голов, полагаю, просто не хотел смотреть кому-нибудь в глаза. – Помимо беременности одной из вас, ни у кого в анализах больше проблем нет. Ни в моче, ни в крови. Но… – и он сделал паузу. – Василина, вы должны покинуть студию. Это не то, место, где подобает быть беременной.