– Да… – опустив глаза, ответила она.

– За наркотики я наказываю, – строго сказал Гаврила. – Садись в машину, поедем к хозяину. – Курлюк взял девушку под локоть.

– Эй! – крикнул цыганчонок. – Стой, Зинка!

Хлопец в два прыжка оказался перед незнакомцем.

– Не шуткуй, дядько! Зинка – моя сестра.

– Хорошо, – вежливо сказал Гаврила, – и ты садись.

Батько Карпо, увидев важного гостя, вскинул руки и, обхватив голову, запричитал:

– Господин Курлюк! Господин Гаврила! Шо воны, бисовы диты, наробыли?

Курлюк длинно поглядел на цыгана, взял его за ухо, вывернул с силой.

– Я тебе запретил появляться в моем городе. Придется наказать.

Батько Карпо приседал, пританцовывал вокруг Гаврилы и свирепо зыркал на Иванчика и Зинаиду.

– Геть! Шоб мои очи не бачили! Господин Курлюк, господин Гаврила! Уважьте цыгана Карпо, милости просимо, покушать-попить…

– Спасибо, добрый человек, – с излишней любезностью поклонился Курлюк. – Пойдем потолкуем.

Через некоторое время Курлюк вышел из беседки под руку с Зинаидой, а сияющий, мокрый от пота батько Карпо подпрыгивал перед ними, отчаянно жестикулируя.

– Ай, какая голова, господин Курлюк! Как гарнесенько все обдумал! Мабудь, блысне нашей Зинаидочке счастье.

Карпо хлюпнул носом и бережно вытер слезу.

– Ты ж моя, доню, я ж тебе кохал. Та на счастье выкохал. Сколько ни есть гарных девчат, а ты теперь самая гарная и самая счастливая. Споминай батьку Карпо на добром слове. Мы зараз едем в Краснодар, господин Курлюк, навидывайтесь, будемо радесеньки…

Из дома выскочил Иванчик и завопил от ярости и страха:

– Батько! Не отдавай Зинку чужому дядьке!

Карпо погрозил кулаком и сделал страшные глаза. Хлопчик храбро стал поперек дороги.

– Ты не батько, ты бандюк! Отдайте Зинку. Я жениться буду, она моя жинка! Моя!

Иванчик схватил Зинаиду за рукав и, упираясь, тащил к себе. Батько Карпо крепко стукнул Ивана кулаком по затылку, бешено затопал ногами:

– Геть, дурко! Кнутом запорю!

Иванчик молотил Курлюка кулаками, пинал ботинками по лодыжкам, выл:

– Заре-е-жу!!!

Отец отшвырнул его, как кутенка.

– На цепь посажу! Геть, бисова дитына! Спасибо, господин Курлюк…

Машина с Курлюком и Зинаидой скрылась за поворотом.

Батько Карпо, чернее тучи, прикрыл калитку и плюнул через ворота:

– Черт! Сатана! Бандюк!

И воинственно боднул головой.

Дома Гаврила с отеческой неуклюжестью суетился вокруг Зинаиды. Заказал обед, сам приготовил ванну, достал полотенце, халат, шлепанцы и рассеянно почесывал в затылке – что бы еще? – Налил соку и, удивляя Зинаиду, приволок со двора большой букет роз, сунул в ведро и поставил на столик перед ванной.

– Вот! – сказал он торжественно. – Чтобы пахло тут… По случаю твоего освобождения.

Гаврила, к своему удивлению, волновался, ощущал хвастливую радость оттого, что нашел девчонку, помог и еще поможет ей, порадует Татьяну Веревкину. И еще – что-то давнее, почти забытое шевельнулось в его душе… Зинаида удивила его яростной отвагой на рынке. Ее глаза, сверкавшие от страха, мольбы, решимости, и заячий детский крик. И руки, отчаянно колотившие палкой обидчиков. «Ай да Зинка!» – восхищался Гаврила.

Вспомилось, как в детстве его поймали в чужом саду. Двое великовозрастных придурковатых брата стащили его, шкета, с яблони и повели топить в речку. Не всерьез, понятно, а поокунать, проучить. Схватив за волосья, стали окунать, надолго задерживая под водой. Захлебываясь, с животным страхом маленький Гаврила изловчился, расцарапал в кровь рожи братьев и убежал.

За обедом Зинаида весело рассказывала о своих приключениях. Она раскраснелась после ванны, большие темные глаза остро, озорно, по-птичьи быстро скользили по собеседнику, говорила умно, с иронией.

– Привязались ко мне страсть как. Шумливые, страшно безалаберные, а на самом деле добрые. Только обманчивые. Чужих дурят – ладно, все знают, а своих дурят ради интересу. За это хвалят, это у них почитается. Чуть что – ор, крик, и за волосья друг друга! А оглянешься – уже обнимаются, смеются. Чисто дети. Главный у них батька Карпо, он и бригадир, и бухгалтер, с ним спорить никому нельзя. А над ним цыганский барон, Петр Петрович, он как царь, вся власть у него и богатство несметная. А для батьки Карпо бабушка Катерина главнее самого барона, вот так. Она насквозь видит и чужую душу читает, как по книжке. Только глазами покажет, Карпо слету понимает, что нужно. Если недовольна – зажмурится, брови сведет и дышит, как жаба. А у Карпо коленки трусятся. Старших у них, как на Кавказе, почитают. Правда, только умных, а простых, недотепов, хоть сто годов тебе – нет, не уважают, жалеют, как дурачков. Дурачков, правда, у них совсем нету, каждый кумекает, как выпросить, ручку позолотить или сполоху наделать.

– Это как? – спросил Гаврила, с интересом слушая Зинаиду.

– Сполоху наделать? Ну, допустим, очередь на базаре или толкотню на остановке на себя привлечь. Заспорят, задерутся две цыганки, волосья друг другу рвут, на помощь кличут, в пыли катаются. Ну и глядят ротозеи на спектакль, давятся в тесноте, зубы скалят. А сзади цыганские ребята карманы у ротозеев чистят. Секунда дело – кончился спектакль, и цыганок нету.

– А ты… это, можешь по карманам?

– Могу! – с гордостью ответила Зинаида. – Хочешь, я тебе потанцую?

– Валяй! – засмеялся Гаврила.

Зинаида выпрыгнула из-за стола, натянула поверх халата цыганскую юбку, замерла на секунду и, распахнув руки, медленно, покачивая бедрами, стала приближаться к Курлюку. Немигающие глаза остановились, расширились, выгнутая назад шея по-змеиному двигалась между выпуклых ключиц, талия медленно вращалась, плечики тряслись, ладони скользили, рисовали в воздухе.

Гаврила не отрывал глаз от Зинаиды. А она, все чаще и чаще пристукивая голыми пятками, плыла к нему ближе, ближе. Нырнула за его спину и пошла кружить.

– Очи черныя-я, очи жгучия-я…

Юбка веером разлеталась по комнате, пятки отстукивали перепелиную дробь. Курлюк невольно притоптывал и хлопал в ладоши.

– И – и – их! – тоненько пискнула Зинаида и, выгнув спину, упала на колено. Засмеялась смущенно.

– Господин Курлюк, позолоти ручку!

Гаврила с готовностью порылся в карманах, похлопал по нагрудному и опешил, рассмеялся.

– Ай да цыганка!

Зинаида повизгивала от удовольствия и, разгоряченная спектаклем, торжественно извлекла из складок юбки бумажник, бросила перед Курлюком.

– Я все теперь умею, спасибо цыганам, – хвалилась Зинаида. – И нигде не пропаду.

– Что же ты еще умеешь?

– Когда захочу – денег всегда заработаю, хоть сто рублей. Знаю, где дешевле купить, а дороже продать. И танцевать могу, и гадать, только с наркотой больше не буду связываться, запросто можно в тюрьму попасть. Цыгане, конечно, всегда своих выручают, откупаются, но я теперь ни за какие деньги этим торговать не буду, и курьером не буду…

Видя, что Курлюк не все улавливает, пояснила:

– Ты думаешь, спровадил Карпо, и лавочка закрыта? У тебя под носом сто человек травкой торгуют, и ты сроду их не поймаешь. Батько Карпо сидит в Краснодаре и курьеров рассылает, – везде у него свои точки. Я много поездила по всей России. За это и убить могут. Но я никому не скажу про цыганские дела, даже тебе. И не спрашивай.

– А сколько тебе платил цыган?

– Много! – Зинаида замялась, оберегая свою тайну. – Я теперь богатая, мамке подарков накуплю. А батько Карпо нежадный, бывало и по сто рублей за день давал…

Слушал Курлюк Зинаиду, смотрел на нее и дивился. Подросток, ребенок, а сколько в ней жизненной силы, здравого смысла, практической сметки, хитрости, юмора, веселости. Невольно сравнивал со своей дочерью Ритой, студенткой юрфака. Студентка – это сильно сказано, гулящая без припору девчонка. Пиво и сигареты. Сигареты и шампанское. Тусовки и пикники. Головная боль и таблетки. И очередной друг в доме, по-хозяйски расхаживающий по двору в трусах. Друг приценивающе рассматривает машины в гараже, хлопает по капоту, поддразнивает шофера: «Классный джипяра!» Мельтешит, мозолит глаза, пока разъяренный Гаврила не вышвырнет его вместе с дочкой. Та – к матери, истерика и апатия на неделю-другую. Ноет, жалуется: «Никакого, блин, понятия у папашки. Климакс однозначно. Что я такого делаю? Пиво пьют и курят все нормальные девчонки и пацаны. Я же не колюсь, не раскумариваюсь? Или папа хочет, чтобы я на иглу села?» – Мать точит слезы, успокаивает, по головке гладит. Дочка канючит: «Ма-а-м, я мотоцикл хочу…» – «У тебя машина». – «Надоела, у меня друг – байкер». – «По фамилии, что ли?» – «По мотоциклу, блин!»