— Нужно заключение лекаря, что вы пострадали. Например, у вас случился сердечный приступ от переживаний, или вы оглохли от шума. Там уже по обстоятельствам. Главное, чтобы доктор тоже был в доле.

Кисель приятным теплом лег на мой желудок, скрашивая сожаление о мизерности порции.

— Вы знаете кого-то? — с надеждой спросила она.

— Пока нет, но обязательно этим займусь. Всего доброго. Удачи вам.

Скоро покинув не совсем приятную компанию, я заплатила за ужин и ретировалась к выходу. Если кто-то и обратил теперь на меня внимание, то уж точно забудет через пять минут. Не хотелось мне показывать, где я на самом деле проживаю, да и прогуляться по городу не мешало бы.

Прогулка и в этот раз была удачной.

Я прошлась вдоль улицы, где жил начальник полиции, отметила для себя и высоту забора, и наличие огромных и злющих цепных псов, и кованные железные ворота со штырями, хищно скалящимися любому прохожему. К тому же, как только подошла ближе к дому, в подвороте моей банданы тоненько завибрировало перышко.

Эх, еще и артефактами все вокруг напичкано!

Как же мне выследить его дочь, да и к самому подобраться поближе? Знать бы еще, как эта молодая влюбленная цори выглядит.

Делать здесь более было нечего, и я, минуя еще несколько улиц, направилась к центральной площади.

Хвост заметила уже на втором перекрёстке. Тонкая и шустрая тень скользнула к забору, как только я повернула голову. Странно, от гостиницы вроде бы меня никто не вел. Да и когда нанимала повозку, точно помню, за нами никто не ехал. Значит, заприметили где-то здесь.

Перышко было спокойно. Кто-то из местных?

Идти к площади теперь не имело смысла, поэтому пришлось свернуть чуть раньше, к парку. Уже там я выбрала направление в противоположную сторону и прямиком пошла к старым городским постройкам, где находился лазарет и морг.

Мелкие и низенькие кособокие здания на короткое время помогли мне укрыться от преследователя. Забравшись на край одной из крыш, где освещения не было совсем, я затаилась.

Хвостик подоспел через несколько минут. Пацан. Осторожные легкие шаги и худенькая фигурка. Жмется к стенам, прислушивается.

Потеряв след, он остановился практически подо мной. Заозирался по сторонам. Присел на корточки, чтобы рассмотреть следы на влажном от вечерней росы песке.

Прыжок и захват я сделала сразу, как только он потерял бдительность. Уложила на землю вниз лицом, придавила спину коленом и вывернула руку.

— Пусти… — захрипел он от боли.

— Что-то голос знакомый, — прокомментировала я, при этом даже и не подумав ослабить хватку. — Что вынюхиваешь? Зачем хвостом ходишь?

— Щас я тебе прям так и сказал! — заупрямился стервец и именно в этот момент пришло узнавание.

— Да чтоб тебя! Ты же бездомыш! Корчеш, вроде бы? Это тебя ваш смотрящий отправил?

— Пусти! — со слезами в голосе выдал он, и я, отпустив пацана, быстро спрыгнула с его худенького тельца и отскочила в сторону. Мало ли что у него там на уме.

Он резво вскочил на ноги и начал отряхиваться от налипшего песка, при этом не переставая на меня коситься.

— Ну, — поторопила я его с ответом, — сам расскажешь, или мне тебе нос для начала разбить?

— Зюнкер приказал. Он у нас за старшего. Странным ты ему показался. Говорит, проверить надо.

Я смачно выругалась и сплюнула на землю.

— Ну, и? Проверил?

— Дерешься ты знатно.

— Что еще? Так и будешь за мной постоянно бегать?

Корчеш шмыгнул носом и утер его замусоленным рукавом.

— Больно надо. Я жрать хочу, и ноги гудят. За день и без того набегался.

Я снова хмыкнула.

— Где ты меня выцепил?

— Я за районом начальника полиции приглядываю. А ты там возле его дома терся.

— Значит все про всех знаешь? — обрадовалась я. — Может, тогда уж поможешь?

Корчеш нахмурился. Он и сам не понимал, как ему быть. Желудок противно урчал, хотелось бросить неблагодарное занятие и уйти на отдых. Только Зюнкер ведь спросит…

— С чего бы это? — упрямо ответил он.

— Ты думаешь, я всегда при хозяине работал? Тоже меня потаскало. Так что не парься. Тем более, я в долгу не останусь.

Корчеш недоверчиво смотрел на меня, но так и не решился ответить ни нет, ни да.

— Мой хозяин, он капитан, — откровенно заявила я. — Вот поэтому и газеты я у тебя все выкупил. Новости любит. Только он уже на своем корабле отчалил, а меня оставил. Любовь у него тут, дочка вашего начальника полиции. Знаешь, может?

Корчеш заметно расслабился и утвердительно кивнул.

— У меня послание для нее есть, а папаша против. Вот я и думаю, как письмецо этой цори передать. Хозяин не только задание дал почту доставить, но и ответ от нее получить. А на обратном пути через две недели он меня заберет. Денег оставил. Так что я поделюсь, если поможешь. Мне все равно, кому платить. Один я явно не справлюсь.

— Капитан Бортенье? — голос Корчеша выдал удивление.

— Он самый! Знаком?

— Наслышан. Он часто привозит товар в Кодвен, а в порту пацанам раздает заморские сладости. В обмен на услуги, конечно.

— Я у него полгода всего. И в Кодвене в первый раз. Ну так что?

— Помогу, — буркнул Корчеш. — Только с предоплатой!

Я выудила из кармана один бронцевый и подкинула в воздухе. Мало, но для знакомства хватит. Чумазые длинные пальцы, несмотря на кромешную тьму, ловко ухватили монетку, не дав ей упасть.

— Темно здесь и воняет. Пойдём-ка прогуляемся, — подытожила я. — А ты мне расскажешь, чем сможешь помочь. Потому что у меня пока идей никаких.

В гостиницу я вернулась уже после полуночи в растрепанных чувствах. Это было лично мое, настолько глубоко спрятанное, что я, наверное, не была готова признаться в этом даже себе самой.

С Корчешом мы если не подружились, то точно расстались на хорошей ноте. Несмотря на свой задиристый характер, он имел доброе сердце. Но, глядя на него, я почему-то думала о себе, вспоминала о Мэги и Бетси, о Кироне. Вот именно Кирона этот мальчишка мне и напоминал…

Мы дружили с ним с самой первой минуты, когда я очнулась в лазарете. Сколько мне было? Три, четыре? Кирон за обе щеки уплетал талику, а у меня в голове билась единственная мысль: " Я тоже синяя ягода."

И больше не помнила ничего. Не знала, откуда я, ни как сюда попала, ни где была раньше до этого. Воспитатели вообще поджимали губы и отмалчивались. Я даже несколько раз проникала в архив в надежде найти свое дело. И даже отыскала-таки, среди множества других похожих, свою папку — с чистыми белыми листами внутри и надписью ребенок 798-24. На серо-коричневой картонной обложке в углу было написано мое новое детдомовское имя Авета Вуйлич. Идиотское, самое бесячее. Потому что я чувствовала, что оно не мое.

Это я твердо поняла, когда Кирон во второй раз, угощая меня ягодами, которые он таскал с грядки под окном, рассмеялся, тыча в перепачканное синее лицо:

— Да ты точно талика! Посмотри, какая ты теперь синюшная! Так и буду тебя звать.

Имя Талика так и привязалось. На Авету я не откликалась, поэтому вскоре и воспитатели забыли про это имя. И только цори Берген, грозная и принципиальная, когда особо злилась на меня, называла по записанному в личном деле имени.

Белый лист был не только в папке. Но и в моей душе. Потому что воспоминания несут в себе не просто информацию, набор данных, факты. Самое главное, они хранят в себе чувства, ощущения. А у меня их не было. Я все начинала сначала. Училась дружить, доверять и злиться, отстаивать свои границы. Сначала на меня все смотрели как на умалишенную, и только через пару лет, когда в моей черепушке набралось достаточно нейронных связей, я догнала своих сверстников.

Но Кирон был рядом всегда. И Мэг и Бет. Эти две неразлучные подружки, скорее всего были немного старше меня, но нас считали ровесниками. Высокая Мэган и полноватая, вся усыпанная канапушками, Бет, — они постоянно возились со мной, считая меня кем-то вроде куклы.