— Они убили трёх заключённых, — влез один из стражников.

— Брачный период, — со злостью выпалил Гельмут. — Чтоб их Гидра отымела! В брачный период они становятся совершенно безумными! Но в подземельях вам ничего не угрожало, там стояли магические ловушки. В шахтах и тюремном бараке мы не смогли их установить, слишком дорого, нам не хватило монет. А вот подземелья…

— Это прямой выход к замку, — понятливо кивнул я. — Только вот землетрясение сломало ловушки, верно? Поэтому вы запаниковали, когда Кристал завалило в казематах?

— Да, — согласился Гельмут и повинился: — Мне жаль, что я вас не предупредил. Побоялся, что вы не пойдёте за моей дочкой, если узнаете о Тюлипах.

— Ну, за вами должок, — я усмехнулся и пожал плечами.

— Да-да, конечно…

Пол под нашими ногами задрожал, только это было уже не землетрясение. Каменные плиты поднимались и пучились то там то здесь, утробное рычание разлетелось по всему залу. Завал на лестнице зашевелился — словно голем, созданный из булыжников, пытался встать. Рыцари вытащили мечи и встали перед Кристал и доктором, который её осматривал. Гельмут подскочил с лавки и застыл в боевой стойке. Земля задрожала ещё сильнее и наконец в главный зал выбрался первый Тюлип.

Он огляделся, пошевелил ушами и что-то прочирикал. И в следующее мгновение главный зал затопило гремлинами.

Тюлип огляделся, пошевелил ушами и что-то прочирикал. И в следующее мгновение главный зал затопило гремлинами.

Стоит отдать должное Гельмуту — начальник тюрьмы не растерялся и быстро сориентировался. По его приказу рыцари выстроились свиньёй — треугольником, внутри которого закрыли Кристал, её доктора и Мерри с Дзеном. Воины обнажили мечи, я же встряхнул цепями. Бой предстоял несложный, но долгий: гремлины были слабыми противниками, однако очень противными, и давили количеством. К тому же нужно постоянно следить, как бы мелкие твари не прикончили раненую Кристал и моих ребят.

В первые минуты мы легко теснили гремлинов — некоторых убивали, но большая часть, получив даже поверхностное ранение, испуганно визжала и убегала в подземелья. К сожалению, место дезертиров занимали новые монстры, и казалось, их поток никогда не иссякнет. Я упорно сражался — топтал, расплющивал цепями, отпинывал прочь — и в какой-то момент так увлёкся, что не заметил, как на улице начало темнеть. Я оглянулся на окно. Точно. Когда из-под земли полезли гремлины, солнце светило прямо в главный зал. Сейчас же его вообще не видно, только серое небо.

Гельмут и его рыцари заметно вымотались, по их лицам стекал пот, руки уже не так твёрдо держали мечи, как вначале. Удары летели мимо цели, гремлинам всё чаще удавалось укусить рыцарей. Я увернулся от твари, прыгнувшей мне в лицо, и прихлопнул её ладонью. Едва не поскользнулся на мокром от крови полу — под подошвами ботинок отвратительно хлюпало и чавкало.

Я передёрнул плечами, представив, что эта беспощадная резня будет длиться вечно. Меня уже подташнивает от вида скалящихся гремлинов, да и уши болят от их визга. Какое-то издевательство, а не битва. Эти твари, как безмозглые невоспитанные чихуахуа — те, на которых забивают хозяева и считают игрушками, а не собаками, — лезут на заведомо большого противника, трясутся от злобы и страха, но бросаются в атаку вновь и вновь. Да сколько их вообще под землёй?! Миллионы? Миллиарды?

Один из рыцарей пошатнулся и выронил меч. Попытался поднять, но его руки так дрожали, что меч опять грохнулся на пол. Остальные рыцари переглянулись и отступили. Гельмут нахмурился и проорал:

— Куда пятитесь, Пегасьи дети?! Не позорьте Леонида Спасителя! Никто никогда не скажет, что его воины трусы! — поддавшись ярости, он рванул вперёд и разрушил строй. В первое мгновение у него получилось отбросить гремлинов на пару метров, но в следующее твари усилили натиск и проскользнули за его спиной, побежали к бессознательной Кристал.

Я успел их ударить цепями, во все стороны брызнула кровавая каша. Придётся отступить. Я смогу сражаться до утра, но вот Гельмут и его рыцари — нет. А всех защитить очень сложно; гремлины невероятно проворливы, шныряют под ногами, мгновенно замечают слабые места — перед ними опасно открываться, мигом воспользуются и загрызут. Так что в крепости мы находимся в заведомо уязвимом положении, но Гельмут говорил, что гремлины редко выбираются на поверхность. Значит, с большой вероятностью они не побегут в поля.

— На улицу! — приказал я. — Отступаем на улицу, подальше от шахт! Нам нужно отойти как можно дальше от крепостной стены!

Рыцари послушно кивнули и уже двинулись к выходу, но Гельмут внезапно заартачился. Он возмущённо проревел:

— Воины Леонида Спасителя никогда не оставят свой пост! Ни шагу назад! Мы отвечаем за заключённых!

Глупость. На самом деле то, что я притащил Альбиноса, Потного и Главаря в Исправительный Чёрный Замок, — тоже глупость. Я всё ещё не отвык жить нормами и правилами первого мира. Здесь, если бы я убил этих ублюдков, меня бы поблагодарили. Никто бы не настаивал, что их всенепременно нужно снова заточить в Чёрном Замке. Голова с плеч — и готово. Но как-то некстати я поддался привычкам, и вот он я — посреди орущих гремлинов, рядом с начальником тюрьмы, которому внезапно захотелось героически умереть.

Какое к чёрту “мы отвечаем за заключённых”?! Если покойный Видал не соврал, в Исправительный Чёрный Замок привозят конченых отморозков. Они не скажут спасибо за то, что мы их спасём. Скорее, убьют нас и свалят это на гремлинов. Я прекрасно видел по лицам рыцарей, что никто не хочет стоять до последнего. Славы трёхсот спартанцев никто не желал. Но они привыкли слушаться Гельмута и не могли найти у себя яйца, чтобы послать его в задницу.

Так что, когда Гельмут прогорланил:

— Вперё-о-о-о-о-од! — рыцари направились за ним с обречённостью в глазах.

— Если вы будете упрямиться, ваша Кристал умрёт! — прокричал я на ухо Гельмуту. — Помогите вывести её и моих парней из крепости, а потом самоубивайтесь в своё удовольствие!

— А? Что? — начальник тюрьмы очнулся от боевого морока и вспомнил про дочь. Это окончательно привело его в чувство. Он помахал рыцарям, чтобы те отступили, и рявкнул: — Прокладываем путь к выходу. Кристал и наши гости покидают свадьбу!

Я подхватил девушку на руки и подтолкнул Мерри и Дзена к двери, доктор цеплялся за рукав моей рубашки и молился. Рыцари буквально вырезали нам дорогу в верещащей ушастой толпе. Я вытолкнул Мерри и Дзена на улицу и следом вывалился сам, доктор висел на моём локте, как обезьяна. Впрочем, из-за страха мозгами он сейчас не особо отличался от приматов — кажется, его разум отказывался обрабатывать любую информацию. Мне пришлось взять доктора за пояс и тащить весь путь до ворот. Он уже не молился, лишь жалко крякал и постанывал.

— Если я сказал — не суйтесь в замок, значит — не суйтесь в замок! — отчеканил я, свёл брови на переносице, уставившись на Мерри и Дзена, и принялся их отчитывать: — И не стройте невинные моськи. Одного чуть не сгубило любопытство, а второго — неспособность трезво оценить свои силы. У тебя культя до сих пор иногда кровит, болван! Сидите в полях! Ясно?

— Ясно, — недовольно пробормотали Мерри и Дзен, и я помчался в Чёрный Замок. Звуки из него доносились странные. Больше не пищали гремлины, лишь изредка звенела сталь. Но зато по территории тюрьмы разносился бурлящий звук, словно у кого-то очень громко урчал живот. На мгновение повисла тишина, а потом прогремела отрыжка. Влетев в главный зал, я ошеломлённо остановился. Там, где раньше стоял стол, чернел огромный провал. Из него медленно и неуклюже вылезала жирная туша — матка гремлинов.

Её жиры тряслись, как желе, короткие лапки трепыхались по бокам огромного тела, голова болталась из стороны в сторону, как на пружинке. Из живота матки больше не вылезали новые гремлины, зато теперь она истекала отвратительной синей слизью, которая с шипением разъедала всё, на что попадала. Только голова не была измазана этой дрянью. И это представляло бы опасность, если бы матка не была настолько нескладной, несуразной и громоздкой. Она ворчала, карабкалась, но никак не могла выбраться в главный зал полностью.