Мне не послышалось, ребенок плакал. Миша. Они ему успокоительное вкололи? Уроды!
Коля! Я не представляю, как тебе тяжело сейчас. Но если ты услышишь меня, хочу тебе сказать: "С Мишей все хорошо! Я не дам его в обиду! И он твой, и ни чей больше!"
Немного всхлипывает во сне. А я подпрыгиваю от каждого вздоха.
А уже утро. И солнышко потихоньку начинает пригревать. Чуть теплее.
Снова грохает эта гребаная дверь.
— Вставай, пошли… — приказным тоном, еще один амбал. Другой. С шевелюрой. А тот лысый был, и неприятный.
— Куда?
— Увидишь!
Аккуратно укладываю Мишку и встаю. Закрывает за мной дверь.
— Эй! А как же Мишка? — оглядываюсь. — Он проснется один, испугается. Оставьте дверь открытой. Никуда он не убежит.
— Слышь, умница! А если он поранится? — подталкивая меня в спину.
А, да. Не подумала. Идиотка!
А вот он, не совсем потерянный человек.
Ай!
Ауч!
Да что ж такое!
Спотыкаясь и подгибая ноги.
Сплошные камни, а я босиком в одних носках. Больничные тапочки куда-то делись.
Оказывается, это вовсе не подвал. А заброшенный склад. И судя по виду из окна, где-то на пустыре.
Краем глаза замечаю, вдалеке газовые факелы. Я знаю, где мы. Недалеко от газзавода. Но как сообщить папе? Надо пораскинуть мозгами.
О, этот лысый. Указывает мне на стул, присаживаюсь.
— Присмотрите за Мишей, пожалуйста… — прошу, того что с шевелюрой.
Молча кивает. Выходит.
А этот пристегивает меня наручниками за спиной.
Слышу как за спиной паркуется машина. Оглядываюсь.
Астахов, черт его дери.
Счастливый, гад…
— Ну, здравствуй, Сандра… — подходит ближе.
— Не могу пожелать вам того же, Геннадий Егорович…
— Зачем ты ее привязал, идиот? Куда она денется? — обращается к своему холопу.
— Да, она дикая! На людей бросается! — жалуется тот.
— Ты, что ль, человек? — обращаюсь к нему. — Если бы вели себя как люди, то и я бы не кидалась…
— Развяжи… — Астахов, улыбаясь.
Снимает наручники. Растираю запястья.
Смотрю на него. Сейчас выглядит спокойным. А все потому, что он всё контролирует и ему все подчиняются. Но скоро все изменится, можешь не сомневаться.
— Ну, и зачем я здесь? — закидываю ногу на ногу, а руки складываю в замок на затылке.
Я буду в позиции превосходства. А ты — стой.
— Ты — стимул для отца!
— Какой еще стимул?
— Твой отец, когда закрывал свой бизнес, прибрал к рукам чужие деньги. Большие деньги. И по-хорошему отдавать их не хочет, теперь будет по-плохому…
— Какие деньги? — смеюсь в голос. — У него все конфисковали. Еле-еле в плюс вышел, а сейчас у него легальный бизнес и он его законно поднимал…
— Эх, наивная, ты девочка… У него миллионы припрятаны, можно сказать, что он их у влиятельных людей из-под носа увел. Договариваться не хотел. Пришлось идти на крайние меры…
— Ну, ладно, со мной понятно. А причем здесь ребенок?
— А это мотивация для Ситникова, убедить твоего отца…
До чего же странный человек…
— А школа моя вам, с вашими влиятельными людьми, нафига? Других помещений не было?
Надо как можно больше у него выведать.
Себя нахваливает…
И выкладывает все…
— Глупенькая! Это же специально, подбираемся к тебе, а твой отец идет на наши условия…
— Твой план, да?
— Да! — гордо заявляет.
— Гениальный, ничего не скажешь… — язвительно.
Он не странный. Он больной! И вид у него такой же.
Был же, более-менее, адекватным.
Или он немного не в себе? Или много?
Мне кажется, ему пора к его отцу. В больничку.
Интересно, это у них с рождения? Или проявляется в сознательном возрасте?
Чем он безумней, тем опасней. Никогда не знаешь, что он выкинет в следующую секунду. Надо бы поосторожней.
— Так дай мне телефон, я позвоню отцу, он привезет деньги…
— Ему понадобится не одна фура, чтобы их привезти.
Да чтоб вас всех…
И что, мы с Мишей будем здесь сидеть, пока деньги собирают?
Папа, давай, что-нибудь делай!
Сейчас можно…
Глава 31. Как во сне
Мгновенная жгучая и сверлящая боль в груди…
Можно сравнить, как будто, тебя проткнули раскаленным прутом. Причем, насквозь…
Начинаю задыхаться. Ловлю ртом воздух. Но не могу, как будто он весь кончился вокруг меня. Чувствую, как заваливаюсь на пол, приземляюсь на что-то мягкое.
Потом сразу тепло разливается по всему телу. И становится так легко. Невесомо. Непередаваемое чувство. Я себя так, никогда не ощущал…
Вскоре, мне становится холодно. Меня колотит от холода.
И все…
Дальше, как будто, меня нет…
Или не понятно, где я.
Вакуум…
Уши заложило, как будто я под толщей воды. Она давит на меня. А я ничего не могу изменить.
— Коля! — зовет меня Сандра.
Ее голос через эту толщу пробирается ко мне. И задевает за самое живое в душе. Теребит что-то, только что, аккуратно уложенное туда.
Она плачет…
"Не плачь, глупая, все же хорошо…" — хочется мне сказать, но мои губы не шевелятся, и голосовые связки не слушаются.
— Не буду… — отвечает она, будто слышит мои мысли.
Правильно, нечего плакать… Лучше улыбайся. Мне…
— И сильной тоже не буду… — ревет в голос.
А вот это, неправда!
Зачем ты мне врешь?
Ты не сможешь, это твоя суть, твоя натура. Именно, твой несгибаемый характер меня покорил.
Но, видимо, больше она меня не слышит. Потому что, больше не отвечает. И тихонечко плачет.
Могу поспорить, что ее горячие слезы капают на меня, обжигая.
Да что ж такое? Что ты ревешь?
Пытаюсь отыскать ее. Верчу головой. Выходит не очень. Не получается.
Вязну в этом пространстве.
Ничего не вижу. Глаза, вроде, и открыты, но вокруг только светлый туман. И ее голос, зовет меня.
Я, как в замедленной съемке.
Это похоже на глупый сон, когда ты не можешь нормально шевелиться и застреваешь в этом состоянии, пока не проснешься.
Она гладит меня по голове.
Я отчетливо ощущаю ее руки на моем лице, плечах, руках.
Но я проваливаюсь глубже во сне. Проваливаюсь в поглощающую меня темноту. И не знаю, как выбраться.
Барахтаюсь какое-то время… Не знаю сколько проходит.
Минута? Час? День? Месяц?
Я потерялся. Во времени и пространстве.
— Давай! Борись! Не сдавайся! — отвлекает меня хрипловатый мужской голос.
Я не знаю, кто это. Но хочу посмотреть на него, и не могу. Вокруг снова белый свет и больше ничего не видно. Но это еще потому, что свет больно режет по глазам и ослепляет.
Мне надоело это странное состояние.
Хватит!
Пора просыпаться!
Делаю усилие вынырнуть из этого болота, второе, третье…
Но падаю еще глубже. Чем больше усилий я прилагаю, тем дальше меня уносит.
Цепляюсь сознанием за яркий свет, но и он тухнет.
Меня выключает…
Но только на мгновение.
Всплываю сознанием на поверхность.
Но теперь, я только слышу дурацкий и раздражающий писк прямо над ухом. Отмахиваюсь от этого звука, как от назойливой мухи.
Что бы я ни делал, не выходит. Ни на один сигнал моего мозга, тело не отвечает.
Под ухом продолжает пищать…
Можно предположить, что это кардиомонитор. Очень похоже. Но я же не в больнице. Или?
Так-так-так…
Что-то случилось.
Расслабляюсь и прислушиваюсь к своим ощущениям.
Мне не больно. Я, вообще, ничего не чувствую. Тело не чувствую.
Но прохладно. Даже холодно. Почему мне все время холодно?
Запах интересный. Стерильный, что ли…
Больничный. Так пахнет после кварцевания.
И что я тут делаю?
Начинаю прокручивать у себя в голове последние события, которые помню.
Четко помню разговор с Юлей.
Наговорила мне бредятины, а я уши развесил, и поверил.
Но даже, если это правда, проверять я не собираюсь. Миша — мой сын, и теперь, только мой. Она подписала бумаги. И скрылась в неизвестном направлении.
