— За то, что докладывала моему отцу про все дела в школе…

Ох, ё…

Летунов усмехается.

Карина открыла рот чтобы что-то сказать…

— Не стоит… — Сандра выставляет руку, как бы вежливо затыкая ее.

И та, посмотрев на Летунова и не найдя поддержки, опустив виновато голову, уходит.

— Меня тоже уволишь? Я не сделал ничего предосудительного…

— Ты? — с усмешкой. — Ты очень хорошо сделал, просто замечательно…

Замолчала. Опять окинула нас взглядом. Сделав глубокий вдох, продолжила:

— Ты всего лишь, купил мне лицензию. И потом вместе разменяли меня… с ним… — на последнем слове поворачивается ко мне, с тоской в глазах. — За десять миллионов…

Что, блять?

Внутри все сжимается.

— Что ты несешь? — рявкает отец.

Я в ахуе, если честно…

— Сандра… — пытаюсь вставить хоть слово, в ее нескончаемый поток упреков.

— А вот, все документально. Твой звонок в министерство, мне тут же дают лицензию и перевод суммы на кредитный счет Ситникова Николая со счета твоей фирмы… — показывает отцу документы. — Я же просила, не лезть… А про остальное я, вообще, молчу…

— Это бред…

— А ты ничего мне не хочешь сказать? — обращаясь ко мне.

А я, как воды в рот набрал. Тоже мне психолог… Хоть, слово в свое оправдание, и то не могу сказать. Вот что бывает, когда “личное”… И где это гребаное “разделение”, которому меня учили?

— Что ты ему пообещал за такие деньги? Может тоже ему докладывал обо всем? И не только то, что в школе происходит? Дороговато, получается. Мне кажется, ты, папа, переплатил…Это я оставляю вам… — вставая, кидает папку на стол.

Потом передумав, опять садится.

— Ты всё знал? — обращаясь к Марку.

— Знал, но не всё. Я…

— А мог бы сказать. Как друг. Я тебя отстраняю, пока бессрочно… — чеканит, перебивая Марка.

— Вы, Николай Владимирович, уволены… — обращаясь ко мне. — А тебя я видеть не хочу… — к отцу.

Встает и уходит.

— Да, подожди ты, никакие миллионы я не платил… — кричит ей вслед.

Срываюсь за ней. Ну уж нет. Так я этого не оставлю. Да, я виноват. Но даже у приговоренного к смерти есть последнее слово.

— Сандра, стой… — догоняю ее у машины, перехватываю дверь. — Дай все объяснить…

— У тебя было достаточно времени, чтобы все объяснить, не находишь? Самому. А сейчас я уже не хочу ничего слышать. Надо было раньше… — высокомерно.

Одергивает дверцу. Садится в машину. И отчаливает.

Пиздец! Дорого заплатил…

Я зомби. Неживая. Мертвая.

Уже несколько дней.

Сегодня, как и те дни, все утро слоняюсь по кабинету и приемной.

Имитация бурной деятельности. Лучшее, что было "создано" человечеством.

На самом деле, я тупо перекладываю вещи с места на место. Занимаю руки. В голове же мыслемешалка.

Я не плачу. Не хочу. Меня настигло глухое равнодушие. Я ничего не хочу. Меня ничего не радует. Но и ничего не расстраивает. Мне фиолетово. И это пугает.

Я переехала из своей квартиры. Сняла другую. Чтоб опять никто не знал, где я живу. Потому что, Линда может сжалиться и сказать матери, а та отцу.

Охрану школы я предупредила, кого нельзя пускать. Но все зря. Как ни странно, никто и не появляется на моем пороге. А я все жду…

Где-то, внутри меня, глубоко, моя женская сущность очень хотела, чтобы он пришел и попросил прощения. И я бы простила. Наверное. Да, даже если бы не просил. Простила бы.

А гордость орет, что мне никто не нужен. И пусть не приходит. И не прощу. Лучше быть одной.

И вот, у них бой внутри меня. Не на жизнь, а насмерть. И плевать, кто победит. Потому что, он не пришел.

Ни это ли доказывает, что он виноват? И любви никакой, там не было?

Вот в это, не хочется верить совсем. Помню я его глаза, губы, прикосновения. Ну, не может, это быть фальшивкой. Или я дура наивная. А если так? Дура, каких поискать.

И, если это так, то больше никогда, никому не смогу открыться и довериться.

Лимит доверия иссяк.

Опять мама звонит. Принципиально не беру. Вот почему она не приехала? Знает, что я здесь днем.

Она на стороне отца. Обидно. Вот теперь до слез.

Почему? Даже, если я не права. Просто потому, что женская солидарность. Просто потому, что она мать, а я дочь.

Снова будет верещать о том, что с отцом так нельзя. У него сердце. Хоть бы, поговорила. И, вообще, он не виноват. Ага.

Это все ее инициатива. У отца другая тактика. Он меня отдаляет. И не важно, кто виноват, я или он. И ждет, когда я сама к нему прибегаю. И всегда дожидался. Но не в этот раз.

И Линда не звонит. Больно и досадно. А вот я была на ее стороне. Ну что ж…

Не хочу я эту школу. Когда все так. Не мое. Не хочу быть ему должна. Мне было важно самой. Без чьей-либо помощи.

Если я ее закрою, то подведу всех моих сотрудников и воспитанников. Поэтому целесообразно было ее продать и уехать подальше. Но кто ее с таким "прицепом", в виде Астахова, возьмет?

Может самому Астахову? Не… это бред. Он ее закроет сразу.

Одному из его клиентов?

"Это бесперспективно" — морщась, вспоминаю.

Так, и что?

Меня отвлекает телефонный звонок.

Николь? Очень любопытно.

Поднимаю.

— Сандра, привет. Не хочешь пообедать вместе? — елейным голоском.

Хотя, у нее всегда такой.

— Тебя мои родители подослали? — говорю первое, что приходит на ум.

Никогда не общались, а тут пообедать.

— Вообще-то, да. Но я, правда, хочу с тобой пообщаться, а не по их поручению. Даю честное слово, о твоем отце ни слова… — забавная тавтология получилась. Смягчаюсь.

— Хорошо, давай. В том же кафе, пойдет?

— Договорились.

Послоняясь еще с часок по школе, решила пораньше выехать. Дел никаких, все равно, нет. И желания, тоже. Руки мои опустились. Раньше такое вдохновение было. И мотивация. Были препятствия разные, я через “не могу” делала. И добивалась результата. А сейчас…

Николь, как всегда с иголочки. В повседневной одежде, а выглядит так, как будто только что, сошла с обложки модного журнала.

Блестящие прямые волосы, аккуратный дневной макияж. Кремовые брюки с высокой посадкой, черный облегающий топ, белые кеды.

И то, как она себя несет. Истинная женщина. Гордая и независимая.

А я, на фоне с ней, выгляжу как побитая собака. А всегда хотелось быть независимой. Поиграла в независимость? Хватит. Но сдаваться папе не пойду.

— Ты слишком предвзято к нему относишься… — выслушав мой нудный и долгий монолог, выдает Ника. — Почему ты не дала ему высказаться?

Это она про Колю. Как и обещала, про отца ни слова.

— И ты против меня…

— Я за здравый смысл, тут уж извини…

— То есть, ты хочешь сказать, что я зря драматизирую? И тут, нет ничьей вины, кроме моей? — отвернувшись в окно, произношу с обидой.

Может и, правда, я сильно загоняюсь?

Я же, все-таки, знала, что лицензию мне, не просто так дали. Это же Коля "договорился". И все равно получается, что “не сама”. Капец. До разговора с Николь, в моей голове обида и разочарование выглядели логичными и последовательными.

— Нет, я не это имею в виду. А то, что он хотел объясниться, а ты не дала ему шанс…

И правда, он же несколько раз порывался мне о чем-то рассказать.

Черт!

Тут только я дура…

— Ладно, а почему он молчит несколько дней? Пришел бы и сказал…

— И как? Ты же сама переехала. Еще и охрану настропалила…

— Тоже верно… Я же женщина, странное нелогичное создание. Неужели не понятно, если я говорю “нет”, значит, я говорю “да”? А как же тогда, если захотел — то позвонил и сказал? В общем, я теперь обиделась, что не нашел меня…

— Типичная женщина, я бы сказала…

— Что-то слишком часто во мне женщина начала говорить… — тяжелый вздох с сожалением.

— Правильно… рядом с сильными мужчинами, мы становимся женщинами…

— Слабыми и безвольными?