— Я только туточки план имею, — сказал Мэтти. — Надо?

— Надо, — согласился Чарльз и протянул руку девице. — Идем. Не думаю, что есть смысл и дальше торчать тут.

Она поднялась, но в последний момент спохватилась, насупилась и уставилась на Чарльза с немалым подозрением.

— Бросьте, — скривился он. — Я не собираюсь вас насиловать. Или продавать. Или делать еще что-либо… клянусь.

Поверили?

Не сразу. Девица вздохнула и, оправив платье, сказала:

— У меня все равно выбор невелик.

И это было чистой правдой.

Я глядела на мужа хмуро.

Мало того, что сгинул куда-то там. Не сидится ему. Погулять охота. Так еще вернулся с какой-то преподозрительною девицей, ко всему хорошенькою настолько, что прям захотелось вцепиться ей в волосы.

— Молли, — сказал Чарльз, подтолкнув девицу в спину, а та смутилась, потупилась и на круглых щечках её румянец вспыхнул.

Хорошенький.

Вот я, если и краснею, то пятнами. А эта… прям даже краше стала.

— Милисента. Моя жена, — сказал Чарльз, верно, почуявши что-то этакое.

А что?

Жена. Вот как есть! Перед богами, причем всеми и сразу. И… и терпеть, как матушка, делать вид, будто ничегошеньки не понимаю, не стану.

— Приятно познакомиться, — сказала эта… Молли, приседая. И юбки так приподняла, чтоб в сторону, и глянула исподлобья. А я во взгляде этом прочитала, что ни хрена подобного.

Не приятно ей вовсе.

И вообще предпочла бы она, чтоб был Чарли холостым. Можно, если вдовцом. Сразу так кулаки и зачесались, но бить человека без повода — неприлично.

Я подавила вздох.

И сказала.

— Тоже. Приятно.

Эдди за спиною хмыкнул, этак, в сторону.

— Эдвард, — продолжал представлять Чарли. — Мой шурин. Кажется, это так называется.

— Он же ж… — пискнула эта… Молли и вовремя заткнулась, сообразивши, что иногда мнение стоит держать при себе. — Счастлива с вами познакомиться!

И улыбнулась, будто вправду счастлива.

А у меня зубы заныли.

Нет, я знала, что я не особо красива и красивой никогда не стану, но вспомнился вдруг проклятый город, и драконы, и… и почему мне не досталось вместе с силой хотя бы капля их красоты? Такой, чтобы эта вот Молли перестала глядеть на меня с недоумением.

И снисхождением.

С жалостью, с которой обычно женщины глядят на других женщин, которым не повезло от рождения. Да, у меня нет золотых кудряшек и кожа темна, и черты лица резковаты, и носик не вздернут, и щечки без ямочек. И…

Стало совсем погано.

На кой ляд он приволок сюда эту вот Молли? И главное, понимаю же, что там, на Востоке, будут совсем другие женщины, перед которыми уже Молли покажется провинциальною замухрышкой. Но легче от этого не становится. Только хуже.

— Молли удалось сбежать… — Чарли уставился на неё, сообразивши, что понятия не имеет, откуда именно ей там удалось сбежать.

И главное, на кой ляд.

Мужики.

Им бы спасти кого посимпатичнее, а потом уж только разбираться станут, чего да как.

— Это… это было ужасно! — заговорила Молли и голосок её дрожал, а в голубых очах появились слезы, правда, не потекли, а легли на ресницы, что роса на лепестки. — Просто… просто невероятно!

— Что именно невероятно? — буркнула я, ибо даже братец поплыл от этакой нечеловеческой красоты.

Может, пристроить её куда?

Ну… не за Эдди. Я её плохо знаю, и вообще представляется она мне исключительно подозрительною, но вот, глядишь, некроманту сойдет? Он же ж тоже без невесты остался.

Пусть забирает.

— Все, — Молли огляделась и довольно-таки решительно прошлась по мастерской. Сморщила носик. Стало быть, не нравится ей? Вот пусть и убирается туда, где нравится.

— Не фырчи, — произнес Чарли на ухо и зачем-то обнял меня. — Она нам нужна.

— Зачем?

Видят боги, понятия не имею, где может пригодиться данная девка. Она же на стул присела.

— С вашего позволения. Я безумно устала!

Спина прямая, руки на коленях. Прям не девице, а картинка с той книги по этикету. Начинаю жалеть, что не дочитала.

— Это было так тяжело… так…

— Чаю будете? — осведомился Эдди, руку почесывая.

— Если можно и… мне до крайности неловко, но… я второй день ничего не ела.

Врет.

Вот как дышит. У людей, два дня не евших, взгляд совсем другой. Мне ли не знать.

— Безусловно. Милли, ты…

— Лучше я, — Эдди правильно все понял. — Милисента… лучше пусть отдохнет.

А то, не хватало еще, чтоб очень нужная девица чем-нибудь да отравилась.

Через полчаса оная девица сидела уже за столом, над сковородкой, где доходило мясо и жареные яйца. От мяса опять запахло так, что я вновь сглотнула слюну. Я же только-только поела вроде, а в животе опять пусто.

— Подвинься, — сказала я, устраиваясь рядом. В конце концов, Эдди, словно наперед чуял, и мяса пожарил целую сковороду, так что хватит на двоих.

Молли нахмурилась и тихо сказала:

— Между прочим, воспитанные люди…

— Тебе не повезло, — перебила я её. — Я невоспитанная.

— Заметно.

Так… я ж не скрываю. Я вытащила еще кусман мяса, выбрав пожирнее, уложила его на лепешку, завернула и откусила.

Благодать.

Даже эта… Молли не раздражает.

Ну, почти.

Она же ела аккуратно, ножом и вилкой, причем нож был Эдди, крупноватый, а вилка кривозубенькой, но вот же ж, Молли орудовала так, будто бы ей сие привычно было.

И главное, ела-то, что птичка клевала.

Два дня, стало быть?

— И все-таки, — Чарльз смотрел на нас обеих, не спеша вмешиваться. — Вы не могли бы изложить вашу… ситуацию.

— Конечно, — она взмахнула ресницами и потупилась, отчего появилось почти непреодолимое желание отвесить ей затрещину. Нечего чужим мужьям глазки строить. — Я… появилась на свет во Внешнем мире. А уже потом мы сюда переехали. Мой отец был городским архивариусом. Матушку я почти и не помню, она покинула нас, когда я была совсем юной.

Она что, серьезно, от сотворения мира рассказывать собирается?

— Мы жили тихо. Мирно. Я помогала отцу в его работе. Его очень ценили Мастера и… — она все-таки всхлипнула. — Я не представляю, что случилось!

Я представляю.

Она нашла приключение на задницу, а досталось папаше.

— Еще в прошлом году пошел слух, будто бы… будто старый мастер Олаф отошел, и место свое уступил не сыну, а племяннику. Про того никто не слышал. Отец сказал, что он, скорее всего, даже не племянник, потому что у мастера племянников не было, а о его братьях мало что известно, — она отправила в рот крохотный кусочек мяса, который поспешно проглотила. — Однако сына мастера обвинили в подлоге, и еще в сговоре со внешниками. И его судили.

По круглой щечке поползла слезинка.

А вот взгляд Молли мне не понравился. Не было в нем печали, скорее легкое раздражение. Неужели полагала, что бросятся утешать?

— Тогда-то многие и поменялось. Обнаружили заговор. И… на каторгу отправили не только его, а еще других многих.

У них тут и каторга имеется? Надо же, совсем цивилизованные.

— Совет наново избрали. Отец был недоволен. Он говорил, что это неспроста, что…= надо уходить. Он и собирался. Мы никого не знали там, снаружи, но… у нас были деньги. И отец сказал, что этого хватит, чтобы устроиться. Но… не успел. За ним пришли.

Слезу она все-таки смахнула.

— Нас забрали. Отца и… меня, — голосок задрожал, а Эдди нахмурился. Девицу жалеет? Или тоже видит, что все её нынешнее блеяние — притворство.

Надо уходить.

Чувство, что эта красавица тут не просто так, образовалось и окрепло.

— Его отправили в тюрьму. Мне обещали, что к нему проявят снисхождение, если я буду сговорчивой… и… склоняли… к такому… к… — она прижала руки к груди.

Ага, склоняли, но не склонили.

Что-то тут не вяжется. Вот честно. Даже Бетти находила, чем обламывать скандальных шлюшек, а тут чтобы цельный заговор да разбился о неприступную крепость одной добродетельной девы?