— Владыкой света? Но я не хочу владеть светом. Я хочу, чтобы свет владел мной.
Тонкий тихий звон продлил эти слова, и в ответ раздался голос с земли:
Как упорна она, как давно
Мысль простейшая бьется во мне:
Я — никто. Я лишь только окно.
Я пробоина в плотной стене.
— Никто? Никто? — повторил плотный и темный. — Неужели ты не хочешь быть самым первым? Самым главным? Неужели можно сказать о себе «Я — никто»?
Том улыбнулся. — Это так просто!
И его голос слился с голосом гнома:
С целым миром окончился спор.
Я — никто. Обо мне позабудь.
Я — лишь вход в бесконечный простор.
Только вход, только дверь, только путь.
И — нет плотного и темного. Есть только огромная прозрачная пустыня и прозрачная женщина в серебряной короне, которая протягивает ему не то руки, не то лучи. Она заговорила, и голос ее был как хор серебряных колокольчиков. «Светоносный», — сказала она и ее губы дрогнули в улыбке. — «Он продолжает называть себя Светоносным, но ты видел, какой он темный. В нем уже нет Света. Он только крадет его и этим держится. С тех пор, как он украл Искру Божию и назвал ее своей, с тех самых пор я стою здесь и охраняю Источник Света. Я — Хранительница Источника, Королева Волшебных Зеркал, Хрустальная Владычица. В мое владение могут войти только прозрачные, только те, у которых нет ни-че-го…»
И тут до Тома донеслись слова того последнего гнома у костра, которого он сначала даже не заметил:
Бог перед нами так же растворен.
Как этот побледневший небосклон.
Но чтоб меж нами стерлись все границы,
Нам надо точно так же раствориться,
Раскрыть всю душу и сойти на нет,
Чтобы от нас остался чистый свет.
— Чтобы от нас остался чистый свет… — повторил шепотом Том. И услышал хрустально серебряный звон:
— Входи!
И он вошел в страну прозрачных, в средине которой был Источник Света.
Вот где он встретился с Ней! Вот какое блаженство он смутно предчувствовал всю свою жизнь, но все же никогда, никогда не мог себе представить ясно… Он думал, что потонет в своих слезах, но они стекали прямо в Источник Света и так сверкали, что каждому, кто увидел бы это сверкание, стало ясно, что свет никогда, никогда кончиться не может, что тайна света гораздо глубже всех концов. Она бесконечна.
— Том!
— Ты!
— Ну вот, ты можешь теперь все начинать сначала. — Это сказала Она. Она была рядом.
И больше ему ничего не надо было. Ни-че-го не хотелось. Только бы все было так, как сейчас…
— Что ты, Том, — тихо сказала Она. — Ты забыл тех маленьких, ради которых я столько раз шагала в бездну. Ты ведь знаешь теперь, как это непросто. Они так ждут нас с тобой! Мы должны вместе выйти отсюда и шагнуть в полную тьму. И на этот раз не я, а ты скажешь: «Да будет Свет!»
***
И так оно и было. Это оказалось возможно. И — все началось сна-чала. Как засверкал хрустальный грот, точно нес отблески самого Источника Света! А птицы! Как они запели — точно знали тайну бесконечности и открывали ее всем. Может быть, хоть кто-то услышит их так, чтобы не забывать никогда.
А золотые кони ударяли копытами в землю, из-под копыт вылетали целые фейерверки огня, но ни в какую мечту они не уносились, потому что здесь было лучше.
Белый пушистый Медвежонок был сейчас совершенно уверен, что детство никогда не кончится. Кое-кто говорил ему, что он неправ, но это не имело никакого значения.
— Пусть твоя радость никогда не кончится, — сказал ему прозрачный Ангел. Он залетел в этот мир, но остался совершенно прозрачным, поэтому все смотрели сквозь него и его не замечали. Только иногда он вдруг как-то особенно светился и что-то говорил. Вот и сейчас сказал Медвежонку: — Пусть твоя радость никогда не кончится. Но она будет нелегкой радостью. Вам предстоит большая работа. Ведь надо растить Его — и Ангел показал на ясли, где лежал самый-самый маленький, только что родившийся.
Да. И это бо-ольшущий труд! — сказала Она. — Но все равно — с новорожденной Радостью! С Рождеством! С Новым Годом!
Кто зажигает звезды?
В густом лесу мохнатый зверь живет…
Ну да, живет. Здесь все мохнатое, косматое, запутанное и… таинственное. И в то же время спокойное. Удивительно спокойное. И покой прибывает, как вода весной. Покой и глубина. Идешь по лесу, а покой прибывает и прибывает. И, наконец, — половодье покоя. — Такое чувство, будто ничего никогда не случается и случиться не может. Все — навсегда.
И тут становится заметным Оль. Старый, добрый, задумчивый Оль, который сидит на дереве ВСЕГДА.
— Здравствуй, Оль.
— Здравствуй, Том.
— Говорят, год прошел, а может, и век, а может, тысячелетие. А мне кажется — ничего не прошло. Все, как всегда. Только… Кто это? Вот его я раньше не видел…
— Ну да, он здесь в первый раз. Это мой друг.
— А кто он такой?
— Спроси сам.
— Послушай, ты кто? — обратился Том к маленькому странному существу, у которого был один глаз, одно ухо и вообще не-понятно было, кто же он — пенек или человек…
— Я кто? — отозвалось существо. — А ты сам кто?
— Я? Я — Том. Меня здесь все знают. А тебя — никто.
— Ну, а я — Половинка. Теперь ты знаешь, кто я?
— Признаться, не очень.
— Ну и я не очень знаю, кто ты.
— Как не знаешь? Я — Том.
— Ну вот, заладил: Том, Том, ну и что, что Том? А дальше-то что? Ты сам-то себя знаешь?
Том пожал плечами.
— Ну, конечно, ты. уверен, что знаешь. Ты ведь такой особенный. Вот в прошлом году сказал: «Да будет свет!» И свет появился. Кто же с тобой сравнится? Одно слово — Том!
— Ну и что, что Том? Эх ты, ничего-то ты не знаешь! Я — особенный?!…Это я-то?! Да я — никакой! Если я даже что-то сделал в прошлом году, то это как будто и не я сделал. Я совершенно не понимаю, как я это сделал. И если мне придется что-то опять делать, то все сначала. И мне кажется, что ничего у меня не получится.
— Да? Ты ни в чем не уверен?
— Ни в чем.
— Неужели ни в чем, ни в чем не уверен? Но есть же что-то в тебе такое, ну… вечное, в чем ты не сомневаешься?
— Есть. Но это не я, а…
— А что?
— Любовь…
— Ага, значит, ты сам не вечный, а любовь у тебя вечная?
— Выходит, что так.
— Ты так выбрал?
— Да ничего я не выбирал. Так есть и все.
— Ну, а если б тебе предложили выбрать одно из двух: ты сам вечный, а любовь твоя — не вечная, или наоборот? Что бы ты выбрал?
— Какой ты чудак! Я — вечный, а любовь не вечная! Ну что же я такое без своей любви? Ноль без палочки.
— Ну, значит, ты все-таки выбрал. Ладно, иди, мы еще встретимся.
* * *
И Том пошел. Туда, к ней.
Он шел, слегка подпрыгивая и напевая тихую песенку. Удивительную песенку. Он перенял ее у гнома, который сидел у камина, вечно просушивая чулки, чтобы положить в них подарки. Такой славный гном! И песенка его самая лучшая на свете. Если звучит эта песенка, то так и знайте — детство не кончилось. А детство… Детство — это такое время, когда ты чувствуешь, что ты всем очень нужен, ну прямо-таки без тебя люди жить не могут, но ты от этого вовсе не становишься пупом земли. Ничего подобного. Ты даже себя как-то и не замечаешь. Только любовь всех к себе замечаешь. И сам всех любишь так сильно, что всем кажется, что они тоже очень нужны и без них земля не устоит. И людям хочется ходить вприпрыжку и напевать вот эту самую песенку, милее которой на свете нет.
