Свет ненадолго гаснет, погружая зал во тьму, заставляя меня пережить мини-инфаркт, но вот он снова загорается только на сцене, высвечивая мужскую фигуру. И когда гостя становится видно отчётливо, замирают все, включая меня. Я никогда не слышала, чтобы в толпе возникала вот такая густая тишина, где даже вздох разбил бы стекло, но люди реально просто дышать перестают при виде их героя.
─ Why so serious, guys? ─ звучит раскатом грома, и все начинают постепенно отмирать.
Он одет, как король гоблинов из «Лабиринта» в сцене с балом – того самого детского мюзикла с ныне покойным Дэвидом Боуи. Широкоплечий, высокий и стройный. У него маска, скрывающая половину лица, на второй половине – привычный грим, а волосы выкрашены в стиле Джокера, но и все тут же начинают визжать, наконец-то признав его. А потом вдруг начинается вступление знакомой песни, и моё сердце замирает от неверия, чтобы после забиться, как в последний раз.
─ As such a sad love
Любовь так грустна...
Deep in your eyes, a kind of pale jewel
Глубоко в твоих глазах словно мерцает бледный драгоценный камень.
Open and closed within your eyes
Ты смотришь на меня, но не видишь,
I'll place the sky within your eyes
Я подарю тебе небо, и оно утонет в твоих глазах...
И когда он под лучом света медленно спускается, направляясь прямиком ко мне, глядя точно на меня, застывшую на месте, я не могу считать это реальностью.
И если это просто сон, пожалуйста, пусть он продлится ещё чуть-чуть.
Глава 30
Ян
Она так жадно рассматривает моё лицо под гримом, будто пытается разглядеть кого-то, но я знаю, что это невозможно. Меня нельзя узнать, и я задолбал Самойлову этим вопросом, пока она помогала мне.
Всё это долбаное время.
Но по большому счёту мне насрать, если хоть кто-то из этой безликой толпы поймёт, кто перед ними. Мне страшно, если вот эта, за пару дней исхудавшая, большеглазая кукла вдруг догадается о моей личности.
И всё равно сердце люто молотится о рёбра, когда она так близко.
Не могу поверить, что решился на это из-за неё. Я никому не планировал показывать Джокера ещё долго, а может, и вообще никогда, я не был к этому готов от слова «совсем», но одно её сообщение, одно моё дурацкое предчувствие, что с ней происходит какая-то феерическая жопа, и вот я здесь.
Она та, кто заставил Джокера выйти к людям, оживила его, так что сама виновата…
Эту песню половина присутствующих даже никогда не слышала, не зная о существовании такого культового исполнителя, и это охрененно, потому что с Мишей мы можем разделить момент. Я даже начинаю верить в магию. Смотрю только на неё и пою только для неё, не обращая внимания на девчачьи визги вокруг.
А потом втягиваю её в танец, и кровь превращается в кипящую лаву.
Каждое моё прикосновение, как к хрупкой фарфоровой статуэтке, которую можно в любой момент случайно расхерачить, но мне страшно, что она поймёт.
И всё равно веду.
Осторожно, на каком-то интуитивном уровне боясь сжать её чуть крепче, даже если все мысли только об этом.
Хочу быть ещё ближе, но итак уже нарушил все границы. Я несколько дней думал о нас, пока готовил всё это представление, и понял, что делаю это только для того, чтобы она на меня просто посмотрела. Увидела своего любимого шута.
Взглянула без долбаной ненависти или дурацкого сожаления, ведь я знал, что там, глубоко под кожей Миша мечтает заполучить меня так же сильно, как я хочу её. Просто боится расстраивать мать или хер, знает, чего ещё опасается, а мне уже насрать. Я для себя ещё в ту ночь после её дня рождения осознал, что мне уже не соскочить. Ненавижу наркоту, но эти дозы нужны мне, чтобы жить.
Я сдохну, если снова не поцелую…
Время нашего танца стремительно заканчивается, и как бы я ни хотел похитить сейчас своего маленького монстра, чтобы продолжить, не могу себе этого позволить. Музыка добирается до своего закономерного финала, и в бездонных глазах я вижу то же разочарование, что испытываю сам.
Целую подрагивающие пальцы под ультразвук, обрушившийся на нас, в последний раз смотрю на Мишу, размышляя, сколько «друзей» у неё появится в сети после этого вечера, и заскакиваю обратно на сцену, к обезумевшему народу. Эйфория в крови звенит на все лады, но больше от того, что удалось остаться неузнанным, и лёгкая паника сменяется чувством победы. Я, блять, сделал это!
Даю отмашку парням, которые тоже скрывают внешность за гримом, и начинается исполнение моей, отчего-то слишком понравившейся всем песни, как нельзя кстати пришедшейся ко двору сегодня.
Полумрак в зале тут же расцвечивается зловещими алыми пятнами, и толпа будто знает, что я для них приготовил. Потому что едва я только беру гитару, все орут, как потерпевшие, а я всё равно выглядываю среди них только одну девчонку, застывшую среди них белым пятном.
─ Ненасытный ворон, в моих венах голод…
Этой ночью будет страшный суд.
Вновь зовёт дорога, и решают боги,
Кого с собой сегодня заберут.
Пою для всех, но смотрю на Мишу. Она как будто до сих пор не верит, что мы встретились, только и мне всё кажется каким-то нереальным. Хочется треснуть себя по башке, как следует, а потом пойти и исправить всё, что что натворил. Переиграть заново нашу встречу и то дерьмо, что я устроил.
─ Это Дикая Охота! ─ подпевает народ, а я думаю, как бы поскорее свалить, чтобы стать привычным раздолбаем Царёвым.
Но я уже начал.
Открыл им себя ради неё, и назад не отмотать. Не сказать всем присутствующим, что это была разовая акция только для одного человека, хотя такой соблазн есть. И всё же… Это чувство, что ты теперь можешь дарить свою музыку реальным людям, которых видишь вживую, дорогого стоит. Спасибо тебе, Мишань…
─ Джокер! Джокер! ─ скандирует, кажется, весь зал, и меня слегка колотит.
После нас будет петь один известный парень, но что-то мне подсказывает, сегодня его встретят не такими бурными аплодисментами, к каким тот привык, и оказываюсь прав.
─ Всё было норм? ─ спрашиваю у парней, когда мы встречаемся за сценой.
─ Да, отжёг ты, чувак! ─ ударяем по рукам с Котом – нашим клавишником.
─ Вы тоже были на уровне, ─ хвалю их работу, потому что по факту, без них в первый раз я бы не смог ни инструменты настроить, ни сам настроиться.
─ Так, девочки, давайте сваливать, пока эти малолетки нас не догнали и не растащили на сувениры, ─ напоминает о времени Аксель.
С охраной, к счастью, вопрос решён, и мы уходим через чёрный ход, разбредаясь во все стороны, чтобы через пару мгновений встретиться на специально снятой квартире и привести себя в порядок.
Мне нужно срочно возвращаться в клуб, и я успеваю вовремя.
Когда появляюсь, Самойлова с Максом уже отжигают на сцене, исполняя «I Put A Spell On You» для благодарной публики, а вот Абрамов уже что-то втирает Мише. Смотрит на неё своими неестественно блестящими глазами, пока вокруг них, как стервятники кружатся другие уроды, уже понадеявшиеся, что я не приду. Я чуть с парнями из команды не разосрался в хлам, чтобы даже не думали подходить к ней, но видно некоторым глубоко похуй.
─ Здорово, Ян, ─ салютует мне с мерзкой улыбочкой, отступая от Мими. ─ Я думал, ты не собирался приходить.
─ Да, я тоже не хотел. Классная вечеринка.
Миша молчит. Только смотрит так, что мне как будто под дых бьют. Знаю, малыш, я тоже, соскучился. Дико. Но сегодня ты так просто не убежишь от меня, убеждая, что я всё это себе придумал.
─ Спасибо, ─ выдавливает из себя Илья. ─ Ну, веселитесь.
Уходит, нехотя, наконец, оставляя нас, и я сжираю взглядом эту заразу, словно ещё не насмотрелся.
─ Чего он хотел?
Этот торчок так просто ничего не делает, и думать, что все свои гениальные идеи он забросил, было бы чистой воды идиотизмом.
