Турецкий мне не знаком, однако моего опыта хватило, чтобы оценить изделия, разложенные на коврике старика. Вся мишура явно сделана из недорогих материалов, кустарным способом. То бишь старикан сам, этими своими немощными ручонками крутит цепочки да кольца, зарабатывая гроши. Вспомнились наши ветераны, самая неподготовленная часть населения бывшего СССР, так же пытающаяся заработать на хлеб на задворках рынков, продавая нажитое имущество от стаканов до орденов.

Зная себя как облупленного, я только вздохнул, отшвыривая окурок. Закусила меня эта ситуация, до кишок изнутри выворачивая. Что за поколение дебилов растет по всему миру? Права Ленка Батьковна — Слона во мне не искоренить уже никогда.

А может быть, и не надо? Везде, как выясняется, нужен такой Слон.

— Эй, братва? Вы ничего не попутали? — хватая обоих за шкирки, встряхнул я немного горячих восточных рэкетиров.

Старик взмолился, то ли пытаясь меня остановить, то ли продолжая уговаривать своих обидчиков. Впрочем, через секунду нам троим уже было не до него, как только один из чернявых клоунов выписал мне в челюсть.

Вписываться в замес в чужой стране — отвратительно глупая затея. Даже если ты сотни раз будешь прав. Любая туристическая страна прежде всего в любом кипише будет винить самого туриста, дабы не очернять собственный имидж и не терять поток сезонного бабла.

Но попробуй объяснить это моему дурному нраву. Турецкая пыль взмыла в небеса от того, с каким упоением мы буцкали друг друга. Несмотря на мои богатырские рост и комплекцию, справиться с двумя не зассавшими головорезами было сложно. И, возможно, они даже завалили бы меня, ткнув перо под ребра, но нас остановил вой полицейской сирены с приближающегося автомобиля. Худощавый и прыткий пацанчик кабанчиком нырнул меж контейнеров, а того, что покруглее, я успел вырубить своим фирменным хуком до хруста костей.

Вскинутые стволы и громкий лай представителей правопорядка пробудил в душе шансон, и я готов был завыть «прощальную», но в этот момент старикан кинулся в ноги полицейским, отчаянно что-то крича.

Не знаю, что напел полиции старый, но меня только госпиталем пару раз припугнули, и, услышав мой отказ, молодчики с автоматами уехали, прихватив с собой чернявого пухляша.

— Спасибо, май френд, — на смешанном и корявом русском английском, слезно повторял дедуля, собирая в пыли разбросанные в процессе драки свои нехитрые товары. — Тешеккюрлер, аркадашим!

— Что, у тебя сыновей нет, чтобы защитить, дед? — похлопав по плечу старика, спросил я.

Тоже мне умник. А у тебя-то, Витенька, прямо семеро по лавкам? Потеряешь Ленку, ни одного не будет. Так и сдохнешь в канаве, опездол, никому не нужный.

Дед мне не ответил, потому как ни хрена не понял, наверное. И я уже собирался уходить, но старикан остановил меня, потянув за локоть.

— Давай, бери какой хочешь! — старательно вспоминая все слова на русском, дед с мольбой смотрел в мои глаза.

Вот же торгаш! Чуть без башки не остался, а завязывать не собирается. Хотя, может, ему просто жрать нечего, вот и сидит тут от безысходности. Присев на корточки, я пытался понять, какого буя я еще здесь, а не жарюсь на песочном пляже?

— Настоящий! Белиссимо, — втаптывал мне в уши седовласый, тыча в цепочку толщиной с якорную цепь. — Чок гюзель! Чок чок гюзель!

— Говно это все, дед. Понты дешевые, — ворчал я, шаря в кармане остатки денег. — Почем это колечко отдашь?

Не знаю, то ли мне по голове неплохо отгрузили, то ли мысль о сыне, о семье с Леной крепко засела в мозгах. Конечно, колечко со стекляшкой совсем не то, чего заслуживает моя королева неприятностей, но ведь дело не в цене. Будут ей и меха, и бриллианты, если захочет.

Достав из кармана две мятые купюры и несколько монет, протянул их старику.

— Хватит?

— Женщина? Любишь? — хитро прищурился дед и закопошился, роясь в своих одеждах.

Я почти состарился до его лет, когда он наконец-то вытащил из внутреннего кармана тряпичный сверток.

— Тебе, френд. Не плати. Дай женщина, и он твоя будет, — извлекая из тряпки охрененно тонкой ювелирной обработки камень в обруче розового и желтого золота, напутствовал меня этот Хоттабыч. — Твой доброта, мой доброта.

— Спасибо, старый. Завтра будь на месте, «мой доброта» вернется, — не стал я отказываться от такой эксклюзивной ювелирки, явно познавшей руку талантливого мастера.

«С разбитой рожей будешь предложение делать?» — съехидничал внутренний голос. А чо нет-то? Я же сказал — другим не буду. Пусть видит, что покупает!

По дороге в отель мой взгляд упал на знакомый зеленый крест и вывеску «Eczane». Хм… я всмотрелся и опознал уже куда более понятное «Pharmacy».

Будет тебе, Лена, подарок от Слона. А знаешь, сколько слониха ходит беременная?

Потирая руки, я зашел в аптеку, поулыбался. Миловидная фармацевт за стойкой понимающе кивнула и выложила на стойку пару склянок и стерильный бинт.

— Hello, do you speak English? — озабоченно спросил я, зная, что здесь велик языковой барьер за пределами отеля и рынков. Лекарства тут только по рецептам, вот и не окучивают клиентуру. Фармацевт сникла и предложила альтернативу:

— Дойч?

— Найн, нихьт, нет, — замотал я головой. — В общем, look at me, honey, — и я изобразил жестом женскую фигурку, а следом — беременный живот. — Йа or найн, ферштейн?

Я чуть не взмок. Не Слон, а клоун. Но, как ни странно, сработало. Бинт и склянки исчезли, зато на стойке появились две коробочки, на вид — с градусниками. Я затряс головой, мол, не то, давай по новой, фармацевт же что-то убедительно мне говорила, мешая немецкие и турецкие слова. Тьфу нахуй, что за стереотипы о русских? Или пьяный, или побитый, хорошо хоть сто грамм с порога не предложили.

В момент, когда я уже решил купить градусники и сунул руку в карман, где была какая-то мелочь, а потом уже продолжать делать выручку с нужным мне тестом на беременность, в аптеке появилась дама постарше. Фармацевт обернулась к ней, что-то тараторила, дама кивала и смотрела то на меня, то на нее.

Потом она взялась за дело.

— Sir, — сказала она веско, — pregnancy test, after sex. Ovulation test, before sex. Digital, original. You need them.

Краткость — сестра таланта продавца, пусть и косноязычная. Я вытащил из кармана деньги, положил на прилавок, и хозяйка аптеки выросла в моих глазах пунктов на пять, потому что вместо сдачи она дала мне еще один тест на овуляцию и два — на беременность. Я остался без ни шиша, но похуй, пляшем.

И если Ленка откажется, так и быть. Не то чтобы я считал, что беременность — лучший способ привязать к себе женщину, нет. Беременность — лучшее доказательство серьезности намерений и отношений.

— Денег нет, — сказал я пацану, который накинулся на меня у входа в аптеку с какой-то листовкой. — Отвали.

— Ноу мани, ноу хани! — зло выплюнул пацан мне в спину.

— За мани фальшивый хани, амеба, — буркнул я и уструячил в отель.

Там окончательно употел, требуя у персонала организовать столик на берегу с белой скатертью, лобстерами и шампанским. Мне эта мишура, конечно, как педали рыбе, но девочка моя заслуживает самого лучшего.

— Давай, сушеный, шевели ластами! Чтобы все на уровне было и ни одна падла не накосячила! Букет побольше, музыку послаще, понял? Ой не, попсу эту убери, — взвыл я, услышав пищащего на русском пацана. — Бритиш, амэрикан давай! Италиан! Говно какое…

Стаф только успевал калькулировать мои запросы, бегая по прибрежной части ресторана.

— Деньги брызги, делай давай, — закончив с деталями, добавил я и скрылся в аллее, ведущей к нашему с Ленкой бунгало.

Солнце уже катилось к горизонту, и нужно было успеть до заката притащить Лену в ресторан.

Но Лена была бы не Лена, если бы не учудила снова. Открыв дверь в номер, я в застыл в ахере. Весь пол был заставлен маленькими горящими свечами, тропинкой ведущими в сторону панорамного джакузи. Который, к слову, всю неделю простоял без дела, лишь в первый день Ленка там зависала, любуясь утопающими в зелени холмами.