Между этих слов Александр поцеловал Елену, проводил на лестничную площадку и проследил, как она побежала по ступенькам, на ходу помахав варежкой.

Закрыв входную дверь, Александр вновь обратился к Гарри:

– Ну, чего скис? Дела не в порядке?

– В порядке, – ответил Гарри. – Обо мне потом. Ты лучше расскажи, где себе такую деваху отхватил?

– В секции закаливания, – ответил Александр.

– Мне, что ли, туда записаться? Кто она такая, где живет, кем работает?

Александр ответил.

– У-у! – произнес значительно Гарри. – Ну, ты, Сашка, молодец, не теряешься!

– А чего теряться?

– Ну и как у вас дела?

– Не знаю пока – ее понять надо.

– Ясно… А первые впечатления?

– Благоприятные.

– Сколько ей лет?

– Почти столько же.

– Замужем не была?

– Была.

– Разведенка, стало быть… Дети есть?

– Есть. Мальчик.

– Ну и спи с ней, замуж не бери!

– Могу и взять.

– А дите? Зачем тебе обуза?

– Дите не виновато.

– Ну, смотри… Ты что – ее любишь?

– Пока не знаю… Но она очень интересная женщина. И, что самое главное, чувствительная. Плакала из-за меня. Разве есть сейчас подобные натуры? Ты ведь знаешь, Гера, что я всегда любил чувственных…

– Ну-ну!

После бассейна они выходили на улицу с просветленными душами, словно бы вместе с водой смывались накопившиеся неурядицы. Тело приятно взбодрено физическими упражнениями, плаванием, контрастным душем. Тоньше воспринимается окружающий мир. Все предметы выделяются своими формами: кажется, что даже двери осязаемы, проходишь сквозь них уже не механически, а словно бы чувствуя их. Мозг промыт, и в нем пространство для впечатлений. После яркого вестибюля чуть притушенный ночной эфир, в котором бесконечное море звезд, тоже словно бы очистившихся, и поблескивающих как драгоценные камни. Окна в домах светятся приятным душе покоем, навстречу движутся добрые люди, а снег искрится в мягком свете уличных фонарей. Умиротворенность заполняет душу, и радостно внутри – оттого, что рядом такой же просветленный человек, чистый душой и телом.

Приятно неторопливо идти под руку по вечернему городу, идти домой, в теплый уголок, где ждет горячий кофе, а если нет мамы, то и свежая хрустящая постель, где в чистой любовной неге сольются два молодых тела, что особенно приятно после бассейна – тело воздушно, невесомо, истома наполняет каждую клетку; поцелуй сладок, поцелуи в шею, грудь – все доставляет истинное удовольствие, и она отвечает взаимностью, нежными, замедленными движениями и ласками и оттого особо чувственными.

Александр всегда желал и жаждал такой любви. Он забывался в эти минуты и облагораживал каждый жест Елены, каждое ее движение. Старался ни о чем не думать и потому, наверное, не испытывал раздражения. Казалось, мир значим и высок, и всеми силами способствует тому, чтобы два существа познали его глубинный смысл.

Оттого, что их близость была желанна, а не случайна и впопыхах, то чувство неприятия, которое у него прежде включалось от близости с нелюбимой женщиной, перестало включаться. Александру было хорошо, Елене тоже. Она всегда отвечала согласием на его предложение, порой даже сама начинала любовную игру, а это особенно нравилось, потому как показывало, что она искренна в своем чувстве, а не делает поблажку его похоти.

Елена не была равнодушна в постели. Была иногда не очень активна от усталости, но никогда – невнимательна. «Что ты, мой миленький, все в порядке, – отвечала она на его случайное беспокойство, – что ты, мой хороший, мне всегда с тобою так хорошо, даже очень». И словно в подтверждение глаза ее делались умиротворенно-счастливыми, сама она становилась тихой и нежной, а на ее щеках загорался, от прилившей крови, румянец. Она была в эти минуты как робкая, но бесконечно счастливая девочка, которая только что испытала блаженное чувство. Она была беззащитно счастлива, и любое его движение в сторону воспринимала с испугом, тихо просила:

– Не уходи, милый. Мне хочется быть близко…

И он потакал ей, гладил ее волосы, целовал ее затихшее тело, ее полуприкрытые глаза. Было хорошо и чисто.

Когда они вставали – Александр стеснялся ее наготы, не смотрел прямо. Елена не стеснялась. Она быстрее его адаптировалась и даже спокойно рассуждала об эротических вещах и позициях.

– А ты как любишь? – спросила она как-то.

Он, дабы не открывать свою слабую подготовку, ответил:

– Мне не хочется вычурного…

Впрочем, первый же контакт с ней заставил его прибегнуть к помощи литературы. Александр открыл для себя вопрос поз. Дело в том, что до сих пор он, кроме позы «муж сверху», все остальные считал развратными. В литературе же говорилось, что в постели дозволяется многое, приводились конкретные примеры; так некоторые южные народы издревле пользовались позой «муж сзади», но, впрочем, лишь для верности зачатия. В общем, хотя он и успел познать кое-что теоретически, практически не был готов к экспериментам, которые, благодаря ее инициативе и его непротивлению, последовали.

– А так я не люблю, – говорила она. – А так редко соглашаюсь. А вот эту с зеркалом хорошо…

Вот и весь сказ. То, что он напоролся на опытную женщину, уже не вызывало сомнений. Лишь с большим сожалением Александр подумал, что красивые женщины рано становятся такими. Но ему хватило благоразумия развить эту мысль дальше: «Но благодаря кому? Благодаря нам, мужчинам. Это мы с детства оказываем исключительное внимание смазливым девочкам. Это мы дерем их за косы, дабы не заподозрили нас в иных чувствах. Пишем им любовные записки, посвящаем стихи, дарим цветы. Мы приучаем их к своему вниманию. Мы же потом предлагаем им первый бокал шампанского и сигарету. Мы деремся из-за них, берем их осадой, а то и силой, увлекаем в соблазн и разврат, а затем, испытав чувство пресыщения, бросаем на произвол судьбы. А они, привыкшие к вниманию, находят новых из нас; и снова они ненадолго любимы, и снова им обещают расстелить мир под ногами, снова поят, «любят» и… бросают. Кто же виноват? Мы сами! Мы не ценим их, но пользуемся ими. Как мухи слетаемся к сладкому угощению, и так же, как мухи, чистим затем задними лапками свои крылья, утешая себя мыслью, что уж мы-то не такие, мы-то хорошие…»

На что Александр был малоопытен в подобных делах, и то мог припомнить примеры подобного отношения к женщине. Как жить, как быть? Какой выбрать курс для своего корабля? Хочется идти прямо, но жизнь заставляет лавировать, плыть на рифы, в надежде проскочить.

Он начал интересоваться этим вопросом. Вопросом пола. До сих пор его для Александра как бы не существовало. Женщины либо вызывали в нем платонические чувства, либо, если и материальные, то таковые не затягивались по причине духовной неудовлетворенности. А как обстоят эти дела окрест – его тоже особенно не беспокоило. Видимо, пока конкретно это тебя не коснется, оно существует так, как существует, а потому и судить-то особо нельзя – как оценить костюм, не примерив его?

Конечно, он слышал об этом многое. В компаниях вспоминали случаи из своей и чужой практики. Слышал рассказы о том, как несколько мужчин спали с одной женщиной и наоборот. Сам еще в армии был свидетелем того, как в казарму притащили пьяную девицу, уложили ее в каптерке и заходили туда по одному. Понятно, что солдат голоден, но почему так?

Впрочем, эта история его тогда конкретно не коснулась. Был в нем все же некий предохранительный клапан, но, впрочем, не совсем безотказный. В ином случае и он, наверное, не отказался бы от женщины, которая, как запретный плод, желанна, а уж тем более, когда не знаешь вкуса этого плода. По-видимому, это просто юношеское бездумье, желание мальчика стать мужем. До морали ли тут? Это все понимаемо… Но не понимаемо одно: почему к этому, в общем-то, естественному процессу, всяк приходит по-своему, подчас втихаря и нечисто, приобретая опыт в обществе общих женщин, либо стажируясь на чужих женах. А ведь первое общение с женщиной, наверное, накладывает отпечаток на дальнейшее твое отношение к ней. Наверное, все-таки должна быть какая-то культура пола?