Однажды, когда Катя и Манечка легли спать, Маня долго ворочалась в постели, а потом спросила:

— Кать, а Кать, вот скажи: кто на боку спит, те называются ЛЕЖЕБОКИ. А кто спит на спине, как называются?

— СПИШКИ, — сказала Катя, долго не раздумывая. — Нет, впрочем, они называются СПЯШКИ… А, нет, не СПЯШКИ а СПЛЮШКИ. Точно. СПЛЮШКИ! Те, кто спят на спине называются СПЛЮШКИ, поняла?

— Поняла! — обрадовалась Манечка. — А помнишь, Кать, мы по телевизору такого дедушку видели Сплюшкина? (Это Манечка ошиблась немножко. По телевизору Катя с Манечкой видели спектакль по повести Гоголя "Мёртвые души", и один из героев его был старик Плюшкин.)

— Какого ещё дедушку Сплюшкина? — не сразу поняла Катя.

— Ну дедушка такой. Грязный весь. Сплюшкин фамилия. Он, наверно, тоже на спине спал, да, Кать?

— Конечно! — сказала Катя. — Помнишь, какой этот Сплюшкин жадный был? А все, кто жадные, спят на спине.

— А я не жадная! Я не жадная! — сразу закричала Манечка. — Я не на спине сплю!

— На спине! Всегда на спине!

— Нет, на боку!

— На спине!

— Я не сплю на спине-е-е! — заревела Маня. — Я не жадная-а-а-я!

— А вот мы сегодня заснём и проверим!

— Как же мы проверим, если заснём?

— Ты заснёшь, а я проснусь и проверю.

— А я возьму и не засну! Хитренькая какая!

Манечка немного похлюпала носом, помолчала, а потом снова спросила:

— Кать, а Кать, а почему таких жадных СПЛЮШКАМИ зовут?

— А потому, что они от жадности сплющиваются! — страшным голосом сказала Катя.

— Чего?!! — задрожала Манечка. — А почему они сплющиваются?

— Потому что им сны тяжёлые снятся… Как приснятся! Как навалятся!.. Вот они и сплющиваются.

Тут Манечка не выдержала и заревела от страха в полный голос.

— А-а-а… Ты всё врё-ё-ёшь! Нету никаких СПЛЮШКИНЫ-Ы-ЫХ!

— Как это нет? А ты разве не помнишь, как по телевизору у жадного дедушки СПЛЮШКИНА муха в рюмке сидела, а он этой мухой хотел вместо варенья гостей угостить. Вот до чего жадный был! Как ты!

Манечка завыла — Ааа… Ууу. Я не угощаю гостей му-у-ухами!

— Это потому, что к тебе гости не ходят! А ходили бы — ты бы их тараканами угостила. Я тебя знаю! Я то у тебя сколько цветные карандаш и просила, ты мне дала?.. А ластик?.. Да ты своим ластиком скорей подавишься! Настоящий ты Сплюшкин, вот ты кто!

— А-а-а! — ещё громче заревела Манечка. — Ма-а-ма! А Катька дра-а-знится!

В комнату вбежала испуганная Вероника Владимировна:

— Что такое? Что здесь происходит? Вы почему не спите? Весь дом перебудили, глупые дети!

— А Катища дразнится, что я Сплюшкин! Сама она Сплюшкин.

— Катя, ты опять за своё?!!

— Да-а-а, а почему Манька мне цветные карандаши не даёт? Ей подарили, значит, она их прятать должна?

— Немедленно спать! Завтра про карандаши поговорите! Устроили шум на весь дом из-за пустяка! Что за дети ненормальные!

Мама ушла, а Манечка лежала и хлюпала в темноте носом.

Катя заснула, а Маня заснуть боялась. Когда она закрывала глаза, ей виделись какие-то огромные сплющенные катушки и карандаши. Они катились, катились… И Мане казалось, что они сейчас навалятся на неё и сплющат.

Тогда она тихонько встала, вынула из своего ящика коробку цветных карандашей, погладила в темноте по гладкой голубой крышечке, тяжело вздохнула, подошла к сестре и положила карандаши перед Катей, на стул, где висела Катина одежда.

После этого Маня снова легла в кровать и на этот раз спокойно заснула. Ей приснилось, как из-под кровати вылез маленький сморщенный старичок СПЛЮШКИН и стал рисовать на стуле цветными карандашами.

— Отдай! захотела крикнуть ему Маня. — Не твои, и не трогай! но прикусила язык и ничего не сказала.

Катя с Манечкой часто болели. Но не потому вовсе, что они были чахлые и слабые дети. Наоборот, они были дети совершенно здоровые. Просто Катя с Манечкой во всём друг другу подражали…

Сейчас объясню. Стоило, например, Кате слегка простудиться, как Манечка тут же выскакивала раздетая на балкон (конечно, чтобы мама с папой не видели!) и после этого тоже начинала сморкаться. И кроме того, заявляла, что у нее болит горло.

Тогда Катя высовывала шею в форточку (тоже, разумеется, чтобы родители не заметили!), и у неё, конечно, тут же заболевало горло.

Она с удовольствием полоскала горло кошмарной жидкостью (мама разводила в воде соду и йод), от которой у нормальных людей глаза на лоб лезут, а потом торжественно объявляла всем, что у неё стреляет в левом ухе да к тому же колет в правом.

Тогда у Манечки тут же начинал болеть живот. Манечка просто места себе не находит, ложится на тахту и требует пирожок с повидлом.

Пирожок Мане не дают, а заставляют выпить горькой соли. Маня морщится и пьёт. Она чувствует себя героем. Ведь пить горькую соль могут только самые храбрые люди. Она с победой смотрит на Катю: "А ты бы, Катька, ни за что не выпила!"

Катя требует горькой соли, но ей не дают. Тогда она заявляет, что у неё тоже болит живот, пытается отнять силой у Мани чашку с разведённым лекарством, чашка падает на пол и разбивается.

Выведенная из терпения мама начинает подозревать неладное. Она собирает в ванной осколки чашки и говорит, что если её дочерей болит живот, то она сейчас вызовет "скорую помощь" и увезёт их в больницу, где дети будут целый день лежать в постелях и их станут колоть лекарствами.

— Меня, меня пусть везут! — кричит Катя. — Манища притворяется!

— Меня, меня пусть везут! — кричит Манечка. — Это Катища притворяется!

Нет, вы видали таких странных детей?! Я лично таких больше не встречала. Но это ещё цветочки. Однажды у Кати с Маней такое происшествие случилось, что Манечка вообще чуть инвалидом не осталась. Вот как это было.

Как-то Манечка и Катя подрались из-за какой-то чепухи, и Маня так стукнула по шее Катю, что тощая Катина шея совсем перестала вертеться.

Вы не удивляйтесь! Кулаки у Манечки были железные. Ей можно было вполне по телевизору на ринге в тяжёлом весе выступать! Представляю, как Маня бы в боксёрских перчатках выглядела! Да боксёры от одного страха бы разбежались!

Ну так вот… Шею Катя ни вправо, ни влево повернуть не может, только прямо держит. Совсем как Бобик. (Катин Бобик важный и строгий. Он носит очки и все время боится чтобы их с носа не уронить. Поэтому никогда головой по сторонам не вертит.)

Повели Катю в поликлинику, доктор Роза Макаровна помазала чем-то Катину шею, обложила её ватой, перевязала бинтом и сказала, что с шеями баловаться нельзя, шеи беречь нужно.

Катина шея стала очень красивая. Вся белая, как воротник, и толстая, как столб. Все на Катю смотрели и спрашивали: "Девочка, что с тобой? Что с твоей шеей случилось?" И Манечку сразу взяли завидки. Манечка ужасно была завистливая. Она стала упрашивать Катю, чтобы Катя её тоже стукнула по шее.

— Я, — говорит Маня, — отвернусь, а ты меня стукни. Но только не нарочно, а случайно! И смотри, чтобы не больно было!

Катя Манечку стукнула, а Манечка как заревёт!

— Ты, — говорит, — нарочно дерёшься!

Привыкла она реветь, понимаете? А у самой шея, как миленькая, вертится, и не больно ей ничуть!

И снова она к Кате пристала, чтобы Катя её посильнее стукнула по шее. И чтобы опять не нарочно, а случайно.

Катя говорит:

— Не буду! Сама себя бей, я с тобой связываться не хочу. Опять будешь реветь. Ты ведь сильней меня. Сразу себе всю шею отшибёшь.

Манечка себя по шее стукнула, но у неё ничего не получилось, и она заревела: уж очень ей хотелось, чтобы у неё шея, как у Кати, забинтованная и красивая была!