Ну шутками ее не возьмешь.

— Вы использовали мое имя, чтобы флиртовать с другой женщиной! — Она говорила так громко, что на нас уже традиционно с интересом обернулась многочисленная публика. Среди них наверняка была и Мадлен.

— Так вот что вы обо мне думаете? — невольно вскипел я. — Ну тогда у меня для вас плохие новости, милая. В людях вы ни черта не разбираетесь.

— Сказал кто? — Шейла фыркнула. — Человек, который мечтает о том, чтобы его соседями стали крысы и тараканы, лишь бы не жить с кем-то разумным!

К сожалению, псина оказалась на стороне Шейлы: только сильнее зарычала, когда хозяйка вновь попыталась оторвать ее от меня.

— И почему вас все никак не оставит в покое эта тема? — гаркнул я низким голосом. Главное, чтобы окружающие не позвали стражей, а то подумают еще, что какой семейный скандал. — Да, я пытался вас выселить. Но теперь все, сдался. Живите где хотите и делайте что хотите. Мне вообще все равно!

Мне было вовсе не все равно, но я был слишком горд, чтобы сказать об этом.

Щеки Шейлы надувались и сдувались от злости. Она сделала по направлению ко мне еще несколько шагов. Если бы не живой капкан, я бы, возможно, и сделал шаг назад — настолько расстроенной она выглядела.

Она была ниже меня на целую голову, но это не мешало ей смотреть с вызовом, от которого вставали волосы на затылке. Феи и правда упорный народ, и свою приемную дочь воспитали под себя.

В какой-то момент мне почудилось, что она меня сейчас поцелует. Иллюзия быстро рассеялась, когда Шейла занесла руку, и уже через мгновение щеку обожгла острая боль унижения.

— Я съезжаю, — прошипела она и развернулась.

Меньше всего я ожидал именно этого. Если бы она заявила подобное в понедельник, я бы прыгал от радости и даже открыл бутылочку сидра, чтобы отметить. Но всего неделю спустя я ощущал горькое разочарование.

Я наклонился и оторвал собачонку от штанины вместе с куском ткани, затем вручил ошарашенного питомца хозяйке. Дорогу домой я преодолел практически бегом, но уже на пороге осознал, что Шейла оказалась быстрее. Ее мантия — обычная, молочно-бежевого цвета — висела на крючке.

Не потрудившись постучаться, я ворвался в ее комнату, где она, как и ожидалось, занималась сбором вещей: буквально швыряла их в раскрытый чемодан. Такая, как Шейла, слов на ветер не бросает.

— Тихая жизнь… — бормотала она себе под нос, — …с козочками. На природе…

Я остался стоять у двери, схватившись за ручку на случай, если Шейла решит меня выгнать. Я был настроен бороться до конца.

— Куда вы пойдете? — спросил я, стараясь, чтобы голос не дрожал от злости.

— Не ваше дело, — огрызнулась она, без стеснения доставая из ящика целый ворох чулок с кружевными резинками. — Наверняка в общежитии найдется хотя бы раскладушка. Поставлю ее в общественном коридоре, если придется.

Не думаю, что она шутила.

Шейла прекратила метаться по комнате, когда настал черед собирать статуэтки животных с крылышками. Большей безвкусицы я в жизни не видел, но для нее они явно очень ценны, потому что она стала аккуратно раскладывать их по дну чемодана.

— Шейла, вы можете успокоиться?

— А вы можете не называть меня по имени? Я вам такого разрешения не давала, Арден. — Она в первый раз с момента моего появления посмотрела мне в глаза. — И вообще, я смотрю, вы прямо-таки богач, раз позволяете себе устраивать разборки, где водопроводная система реагирует на малейшие перепады настроения!

— Вы сами не разобралась в ситуации, сделали какие-то выводы… Может, остынете? И тогда поговорим?

Эти слова, похоже, только сильнее ее разозлили. Она окончательно оставила сборы и вновь двинулась на меня с грацией хищника.

— Я не позволю играть с собой, профессор Бирн, — мое имя она произнесла с какой-то издевательской ноткой. — Не позволю вытирать о себя ноги. Не позволю вовлекать меня ни в какие ваши авантюры, особенно когда вам сложно помочь мне в самой малости. — Она пальцами показала размер своей «крошечной» просьбы.

Я фыркнул.

— Это просто смешно. Шейла, я не знаю, сколько раз мне нужно вам повторить: антирринум смертельно опасен. Да, известны какие-то его целебные свойства, но риск слишком велик.

— Думаете, я дура? — Она вскинула подбородок.

— Нет.

Я и правда так думал. За те дни, что я узнал ее, понял, что это женщина острого ума и редкой наблюдательности.

— Отлично, — с удовлетворением кивнула Шейла и продолжила сборы, но уже в более спокойной манере. — В шкафу осталась кое-какая моя одежда. Я ее заберу на неделе. Через посыльного. — Она сверкнула глазами в мою сторону.

— Отлично, — повторил я и снял ботинки.

Шейла немного опешила от подобной наглости, но никак не прокомментировала.

Я прошел к ее аккуратно заправленной кровати и плюхнулся сверху.

— Займу эту спальню, — сказал я, складывая руки за головой и разглядывая деревянный потолок.

— Почему же сразу не заняли? — не сдержала любопытства Шейла.

— Не знаю, хотел придержать до лучших времен. А теперь они, похоже, настали.

— Наглец.

Она прошла мимо меня к комоду, чтобы взять что-то из ящика, но я не дал ей это сделать, молниеносно схватив за запястье.

— Ай, пустите! — взвизгнула Шейла.

Я поднялся и дернул ее на себя — так она быстро оказалась у меня на коленях. Шейла тяжело дышала. Я буквально видел, как ее мозг отчаянно работает над поиском нового оскорбления.

— И как это понимать? — тихо спросила она наконец.

Неспешно я разжал пальцы на запястье и выпустил руку. Шейла не двинулась с места, ожидая моих дальнейших действий. Левой рукой я заправил выпавшую из ее прически прядь за ухо. На какое-то время я задержался на ее щеке, едва касаясь мягкой кожи.

— Шейла.

— М? — рассеянно ответила она, ее взгляд блуждал по моему лицу, на мгновение задержавшись на губах.

Если бы я был огромным котом, то замурчал бы от удовольствия.

Тыльной стороной ладони я наконец коснулся ее скулы, затем провел рукой чуть ниже, дойдя до шеи.

— Я никогда бы не стал использовать ваше имя, чтобы флиртовать с другой женщиной.

Словно очнувшись от гипноза, Шейла сбросила с себя мою руку и встала с кровати. Она принялась расправлять несуществующие складки на юбке, отчего я хрипло рассмеялся.

— А ну, — пригрозила она, по-детски нахмурив брови. — Эл рассказывала, какой вы раньше был бабник, так что я на ваши приемчики не куплюсь. Можете даже не надеяться.

Это было давно и длилось не очень долго. Потеряв Героценту, я от отчаяния пустился во все тяжкие. Был молод и глуп. Готов был поклясться, что жизнь закончилась. В юности все кажется большим и значимым. С возрастом это чувство прошло, но вернулось почему-то именно теперь, когда я знал наверняка: без Шейлы это точно будет конец. Я буду обречен на одинокое и унылое существование, временами отвлекаясь на кого-нибудь вроде Мадлен или даже студенток с выпускных курсов. Проведу старость, копаясь в земле, и умру погожим летним днем в своей оранжерее.

Та картина, которую описал Эдмунд, застряла у меня в голове и не желала оттуда уходить. Дом на зеленом холме… Дети, богающие по полю. Витая беседка, как в саду у Лизбет Даррелл. Шейла, читающая книгу на скамейке перед домом, в легком платье и соломенной шляпке.

Как ни тяжело было признавать, никакие деньги не купят такое будущее.

Я смотрел, как она оглядывается по сторонам в поисках того, что забыла взять. Акварель так и осталась лежать на раскладном столике, вымытые кисти аккуратно стояли в стакане. Возможно, она собиралась вернуться за ними позже. Возможно, они ей были уже не нужны.

— Уже поздно, — заметил я.

— Спасибо, я знаю, — равнодушно отозвалась Шейла, обуваясь в дорожную обувь. — Если придет какая-то корреспонденция на мое имя, пожалуйста, оставьте ее в моем шкафчике в преподавательской.

— Как прикажете, мисс Уилан.

Она вновь сверкнула в меня глазами, давая понять, как ей надоели эти игры с переходом на фамильярное отношение и обратно.