Скоро я увижу Лерку. И заберу малышку с собой.

В происходящее верилось с трудом.

Когда смогла успокоиться после жуткой новости о бойцах, чьи смерти повисли на шее удушающим ярмом – это всё моя вина! – решила, что не могу позволить их жертве стать напрасной. Единственное, о чём могла думать, так это о том, что просто обязана найти этих гадов, для которых человеческая жизнь была всего лишь разменной монетой. Пока взбудораженные парни пытались придумать, как действовать дальше, я вернула Антона на место: пусть как следует поколдует над своими программами и найдёт хоть какую-то ниточку, которая позволит связать анонимку с заказчиками. Он ведь исключительный хакер, видит то, чего не видят другие, и эта мысль настолько вселяла уверенность, что я практически поверила, что скоро буду держать в руках листочек с именем отправителя.

И вот в этом месте поняла, что мой план обречён на провал.

Анонимка исчезла.

Как они могли узнать, что мы пытались вычислить их с её помощью? Столько времени она мёртвым грузом висела в ящике как напоминание о моей беспечности, никому не нужная, и кто-то вдруг решил замести следы? Как-то это всё выглядело нелогично. Антон с хмурым видом почти сутки потратил на то, чтобы отыскать хоть что-то, снова и снова обновлял почту, проводил какие-то манипуляции с компьютером – даже за другой пересел, – но это ничего не дало.

Ниточка просто испарилась, будто её никогда и не было.

Потом кто-то дал Артёму сигнал, что «духи пытаются прорваться в подъезд», и Тёма, взяв с собой большую часть своих парней, отправился защищать территорию, подкинув мне ещё больше причин для волнения. Я, может, и не любила его, но это не значит, что не могла переживать за его жизнь, потому что из-за меня он и подставлялся под пули; да и вообще, не разбрасываются такими друзьями, которые за тебя и в огонь, и в воду.

Он хороший парень, а их всегда жалко.

Такой растерянности, страха и чувства, что зашла в тупик, я не ощущала, пожалуй, ещё никогда – даже в тот злополучный день, когда в лесу спасалась бегством от абреков, казалось, что справлюсь, смогу найти выход. А сейчас я сидела на стуле в комнате, битком набитой охранниками, и понимала, что мои заказчики на шаг впереди, и нет ни единого шанса склонить чашу весов на свою сторону.

Наверно, именно по этой причине звонок моего мобильника стал для меня спасательным кругом.

Я могла бы и не услышать входящий – по глупости бросила телефон в своей комнате, потому что в ближайшее время ни от кого звонков не ждала. Но это было как будто на уровне инстинктов: я, скорее, почувствовала его, чем действительно услышала, а когда узнала набор цифр на экране, чуть не разревелась от облегчения. Звук голоса Макса помог успокоиться и почувствовать, что я не одна; это смешно, учитывая, сколько людей толпилось в моей скромной двушке, и всё же только теперь я могла почувствовать, что меня есть, кому защитить.

Когда Артём потянулся к телефону, я решила не мешать их разговору и потопала на кухню, чтобы, не знаю, сделать себе кофе с коньяком и желательно без кофе, например, но быстро передумала: в такой ситуации стоит не терять головы, а собрать мозги в кучку и попытаться что-то придумать. Вернувший мне после разговора телефон Артём крайне странно на меня посмотрел, но на вопросительный взгляд только коротко качнул головой. Меня так и подмывало спросить, о чём они разговаривали, но он и сам бы рассказал, если бы это меня касалось – мы ведь договорились делиться информацией. Значит, разговор наверняка был личным, и мне оставалось только надеяться, что он хотя бы попытался извиниться.

Признавать свои ошибки он со скрипом, но всё же умеет.

После напряжённой ночи наёмники больше не пыталась ко мне прорваться, но расслабляться я не спешила. Нервы за последние сутки вообще были натянуты до предела, того и смотри, что со звоном лопнут и прорвут плотину напускного спокойствия. Наблюдать за разозлёнными бойцами и попытками Антона отыскать пропавшую анонимку не было сил, и потому я спряталась в комнате, прикрыв за собой двери, чтобы хоть ненадолго оградить себя от стресса. Честное слово, когда вся эта свистопляска закончится, я поменяю профиль своей деятельности, ибо с меня уже хватит приключений на всю оставшуюся жизнь.

Я прилегла на кровать и даже, кажется, ненадолго отключилась. Спала без снов, потому что мозг уже не выдерживал нагрузки и отказывался воспринимать даже хаотичные образные представления, которыми обычно наполнен разум в состоянии сна. В чувства меня привёл тихий стук в дверь; резко разлепив веки – наверное, теперь до конца жизни вот так и буду вздрагивать от каждого шороха… – сажусь на кровати по-турецки и замечаю в дверном проёме обеспокоенное лицо Артёма.

Без слов было понятно, что его волновало.

– Я в порядке, – успокоила парня, потерев лицо руками.

Он фыркнул и как-то смущённо кашлянул.

– Хорошо. Но я не за этим – к тебе тут… гости пожаловали.

Первая мысль – это отец, которому было недостаточно отчитывать свою непутёвую дочь за её легкомысленность по телефону. Он вообще в последнее время словно с цепи сорвался, хотя и не разговаривал со мной лично, потому что по-прежнему злился, – и это товарищ генерал ещё о повторном нападении не в курсе, так как Артём не спешил делиться с ним новостями. Но когда в дверном проёме показалась мужская фигура, сердце пропустило удар, чтобы в следующую секунду гулко стукнуться о рёбра и провалиться куда-то в живот. Я никогда не видела лица Макса – в первый визит его встретила охрана, а во второй на нём была маска, – но эти серые глаза я бы узнала из тысячи. Они как-то по-особенному на меня смотрели, будто слегка мерцая подобно расплавленной ртути от переизбытка эмоций, и я, растерянно поднявшись на ноги, замираю на месте, не зная, как себя вести.

– Ну, вы… поговорите пока, – деликатно позволил Артём и вышел в коридор, притворив дверь.

Сознание отметило, что на лице парня не было ни шрамов, ни ожогов, которые я успела нарисовать в своём воображении несколько дней назад. Макс был красивым – не смазливым, а именно красивым по-мужски; спортивное тело, прикрытое джинсами и футболкой, выглядело мускулистым, но не перекачанным, хотя моё внимание привлекли к себе его руки, которые он раскинул в стороны, словно давая приглашение. Делаю в его сторону несколько неуверенных шагов, а после в голове словно что-то щёлкает, и в объятия парня я буквально влетаю, впечатываясь лицом в крепкую грудь.

– Макс… – сипло выдавила.

В горле першило от слёз, а глаза защипало, и сильные руки капканом сошлись на моей спине, прижимая крепче.

– Костя, – с тихим смешком поправил он, и я почувствовала, что плотину вот-вот прорвёт. Одна его рука закопалась в мои волосы, а второй парень мягко погладил меня по спине. – Ну, ладно, успокойся. Я здесь.

Это было почти абсурдно – обнимать незнакомого человека и при этом чувствовать такое умиротворение и спокойствие, словно на самом деле я его всю жизнь знала и лишь ему одному верила. Но сейчас страх и волнение и впрямь отступили, и я старалась не думать о том, что будет со мной после его ухода.

– Хочешь поздороваться со Шрамом? – усмехнулся… Костя – и как теперь привыкнуть? – опалив моё ухо тёплым дыханием.

Удивлённо отстранилась от него и заглянула в глаза, испытывая волнение: так странно было смотреть на него без преград, так что я попыталась запомнить каждую чёрточку.

– Он тоже здесь?

Щёки вспыхнули, когда Костя принялся вытирать с них слёзы; он делал это с таким видом, будто каждый день вот так успокаивал меня, и мне это нравилось, хотя и смущало неслабо.

– Не захотел пропускать всё веселье, – сверкнул белозубой улыбкой.

Я была совсем не против поболтать с человеком, которому верила если не как Косте, то хотя бы как Артёму – он это заслужил, – но не могла оторвать взгляда от первого. Это казалось ненормальным – чувствовать к нему такую тягу, но Костю вопросы уместности, похоже, совершенно не волновали: он рассматривал меня почти так же, как и я его. Стискиваю ткань его футболки в кулаках, чтобы убедиться, что это не сон, и он действительно здесь, но всё равно верится с трудом. Кажется, Костя всё понимает и не торопит меня куда-то пойти и переходить к делу: он ведь здесь наверняка за этим.