А еще, я совсем не зря прогнал всех своих конников через курсы пехотного боя Ваньки Вермеера.

Третье — возы с тюфяками. Они сами по себе могут стать точкой укреплений, если их составить в ряд. Тюфяки вряд ли успеют сделать хотя бы по паре выстрелов, заряжать их еще та морока, но даже пара залпов картечью может наделать жутких дел.

Четвертое — горшки с «адской» смесью. Весь основной запас, надо сказать, очень скудный, ушел на Витебск с моей пехотой, но и у нас есть несколько десятков. Если припрет — свое дело они сделают.

Как-то так...

Закипела работа, немцы заняли позиции в центре, мои слева от них и справа. Возы со спаренными тюфяками, я тоже выставил по флангам.

Комтур поглядел как мои ладят рогатки и сухо заметил, что не ожидал встретить такой выучки у русских.

— Вам предстоит еще много чему удивляться, — тактично ответил я и отъехал в сторону на холм. Гонцы от Пестрого задерживались и меня от волнения начал долбить жуткий мандраж. А чтобы отвлечься, достал разборную рамку с холстом и начал угольком зарисовывать происходящее.

Открою страшный секрет: никакими особыми талантами в этом деле не обладаю, но способен вполне профессионально запечатлеть что-либо. Особенно батальные сцены или пейзажи.

Читатели о моем хобби даже не подозревают, а знают только самые близкие люди. Никому не показываю. не стесняюсь, просто не хочу. Обложки для своих книг тоже доверяю другим художникам. Да, странноватый я парень, но с этим ничего не поделаешь.

А картинка открывалась действительно достойная, чтобы ее запечатлеть на века. Лютый сюрреализм, крестоносцы и русские витязи вместе ладят оборону и готовятся встречать врага. Любой бы историк или писатель-альтернативщик душу бы продали, чтобы хотя бы одном глазком глянуть.

— А может организовать художественную школу? — я в голос озвучил мысль. — Набрать мальцов, да обучить современной манере рисования, а не так, как сейчас малюют. Василь что-то похожее затеял, почему мне не попробовать? А что, может получится, вот только время найти надо, что не так просто...

К вечеру появились первые разъезды Сигизмунда, а его рать стала на ночевку в версте от нас.

Судя по всему, генеральное сражение намечалось на утро следующего дня.

Ночью ни на секунду не закрыл глаз, сказалось волнение. Прекрасно понимал, что если не справлюсь с нервами, то очень скоро либо свихнусь или вообще сдохну, но ничего поделать с собой не мог.

Чтобы занять себя шастал проверял дозоры, а потом сидел возле костра.

Зарина сидела рядышком и тихонечко мурлыкала какую-то аланскую песенку. Уже под утро, под эту плавную и заунывную мелодию, я уже начал дремать, как она неожиданно дико взвизгнула, вскинула лук и выпустила стрелу в окружающую нас сплошную темноту.А через мгновение я уже сам различил ниоткуда взявшиеся и бегущие к нам в зловещей тишине черные косматые силуэты — очень похожие на лесных сказочных чудовищ.

Звонко скрежетнула стрела об шелом, наконечник копья разорвал на плече шубу. Не успев толком испугаться, я крутнулся и косым ударом рубанул непонятное существо.

Чавкнуло, горячие капельки обожгли щеку, но меня тут же оттерли в сторону ближники из личной дружины.

Все закончилось очень быстро — снег украсили трупы, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся жутковатого вида людьми — косматыми, вонючими и с раскрашенными темными полосами мордами. Судя по всему, воевода Сигизмунда попытался устроить диверсию, для чего привлек местные племена.

А дозор неподалеку подчистую вырезали, ратники не успели даже пикнуть. Неожиданно отличился «человек духовного звания» Ипатий. Он ночевал неподалеку и развалил своим крестом башку одному из лесовиков. А так, кроме убитого дозора, обошлось только легко ранеными.

— Местные лесные варвары... — презрительно заметил комтур, перевернув ногой мертвого. — Совсем дикие, не поддающиеся воспитанию, проклятые язычники. Таких осталось еще много, нам предстоит еще долго трудиться, неся свет истинной веры...

Я с ним неожиданно согласился.

После ночной стычки мандраж неожиданно прошел, я полностью успокоился.

Ни один из гонцов, посланных к Федьке Пестрому, так и не вернулся, а утром рать Сигизмунда пошла на нас в атаку...

Глава 15

— Christ ist erstanden von der Marte alle... — в воздухе звенело заунывное пение — немецкий священник справлял мессу.

— Христос воскресе смертию-смерть поправ... — в свою очередь пели мои ратники, — и сущим во гробех Живот даровав...

Священника у нас собой не было, я недодумал, не взял с собой, но с его ролью вполне справлялся Ипатий. Человек «духовного звания» торжественно обходил коленопреклоненных воинов со своим крестом в вытянутых руках.

Черные ели медленно шевелили лапами, словно фантастические твари, срывалась колючая ледяная крупка, вверху кружил одинокий ворон, через равные промежутки времени извергая из себя хриплые вопли. Липкие щупальца страха снова начали сжимать мозги.

Меня даже передернуло, гребанная природа словно сговорилась с погодой.

Священники закончили богослужение, я глянул на небо и неожиданно увидел, как в свинцовых тучах на мгновение проявился человеческий череп, раззявивший пасть в издевательской ухмылке.

— Бля... — Потряс головой, прогоняя наваждение и спустился с холма к строю своих людей.

— Эй, мухоблуды, чего носы повесили? Небось портки уже загадили?

Балагурил не только для того, чтобы расшевелить ратников, по большей части сам гнал из себя боязнь. Злился, что не смог подобрать более достойные слова, но как ни странно, неуклюжие шуточки подействовали.

Строй грохнул смехом.

Я еще пару раз схохмил и проехался к пушкарям.

— Пров...

— Княже! — старшина пушкарей, щуплый мужичок в съехавшем на уши шишаке, почтительно поклонился.

— Ну?

— Дык, как приказано, ждем! — Пров почесал куцую бороденку.

— Ты меня слышал, не дай боже пальнешь раньше времени...

— Упаси Господи! — старшина истово перекрестился. — Я вона отрядил отрока следить за стягом!

— Смотри... — я глянул на выдвигающуюся на рубежи вражескую пехоту и вернулся на холм, откуда отлично просматривалось все поле.

Поймав мой взгляд, Вакула мотнул башкой.

— Не возвращались, княже.

Я кивнул и от досады выматерился про себя.

Вопрос с отрядом Федьки Пестрого оставался открытым. Последних гонцов к нему, я послал в сопровождении ратников из личной дружины, но и от них пока не было никаких известий.

Прогнал из головы дурные мысли и начал прикидывать, как обойтись без подкреплений. На первый взгляд все выглядело не так хреново. Стоим на возвышенности, впереди все уставлено рогатками, по бокам незамерзающие топи — то есть, обойти нас будет проблематично, если вообще возможно. Все более-менее, но вот численное превосходство гребанных литвинов рано или поздно скажется. Уже видно, что неведомый мне воевода Жигимонта решил сыграть ва-банк: на нас идут сразу все наличные силы, видимо в рассчете опрокинуть одним мощным ударом, без всяких тактических хитростей. И этот расчёт при почти трехкратном превосходстве может сработать. А у меня резервов всего лишь полсотни личной дружины да столько же спешенных ратников.

Подъехал комтур, вопросительно глянул на меня, без ответа все понял и уехал к своим, где спешился и встал в строй копейщиков. Остальные братья тоже присоединились к нему.

Над замерзшим полем пронесся низкий гул, пехота Сигизмунда перешла на трусцу. Обойдя своих вперед неожиданно вырвалось около полутора сотен всадников и с заливистым гиканьем понеслись к нашему левому флангу.

Когда оставалось до наших полсотни метров, на ходу пустили стрелы, круто развернулись, помчали вдоль строя...

И неожиданно начали вязнуть в притрушенной снежком непонятно откуда взявшейся топи.

— Давай! — рявкнул я.

Отрок быстро закрутил моим личным стягом.