— Привет, — тихонько произнес Скрипач. — Как дела, ребята?

— Лучше всех, — хмыкнул Зарзи. — А то сам не видишь. Нашел, что спросить, рыжий! Ты бы еще про здоровье поинтересовался.

…Зарзи не просто так называли и за глаза, и в глаза Заразой. Характер у него был едкий, как соляная кислота, а язык, что называется, без костей. Ну совершенно без костей. От Заразы стоном стонали практически все, кто с ним общался, но, не смотря на свои вечные колкости и едкость, Зарзи — не для всех, разумеется, только для своих — был хорошим верным другом, который никогда не подведет и не предаст. Приложит при этом, конечно, так, что небо с овчинку покажется. Однако никогда не подведет и гадость не сделает.

Ит остановился на пороге реанимационного блока, и посмотрел на Зарзи — но не так, как смотрел всегда, не так, как на друга, рядом с которым отработано полтора десятка лет, а иным взглядом. На друзей он так никогда не смотрел… обычно. Но сейчас — Ит это чувствовал — обстоятельства изменились.

Зарзи был красивым — по меркам любой расы, и рауф, и людей. Гермо бывают разными, но Олле и Зарзи принадлежали к подвиду, точнее, к ветви расы рауф, которая с человеческой точки зрения была выше всех похвал. Ростом на полголовы выше Ита и Скрипача, Зарзи был сложен практически безупречно — характерная для гермо тонкость, легкость, но при этом — достаточно широкие плечи, сильная спина, отличная осанка (Олле, например, горбится, Зарзи — никогда); лицо — красивое, какое-то даже канонически красивое, интересный разрез глаз, чаще всего ехидно прищуренных, высокие скулы, тонкий нос, небольшой рот.

— А волосы у тебя все-таки черные, — хмыкнул Ит.

Цвет волос Зарзи был многие годы неразрешимой загадкой для всех. Он перекрашивался постоянно: Ит и Скрипач помнили его пепельно-блондинистым, красноволосым, пегим, седым, в полосочку, сине-зеленым, и ярко-рыжим. И не только ярко-рыжим, а рыжим вообще. В последние три года Зарзи почему-то увлекся экспериментами именно с рыжим цветом.

Сейчас, разумеется, система краску — а если точнее, пигмент — устранила, и волосы Зарзи приобрели свой естественный цвет.

— И что с того? — не особенно любезно осведомился Зарзи.

— Тебе идет, — решил польстить Скрипач. — Зачем ты красишься, не пойму? Это же классное сочетание — серые глаза и черные волосы. Редко встречается.

— Много ты знаешь, «зачем», — Зарзи отвернулся. — Затем, что мне так хочется. Еще какие-то вопросы есть?

— Не нужно, перестань, — Олле, который сидел рядом с реанимационным блоком, в котором лежал Зарзи, наконец-то решил подать голос. — Разве они в чем-то виноваты?

— Да я разве кого-то обвинял? — Зарзи поскучнел. — Это я так… ты же меня знаешь.

— В том-то и дело, что знаю, — тяжело вздохнул Олле. — Рыжий, Ит, спасибо вам большое — за всё. И за дружбу, и за то, что кровь дали. С вами было хорошо. Во всех смыслах. И дружить, и работать.

— Ты чего несешь? — Скрипач недоуменно посмотрел на Олле. — Когда со «стрелы» падал, мозги отшиб окончательно? Что это за прошедшее время?..

— Потому что оно прошедшее, — пожал плечами Зарзи. — Потому что работать с вами у нас больше не получится. Ну, у меня не получится, если точно.

— Ты чего, умирать собрался? — нахмурился Ит. — Ты свои показатели смотрел?

— При чем тут показатели? — Зарзи рассердился. — Смотрел, конечно, тоже мне, новость. Не в показателях дело.

— А в чем тогда? — закономерно удивился Скрипач. — Ребята, извините, но мы сюда пришли не для того, чтобы разгадывать ваши кроссворды. Или говорите толком, что происходит, или мы уйдем. Илья сказал, что вы хотите с нами поговорить…

— А вместо разговора мы сейчас видим непонятно что, — продолжил Ит. — Или вы говорите прямо, что случилось, или прекращаете играть в загадки. Это уже начинает нелепо выглядеть. Не хотите говорить — тогда зачем звали?

Олле и Зарзи переглянулись.

— Давай лучше ты, — попросил Зарзи. — Я сейчас не смогу.

Олле обреченно вздохнул.

— Ладно. Ит, рыжий, вы стулья возьмите, что ли. Это надолго… В общем, начать надо с самого начала, наверное.

— Ну так начинай, — предложил Ит. — Мы все внимание.

— Ладно. Итак, для начала мы с Зарзи — нейкеры.

— Да ну? — удивился Скрипач.

— Да, да, — покивал Олле. — А вы и не заметили…

…Нейкеры — это гермо, которые не имеют отношений с женщинами. Только с мужчинами. Явление это довольно редкое, и, безусловно, относится к порицаемым — гермо, признавшийся в том, что он нейкер, рискует очень сильно. В первую очередь репутацией, во вторую — здоровьем. Совершивший такое признание гермо вполне может остаться без работы на всю жизнь, его могут выгнать из дома, если семья религиозна, его будут презирать и ненавидеть. Поэтому нейкеры обычно молчал, что они нейкеры, хотя по некоторым особенностям их поведения можно понять, с кем имеешь дело. Но чтобы вот так…

— Парни, но у вас ведь есть жена, — напомнил Ит. Напомнил — и тут же прикусил язык, потому что вспомнил их со Скрипачом первый брак. Если вдуматься, они тогда вполне тянули на нейкеров. Особенно в последние годы, когда брак превратился в чисто формальный.

— Есть, — пожал плечами Олле. — Очень хорошая женщина, наша старая подруга. Тут все по обоюдному согласию, Ит. Мы выручили ее, она выручила нас. Все довольны.

— Но вы же к ней мотаетесь время от времени, — прищурился Скрипач. — И приезжаете всегда вроде бы довольные.

Да, они действительно ездят к жене. Да, возвращаются в хорошем расположении духа. Всегда. Когда кто-то спрашивает «ну как слетал?», ему всегда отвечают «отлично!», и на этом разговор заканчивается. А тут вон оно что, оказывается.

— А почему нам надо быть недовольными? — удивился Зарзи. — С ней очень хорошо. И накормит всегда вкусно, и поговорить с ней интересно. Нейкеры вообще-то к женщинам очень хорошо относятся. Просто спать с ними не хотят.

— Допустим, — Ит задумался. — Хорошо, вы нейкеры, хотя я, признаться, немного удивлен.

— Чему? — прищурился Зарзи.

— Тому, что вы не сказали про это раньше.

— Ит, вы вообще как бы натуральские натуралы. У вас как бы дети в количестве. Жена, мужья, хозяйство, дом, кот…

— И золотые рыбки, — добавил Скрипач. — Ни в коем случае нельзя забывать золотых рыбок. И что с того?

— А то, что черт вас разберет, может, вы ортодоксы. Нас не сильно любят, сами понимаете, — Олле кашлянул. — Мы поэтому предпочитаем помалкивать.

— А кто еще в курсе? — спросил Ит, хотя уже понял ответ.

— Илья. И Саиш, — Олле глянул на потолок. — А теперь, подозреваю, что весь госпиталь…

— Подозреваешь зря, — Ит покачал головой. — Слежки нет, поверь.

— Хотелось бы мне в это верить… впрочем, неважно.

— Хорошо. Вы нейкеры. И что? — пожал плечами Скрипач. — Из-за того, что вы сейчас про это рассказали, вы не сможете работать? Или есть еще что-то?

— Есть, — Зарзи отвел взгляд. — Конечно, есть. Нейкеры… это причина. На самом деле…

— Давайте, рассказывайте, — приказал Ит. — И побыстрее. Зарзи, тебе вообще-то в таком состоянии отдыхать надо, а не…

— Хорошо, сейчас расскажем.

…Так вот, семья. Не династия Ти, конечно, но тоже весьма и весьма. Аристократия, за ногу ее в душу мать, со всеми полагающимися правилами и обычаями. Но он не хотел такой жизни. Отчаянно не хотел. Через бесконечные ссоры и споры он пошел учиться, и отучился, и начал работать. Сначала — в небольшой больнице своего города, куда пробился с большим трудом, потому что мешала родня. Потом — сумел перевестись в большой госпиталь, в котором и познакомился с Олле.