Много всего получилось, правда, список того, что не сделано и чего не удалось сделать, куда больше достижений. Даже несмотря на то, что вертелся, как вошь на гребешке.

Второй карасик сорвался, я посидел чуток, вытащил еще парочку, вздохнул и позвал Вакулу: что не говори, дела сами себя не сделают.

— Иди сюда, слышу же, что сопишь аки зверь лесной. Ну? Садись, чисти рыбу и докладывай, что стряслось неотложного.

— Дык... — Вакула отступил в сторону, показывая Никифора Вяземского. — А рыбешку мы завсегда с охотой...

Он дернул садок из воды достал засапожник из голенища.

— Другое время найти не мог? Не видишь — отдыхаю, — зло поинтересовался я у дьяка. — Чего стоишь, садись если пришел, мать твою за ногу.

— Прости, княже... — дьяк неловко примостился на бревно. — Но я тебя уже три дня догнать не могу, а дела важные, отлагательства не терпят...

Я слегка смутился — это правда, последние деньки вышли суматошные, летал по местам как та хреновая торпеда.

— Тогда чего медлишь, говори, выслушаю...

Никифор покосился на Вакулу, я подал знак и тот убрался обратно в камыши вместе с рыбой. Вяземский прав, стремянному я доверяю, но соблюдения режима секретности святое дело, тут и на холодную воду дуть научишься.

— Много разговоров непотребных пошло... — дьяк кашлянул. — Нынче взяли десяток баб, твердили сред люда, что дитенков из сиротских изб ты уговорился латинянами продать. Били кнутом, злого умысла не сыскали — пошло то от бабки Секлетеи, она сама выдумала по глупости и дурости, а остальные дурищи подхватили, однако оная Секлетея наслушалась от других...

Я едва стер в крошку зубы от злости. Что плохого от сиротских изб? Сирот на Руси по нынешним временам очень много, что и неудивительно, люди мрут как мухи по разным причинам. Как правило, сирот определяют на прокорм общины или забирают родичи, которым эти дети как собаке пятая нога, потому что своих полные лавки сидят, а жрать особо нечего. Вот я и решил разобраться с этим вопросом.

Достались от родичей сироты, не можешь прокормить — неси, воспитают за княжий кошт. Обходится мне это в копеечку, но зато со временем так появится верный и грамотный людской ресурс, коего напрочь не хватает. К слову, избами я поставил заведовать Ипатия и из него получился просто замечательный воспитатель. Правда Ипашка периодически уходит в штопор, но процесс он наладил, а свой кадровый состав держит в кулаке в буквальном и переносном смысле.

Так вот, люди сначала как бешенные ломанулись сдавать детей и на тебе, тут же сами пакостные слухи начали распускать. Зачем, не пойму?

— Главных сплетниц изъяли, — продолжил дьяк, — но разговоры все идут, наладились на майданах кричать, так я приказал сразу на месте имать и волочить на правеж.

— Все правильно, — зло прокомментировал я, — без жалости клеймить железом и отдавать в каторжные работы без срока, доки не помрут. Что еще?

Дьяк еще раз кашлянул, переставил свою клюку и ровным голосом начал говорить.

— Пошли разговоры, что ты задумал церковь на откуп латинянам отдать, мол, для начала разрешил в немецких слободах по-латински служить и туда кафоликов привечаешь. Сыскали, что оно пошло от юродивого Ивашки, при нем нашлись листы писаные немецким письменами, но на неведомом языке, он ими на торговищах тряс. Однако кто дал сему сие подметные листы сначала не выявили, ибо сей Ивашка вельми разумом слаб...

Вот тут я насторожился; как говорят, на злой роток не накинешь платок, народ будет всегда судачить, но одна религиозная подоплека в разных сплетнях — это всегда серьезно. Опять же, одновременная резкая активизация намекает, что сплетни инициированы из одного источника. А еще настораживает, что сплетни пошли в аккурат перед моей свадьбой.

— Письма при тебе?

Дьяк подал мне замызганную бумажку с кривыми строчками написанными латинскими буквами.

Я попробовал прочитать, но получалась настоящая абракадабра — судя по всему, неведомый пока писец просто составлял слова из произвольного набора букв.

— Дальше.

Дьяк вновь принялся «радовать» пакостными новостями, а я глубоко задумался.

Неспроста все это, очень неспроста. Дело в том, что ко мне недавно прибыли эмиссары из Ватикана, предлагать послать своего представителя на Флорентийский собор. Прибыли они тайно и по моему велению пока остановились в Немецкой слободе. Со смоленским епископом Михаилом и архиепископом Фотием мы уговорились никого на собор не посылать, но ни я ни мои церковники с ними пока не встречались, о прибытии никто кроме самых близких не знал. Но несмотря на это слухи моментально пошли в народ. О чем это говорит? Целенаправленный вброс! И сделали это те, кто знал, что ватиканцы прибыли. Получается довольно узкий круг причастных, при желании и должном старании найти нетрудно.

Было собрался изложить свои соображения Никифору, но не стал перебивать, так как дьяк имел дурную привычку излагать самое важное и итоги розыска в самом конце разговора.

Так и случилось. Оказалось, Вяземский уже почти все распутал.

— Из розыска стало ведомо, что те подметные письма запустили по приказу Юшко, старшего сына боярина Братоша... — он сделал паузу.

У меня начала складываться более-менее ясная картинка. Род Братошей приблизил к себе еще Витовт, у Свидригайло они тоже пользовались милостями, а вот уже я их отодвинул от почти всех кормушек за ненадежность. Вот и шатают власть пользуясь любым поводом.

— А оному Юшко о прибытии латинян донес десятник Ходко из нашей охраны Немецкого двора, а писал письма ближний человек Юшка Митрофан, ученый грамоте... — дьяк снова сделал паузу.

— Ежели будешь вытягивать из себя по ложке, озлюсь, понял? — не выдержал я.

Дьяк сокрушенно вздохнул и выдал:

— Заговор, княже. Хотят убить тебя. Выведут людей на улицы, зажгут город, а под шумок вырежут всех, кто собрался на свадьбе.

— Мать! — зло ругнулся я. — Да сколько можно...

Дьяк тактично смолчал.

— И что думаешь?

— Всех имать и на дыбу, — лаконично высказался Вяземский. — У меня все готово. Ежели вовремя не пресечем — будет беда, наплачемся вдоволь.

— Кто участвует?

После того, как он подробно доложился, мне стало ясно, что без очередной чистки боярства не обойтись — в рядах заговорщиков было слишком уж много представителей влиятельных боярских родов, в том числе даже из тех семей, кого я допустил к власти.

Твою же мать!!! Да когда они угомонятся?!

И что делать?

Звучит легко: вырезал несогласных, да и правь себе спокойно дальше, но на практике все гораздо сложней. Только-только стихли разговоры среди знати о том, что Шемяка из злобы и зависти напрасно уничтожил рода Гаштольдов и Бельских, а тут новые репрессии. А еще свадьба на носу — скажут, что с руками по локоть в крови кровью под венец пошел. Боярство надо держать в ежовых рукавицах — спору нет, но перегибать тоже нельзя. Вот и ломай голову, как ловчей устроить.

— Княже, у меня все готово. Твое слово только надобно... — продолжил настаивать дьяк. — Почти все тати уже в городе, собрались к свадьбе твоей. Нельзя медлить!

Думал недолго.

— Хорошо. Бери своим в помощь полк копейщиков Ивашки Вермеерова. Делай по своему усмотрению, однако сначала оного Юшка ко мне доставь, но так, чтобы не понял, что вскрыли заговор.

С рыбалкой пришлось закончить, злился так, что боялся зарубить первого попавшегося под руку. Гребанная княжеская доля, не продыху от всякой хрени!

Юшка Братоша доставили быстро, под предлогом того, что князь собрался выдать ему важное поручение.

Вошел невысокий, но широкоплечий парень в нарядном кафтане, кудри смоляные, физиономия пригожая — эдакий лубочный витязь. В глазах проглядывает настороженность, но морда спокойная. Чтобы не пугать, у него даже саблю не отобрали. Смотрит на меня смело, неприязни не скрывает, даже поклонился с вызовом.

Я подавил в себе желание приказать без разговоров удавить боярского сына и с трудом состроил приветливую физиономию.