Виктор. Собственной слонячей персоной. Постриженный, побритый, в костюме и с легендарной залихватской улыбкой стоял у задней двери багажника своего огромного «Гелендвагена». Красивый до невозможности. Уверенный в себе до опупения. Наглый, самодовольный как… слон!

Слепя высыпающий из офиса народ своими белоснежными бивнями, Витя нажал кнопку багажника, и его дверца поехала вверх, постепенно открывая всем шокирующую картину. Нет, там не завалялся ничей забытый труп с прошлой стрелки, не сидели связанные заложники. Там было хуже. Для моей неокрепшей и еще не застервеневшей психики. Весь багажник был забит алыми розами, аккуратно сложенными в сноп, лепестками цветков к выходу. Просто огромный квадрат из нереально красивых и нежных бутонов.

— Привет, Киса! — хрипло поздоровался Витя. — А я тебе календарик привез.

Я онемела. Растерялась, как первокурсница в корпусах универа. Радость видеть его ударяет в голову, как пузырьки шампанского. Опьяняя моментально. Стирая напрочь три долгих месяца ожиданий. Да, я ждала его. Обманывала сама себя, что не жду, но продолжала мечтать о встрече. Каждый день.

— У меня уже есть календарь. Электронный, — удивляя саму себя, холодно ответила я, перекидывая ремешок сумочки через плечо и уходя.

Просто под прицелом десятков глаз изумленных коллег, под давящим тяжелым взглядом Слона, сверлящим мою спину, так, что лопатки начинают гореть.

Нет, я не идиотка, наплевавшая на красивый жест мужчины. Для Слона этот палисадник в джипе не так уж и геморно устроить. А для меня… я так больше не хочу. Я не хочу стать кисулей на пару дней, а потом снова ночами выть в подушку.

Я уверенно шагала прочь от сладкого капкана, из которого второй раз невредимой мне уже не вырваться. Но успела сделать не больше десятка шагов. Тяжелая рука Виктора стальным обручем обхватила мою талию, останавливая и прижимая к себе. Предательское тело тут же вспыхнуло, затрепетало в любимых руках. Тело, в отличие от меня, врать не умеет и думать тоже. Просто кайфует в желанных объятиях без всяких условий.

— Не уходи, Ленка. Мне без тебя хреново, — тихо произнес Слон, зарываясь мордой мне в волосы. — Поехали со мной в Турцию, Киса. Я нашел самый лучший номер с кроватью кинг-сайз…

— Я так не могу и не хочу, — попытавшись вырваться, я сделала только хуже.

Витя легко перехватил меня другой рукой, разворачивая лицом к себе и сжигая своим взглядом в пепел.

— И я так больше не могу, Киса. Без тебя не могу. И не хочу. Я квартиру купил на Сретенке нам. Ремонт сделаем, как ты захочешь. Четыре спальни, кухня-столовая большая, — непривычно торопливо для себя болтал Витя, а у меня глаза лезли на лоб.

Он что, втрескался в меня? Как пацан? И тоже скучал и думал обо мне, вытрясая из риелторов самую жирную хату в центре? Ну потому что я ни в жизнь не поверю, что Витя пошел честным путем и купил ее через агентство.

— А из-за этой квартиры сколько бомжей и их родственников пострадало? — прищурила глаза я, будто следователь на допросе.

Так было легче. Легче не запрыгивать на Витю всеми четырьмя конечностями цепляясь за него. Легче угомонить рвущееся к нему сердце, громко барабанящее в груди. Легче не разреветься от переполнявших эмоций.

— Там сейчас страдает только одинокий цирковой слон, Киса.

— А что, в вашем зоопарке дрессировщицы кончились? Некому с хоботом поиграть? — отказывалось мое сознание верить, что вот этот вот крутой мачо сидел с поникшим хоботом три месяца.

— Не дури, Ленка. Если бы меня устраивали дрессировщицы, я бы за тобой не приехал, — глядя на меня снисходительно, вздохнул Слон. — Ни хоботу, ни мне никто больше не нужен, Киса. Нет в нашем зоопарке и наполовину такой, как ты. Поехали на море, Ленка.

— А дальше что? — упрямилась я, потому что просто поездки мне мало, потому что все еще не верю, что сам Слон притащился ко мне с цветами.

— А дальше я тебя от себя больше и на шаг не отпущу, Ленка. Без тебя мне вилы. Без тебя меня нет.

Глядя на очень упитанную женщину на пляже, чьи телеса свисали поверх купальника, словно перебродившее тесто, я мечтал откормить до таких размеров Ленку. Чтобы энтузиазма в изучении чужой страны поубавилось. Но ни ультра-инклюзив, ни десятки перекусов в кафешках не помогали мне справиться с задачей. Оттого я каждое гребаное утро в отпуске вставал, как солдат по приказу.

Дожив до тридцати с хвостиком, я и не подозревал, как, оказывается, мне сильно необходимо побывать на водопадах, в заброшенном городе миллиардеров и, конечно же, потолкаться на многочисленных рынках. Скрипя зубами отказываясь от предложений моей егозы остаться в номере. Ага, щас! Маячащий за спиной Ленки громила Витенька — единственное, что останавливает турецких ловеласов от попыток соблазнить мою девочку. Я и от их масляных взглядов на нее зверею настолько, что слово «убью» венами вздувается у меня на лбу.

Моему терпению пришел конец на очередном рынке, под заевшую пластинку Лены:

— Витя, может быть, этот костюм подойдет? Примерь! — тыкая в меня очередной мятой тряпкой, распоряжалась Елена Батьковна.

— Киса, а ты какого осла всеми этими тюками навьючить собираешься? — недобро прищурив глаза, поинтересовался я.

Ленка округлила глазищи свои, приоткрыла рот, наверное, собираясь назвать имя этого парнокопытного, но, скосив глаза на клетчатый баул у своих ног, передумала.

— В чем ты собираешься знакомиться с моими родителями? В кожаной куртке поверх спортивного костюма? — обижено забубнила Лена. — Мой отец таких… бандитов на дух не переносит! Да он на порог тебя не пустит!

Эту песню я уже тоже слышал, и надоела она мне не меньше. Если папаша не идиот, то знает, что время сейчас такое. Будь ты хоть семи пядей во лбу, но вся страна живет по законам улицы — либо ты, либо тебя.

И еще: Лена все обо мне знала прекрасно. Пусть не с первых минут знакомства. Видели глазки, что покупали, но не стоит давиться так, чтобы эти самые глазки повылазили.

Ни ей, ни мне.

— У меня есть костюм, Лена. Такой фарцы ты на этой помойке не найдешь, — рыкнул я.

Тут Остаповну снова понесло: «В Москве мы такое не купим!», «За такую Дольче Габану сам Габана удавится!», «На Лужниках эти вещи в десять раз дороже будут», «В этом костюме ты даже на приличного человека будешь похож»...

То, что никогда не видевшая дорогих и качественных вещей Ленка никак не может остановиться, я могу понять. То, что это все — поддельное фуфло по цене «Мерседеса», а она не видит, не знает, черт с ним. Но то, что она не понимает с первого раза, что ничего во мне менять не надо, начиная от внешности, заканчивая привычками, до нее не доходит. И это злит меня, потому что я хочу эту женщину в качестве женщины, а не матери!

— Ленка, я тебе не фраер вокзальный, чтобы в этой параше ходить! Поздно из меня домашнего мальчика лепить! Я такой, как есть! Ни лучше, ни хуже уже не стану!

— Господи! И словечки у тебя какие-то бандитские! Как ты будешь с моей родней общаться? — снова включила режим исправлений Лена, чем окончательно довела меня до кипения.

— С меня хватит, — устало прорычал я. Что она не вспомнила, что она не слышала? Какие слова? — Делай что хочешь. Я на пляж.

Сунув Ленке «барсик», я, не обращая внимания на ее лепет, двинул к выходу из этого провонявшего плесенью и пылью павильона.

Выудив из пачки последнюю сигарету, прикурил, прищуривая глаз и осматривая площадь перед рынком вторым глазом, по привычке, исподлобья.

За пределами платных торговых мест, как и у нас на рынках, расположились нищеброды с простым барахлом по типу блошиного рынка. Мое внимание привлекла весьма узнаваемая парочка бородатых бычар, которые наезжали на одного старикашку.

Поначалу я не собирался вмешиваться, допуская, что старикан торгует краденым и что-то задолжал своим поставщикам. Но подошел ближе, разглядывая его нехитрый ассортимент дешевых побрякушек и вслушиваясь в речь на незнакомом мне языке. Пацаны тем временем уже потеряли терпение, начав поочередно отвешивать старику ощутимых лещей, звон которых заставлял невольных свидетелей щемиться по стенам и ускорять шаг.