Ого. Сильно. Хлопаю глазами, глядя на нее, но она — кремень. Вот кто настоящий кремень, так эта блондинка! Улыбается дежурно вежливо, сама карту мне сует. В чем подвох?! Это я собственно и спрашиваю, добавляя.

- Мои вещи пострадали?

- Нет, что вы. Вода не успела убежать дальше ванной комнаты, но нам важен каждый наш гость, особенно если это Вадим Геннадьевич и его друзья.

Ну понятно. Имя Вадима решает, а что? Ну и пусть. Надо из всего извлекать пользу, а не жаться и стесняться, как я успела уже выучить от Ленки.

- Хорошо. Я могу забрать свои вещи?

- Конечно. Вам помогут.

- Спасибо.

Она дарит мне еще одну улыбку, а я разворачиваюсь к лифту, покручивая в руках две карточки. Вещей у меня немного — одна сумка всего и парочка чехлов с платьями на вешалке, которые я купила в Петергофе и в последний свой день в Санкт-Петербурге. Все это добро мне помогает дотащить парнишка лет восемнадцати, который стойко ждет за дверью, пока я все соберу. Жаль немного, я уже успела привыкнуть к этому номеру, но один только взгляд на туалет с ведром сверху, ставит мою грусть в задний угол. Нет, это совершенно точно не вариант — оставаться здесь.

- Вот ваш новый номер.

Мы останавливаемся у двустворчатой двери, где парнишка передает мне мои чехлы и улыбается. Я ему отвечаю коротко, не до улыбок мне сейчас — дико хочу в душ, заказать что-нибудь в номер и посмотреть какой-нибудь фильм. Боевик, да. Буду представлять на месте карикатурного «злодея» не менее карикатурную Ольгу. Воспоминание, как я ее оседлала и отделала, занимает в моем сердце особую, теплую роль — я его берегу на случай, когда совсем тяжко станет.

Захожу и ставлю сумку у входа — разберу ее завтра, а еще…О боже, что это?!

Медленно выпрямляюсь, немного растерявшись. Ладно, много. В номере во-первых, кто-то есть, а во-вторых, вдоль по стеночке стоят белые розы. В вазах. Их здесь столько, что я на глаз никогда не сосчитаю...как будто миллион сразу, подсвечанных теплой гирляндой, протянутой по полу. Так красиво и нежно...Из глубины номера играет тихая музыка и пахнет просто потрясающе — моей любимой пиццой, чтоб ее. Черт, похоже ошибка какая-то? Надо свалить по-тихому, чтобы не мешать влюбленным.

Я делаю один только шаг к двери, но сразу же слышу знакомый до боли смешок и глубокий голос:

- Так и будешь там стоять?

Я ушам своим не верю. На деревянных ногах, как завороженная, иду по коридору, а когда попадаю в огромную комнату с диваном и столиком, на котором накрыт полноценный, шикарный ужин (в центре которой именно она, моя самая любимая пицца из небольшой пиццерии в центре Петербурга), вовсе теряю связь с реальностью. Роз здесь еще больше. Каждый уголок номера заставлен ими и завешан теми самими гирляндами. Но это не главное. У балконной двери, настежь открытой, стоит он.

Стас улыбается. На нем легкая, белая рубашка и светлые брюки, волосы зачесаны назад. Я уже и забыла, какой он красивый — лучший. И в этот момент все мои сомнения летят в глубокую бездну. Я роняю чехлы со своими платьями и срываюсь к нему — больше ничего не имеет значения.

Его сильные руки ловят меня и приподнимают над полом, а когда я чувствую его запах, меня аж потряхивает. Он здесь. Плевать мне на все — на Ольгу, на нашу разницу в положении…Он здесь. Рядом со мной…

Я точно в бреду. Оставляю на его шее, губах, лице сотни поцелуев, и не могу остановиться — Стас тоже.

- Зачем же ты приехал? Я же просила…- говорю, сама себя за это проклинаю, а он меня отстраняет от себя, но лишь затем, чтобы заглянуть в глаза и улыбнуться.

- Я для тебя все, что угодно сделаю, Марин, но не проси держаться от тебя на расстоянии. Это, извини, у меня не получится.

Я буду корить себя, возможно, за слабость, но это потом. Сейчас я безумно счастлива, снова целую его, прижавшись всем телом. Я знаю, что нам нужно о многом поговорить, но не сейчас. Нет, не сейчас…Давыдов это только поддерживает — он уже добрался до застежки моего платья.

- Тебя здесь что?! Не кормили?!

- Тебе что-то не нравится? - усмехаюсь, глядя на то, как он хмурится.

Да, специально отстранилась — слишком уж это забавно, наблюдать, как он сражается с моей одеждой.

- Бред! Ты будешь нравится мне любой и…да что такое?!

Смеюсь уже в голос. Стас сейчас похож на ребенка, которому дали коробку его любимых конфет, а он никак ее открыть не может — максимально сосредоточенное лицо с «легким» налетом злости.

- Давай я помогу?

- Я сам!

Он почти рычит на меня, а я вдруг понимаю: не хочу, чтобы он менялся. Вообще. Никогда. И также неожиданно начинаю…плакать. Господи. У меня точно биполярка…Стас тут же теряет весь интерес к платью, тянется ко мне, отнимает ладони от лица и взволнованно спрашивает:

- Марин, ты чего?! Тебе больно? Или я…тороплюсь? Ты только скажи. Я сюда не ради секса приехал, если что.

- Я так по тебе скучала, Стас…- перебиваю его и разом удивляю.

Я бы даже сказала, лишаю дара речи. Стас поднимает брови, наверно, думает, что я сумасшедшая…Так стыдно, что я разом краснею и утыкаюсь ему в грудь, но он не сбегает — обнимает меня крепче, а сам тихо посмеивается.

- Ты от меня так просто не отделаешься, моя единственная.

Марина

Я поднимаю на него глаза, ошарашено стирая слезы. Стас улыбается. Да, он сказала то, что сказал, мне не послышалось. Так он разобрался?

- Прости, что так долго.

В этот момент молния на моем платье поддается его рукам, и Давыдов расстегивает ее на этот раз медленно, плавно, только глаза горят той же страстью, которая накрывала нас только что. Она никуда не делась, сублимировалась скорее во что-то тягучее, обещающее большее наслаждение.

- Когда все правильно, и проблем нет никаких, да? - тихо, глубоко спрашивает, рассыпая мурашки по моему телу.

Я не могу сказать ни слова. Смотрю на него, как завороженная, позволяя снять с себя этот лоскут ткани, который и сама уже успела возненавидеть. Стас приближается, берет меня за предплечья крепко, но нежно, бережно, а потом накрывает мои губы своими. В этом поцелуе есть столько всего: трепет, нежность, желание, граничащее с одержимостью. Не знаю, моим или его? Я ведь, как безумная наркоманка, тянусь к нему ближе, чтобы получить больше. Запускаю пальцы под легкую ткань его рубашки, провожу по коже с легким оттенком какао, касаюсь его пресса. Он — идеал. Предел фантазий. Мне в нем нравится абсолютно все, даже его склочный характер нравится. Только вот опять на меня давит эта наша разница и моя низкая самооценка — я боюсь его разочаровать, и мой мозг тут же простреливает.

- Стой, подожди… - шепчу еле слышно, еле-еле в принципе, от того, как соблазнительно он целует мою шею, - Мне надо в душ.

Правда ведь надо. Необходимо! Но Стас не готов отпускать даже на мгновение. Он подхватывает меня на руки и несет в сторону ванны, где ждет еще один удар в самое сердце. Огромная джакузи в лепестках уже красных роз и свечах — господи! Знаете, я всегда думала, что отношусь к таким вещам с сарказмом и огромным скептицизмом. Это ведь такое клише — лепестки роз, свечи, музыка…Но это потому что такого для меня никто и никогда не делал. Сейчас, когда все наоборот, я готова разрыдаться от щемящей сердце нежности.

Он так старался…

Стас ставит меня на пол и, глядя точно в глаза, расстегивает бюстгальтер. Он так плавно его снимает, аккуратно просунув ладони под лямки — дыхание перебивает аж! На меня так никто и никогда не смотрел, как он смотрит. Будто я — самое важное, что есть в этом мире. Сокровище такое, знаете? Лучшая женщина в мире. Я в этом только убеждаюсь, когда он присаживается передо мной на колени и берется за края трусиков. Снова смотрит лишь в глаза. Он будто не позволяет себе спуститься до животного рядом со мной, и это возбуждает еще сильнее.

Стас опять берет меня на руки, чтобы поставить в ванну. Я тихо усмехаюсь, будто сама не могу этого сделать, но принимаю — мне нравятся такие ухаживания, если честно, как с королевой. Только вдруг страшно становится, что он уйдет сейчас, и когда я опускаюсь в воду, хватаюсь за его руку и шепчу.