Ива осталась совсем одна. Рябинка и Ручеёк жили и учились в столице. Вешней Вербы не было. Берёзка вышла замуж, да и не дружили они с Берёзкой настолько уж и близко. Отец тоже отчего-то не приезжал. Мать не простила её бегства из «Города Создателя» до сих пор, и видеть пока не хотела. Ива вдруг начала слабеть. Нога болела почти каждый день, и боль эта стала едва ли не привычной. К ночи она принимала капсулы Фиолета. Благодаря им, крепко спала, даже грустила как-то слабенько, всю рабочую смену проворно работала, пока к закату солнышка их действие не заканчивалось. Тогда вместе с болью наваливалась и тоска. А Фиолет всё не возвращался.

Однажды пришёл тот, кого она уж никак не ожидала. Поскольку дверь она не запирала до самой ночи, ожидая Фиолета, то Капа вошёл без стука. Он какое-то время бродил по её дому, осматривая его так, будто собирался здесь поселиться. Задев ногой, так и не раскрытую коробку с подарком бабы Вербы, он остановился и сел на диван.

– Ива, бросай своего бродягу. Я отлично знаю, что его почти никогда не бывает дома. Что он нигде не работает и живёт за твой счёт. Пока ты молода, ты можешь родить мне ребёнка, надеюсь, что здорового, а почему бы и нет? Ведь после целого года жизни со своим пришельцем, ты так и не понесла от него. Ясно, что это невозможно. Ясно, что он не человек, а оборотень. И каков он в действительности, ни ты, ни я знать не можем.

– Вишенка тоже не сразу понесла от тебя. А ты овладел ею, когда она была совсем ещё девочкой – подростком.

– Я знаю таких целителей, которые умеют вызвать выкидыш на раннем сроке, – нагло просветил её Капа.

– А! То-то Вишенка была такой худенькой. Одна грудь и была у неё пышной. Она постоянно теряла много крови. Ты заставлял её идти на такие муки! Злодей ты, Капа, и развратник!

– Скажем так, я её не принуждал к сожительству. Она сама влюбилась и стала ко мне приходить. И не помню я, что она была маленькой в то время. У неё грудь была как вымя, полное молока. Она тёрлась своим выменем, прижимаясь то к одному, то к другому. Как-то раз, когда я подошёл к ней в Храме, чтобы дать ей напиток для встречи с предками, она открыто заявила мне… Когда все отключились, она и сказала мне, что любуется на меня.

– Так прямо и заявила? Ну и самомнение у тебя!

– Самомнение есть у всякого человека, если он не животное. А она не первая, кто говорила мне об этом.

– Прямо в Храме тебе и говорили о том?

– Нет. Храм – сакральное чистое место. Его нельзя осквернять такими беседами. А вот в столице многие женщины говорили, что никогда прежде не видели такого статного красавца как я.

– Что-то я не помню, чтобы Вешняя Верба когда-нибудь говорила с тобою. Я же тоже всегда отдавала напиток Ручейку.

– Тебя и не было. Ты болела тогда из-за поломанной ноги. Нельзя нарушать традицию. За это Создатель пошлёт наказание. Вот он тебя и покарал.

– А тебя? За то, что ты нарушил традицию и воспылал похотью к юной девушке в Храме? – Ива вдруг подумала о том, что она сама же и дала Капе повод думать о том, что… – Неужели, ты решил, что я тоже приходила любоваться на тебя?

– Разве не так? – Нет! Нет! И не могла Вешняя Верба заявить тебе о том, что ходит в Храм Ночной Звезды только ради тебя. Ты всё это придумал!

– Я видел, как она вылила напиток на пол. Я её отругал, а она сказала, что приходит сюда не для того, чтобы бродить в мире, где и без напитка все окажемся когда-нибудь. «Для чего тогда»? Так я спросил. А она: «Для того, чтобы видеть тебя». Я сказал: «Ты дерзкая! Ты не смеешь и взгляд поднять на мага Храма Ночной Звезды! Поскольку я не магиня из Храма Утренней Звезды, которые и созданы для того, чтобы на них любоваться, когда они поют свои гимны весне и жизни. Тут Храм вечной Ночи». А она: «Ты пока не маг, и неизвестно, будешь ли ты им. А вот моим возлюбленным ты будешь». Вешняя Верба была одержима и распалена духом похоти, как и не всякая взрослая женщина. А это как заразная болезнь всегда перекидывается на мужчину. Сам мужчина, если он здоровый мужчина, а не больной фантазёр, первый не пристанет. Тем более мужчина – маг, тем более к юной девушке. На следующий вечер она пришла к реке у Храма и купалась там нагая. Хотя лето шло к убыванию своего жара, вода была как парное молоко. Мог я устоять? Если мне было к тридцати, а я всегда один? Я думал, что она с парнями всего уже попробовала. Она никогда не купалась в реке одна. Я часто видел с берега, как она вечно с кем-то визжала в воде. А тут она пришла одна. Ко мне. Вот я и дал маху. Оказалось же, что она была девственница. Поэтому я и жалел её столько лет. Жениться я не мог по своему статусу. А позволить ей стать шлюхой тоже не мог.

– Не могла она купаться нагишом! Никто так не делает. Ты сам её и раздел в тот вечер. – Поскольку Вешней Вербы не было, а сам Капа, похоже, сильно тосковал об утраченной любовнице, которой тайно услаждался не один год, все мысли их крутились вокруг Вешней Вербы. Да и Ива страдала, ничего не зная о неизвестной участи несчастной подруги.

– Она пришла тогда в Храм Ночной Звезды в таком платье, чёрном и облегающем, а в области груди была прозрачная вставка. И только две блестящие вышитые звезды закрывали её соски. Даже старый Вяз сказал ей после ритуала: «Девочка, зачем ты надела такое платье? Это нескромно». Она ответила старому магу: «Разве у вас не такое же чёрное одеяние со звёздами на груди? Я думала, что такой наряд будет уместен, чтобы почтить Создателя и за его ночную ипостась». Вяз едва не онемел от её дерзости. Никто ему в глаза не смеет глядеть, а тут девчонка с налитыми сиськами на виду смеет болтать такое! «Я бы поругал тебя, но ты слишком юная, чтобы понимать в какой соблазн ты вводишь окружающих мужчин. Куда смотрит твоя мать»? – Капа тяжело вздохнул и погрузился в молчание, уйдя в сладостные воспоминания о юной красоте утраченной подружки.

Мать Вешней Вербы никогда не следила за старшей дочерью. Она была обременена кучей других детей. Старшая дочь была как рабочая скотина в доме своей матери. Тут-то Ива и поняла свою личную вину в том, что она сама же уговорила свою мать Ракиту подарить Вешней Вербе то роковое платье. Отец Ясень любил свою Ракиту. Однажды он привёз жене из столицы чёрное нарядное платье, вышитое звёздами. Но то ли платье не оказалось впору, то ли ещё почему, вместо радости Ракита отругала дарителя. Платье было скомкано и убрано. Вешняя Верба одевалась хуже всех девушек в округе. Ива попросила у матери платье для подруги, сказав, что девочка будет носить платье на плотный лиф, чтобы скрыть грудь. Мать подумала, поломалась, но отдала. А Вешняя Верба с её рано поднявшейся тугой грудью, с губами –яркими вишенками, с её гибкой стройной шеей и высоким ростом, была пока что недоразвитым подростком по своему уму. Она пошла в Храм Ночной Звезды, поскольку сочла платье подходящим из-за чёрного цвета и вышитых звёзд. Да и покрасоваться на людях ей хотелось и не хотелось портить столичный шик старым затёртым лифом, поскольку нового у неё не было. И молодой зрелый помощник мага, увидев эту черноволосую белую лебедь в чёрном оперении, едва не ослеп. Она воспалила его фантазию, она приходила в его сны одинокими ночами. С тех пор его обжигающие глаза всюду преследовали девушку – лебедь. Когда она купалась недалеко от Храма Ночной Звезды в Светлом Потоке, в короткой купальной юбочке и в плотном облинявшем лифе, брызгаясь, играя и визжа со сверстниками, он сидел неподалёку. Когда она носилась и щипалась с мальчишками у опушки леса на праздниках, разрумянившись и разлохматив длинные волосы, он сидел неподалёку и следил за нею. На ней было уже совсем бедное платье, поскольку мать Вешней Вербы послушалась старого Вяза и продала то, чёрное и дорогое, да и деньги были не лишние. Но самой Вешней Вербе взамен не купили ни одной новинки. Она так и носилась в своём старье, не теряя от того своей жизнерадостности, своей лебединой шеи, гибкой талии, резвых ножек. Она не могла не замечать преследований красивого помощника мага. Она ответно влюбилась первой и чистой влюблённостью, как и бывает в первой юности. Телесные мечтания ещё не приобрели грубости и явности, они были как облака – легки и белы, невнятны и непостоянны. Зрелый помощник мага вместо посещений тайных притонов в столице, где и удовлетворял своё сладострастие, приобрёл себе безотказную доверчивую, розовощёкую наложницу. Старый Вяз только вздыхал и кряхтел по ночам за тонкой перегородкой, ничуть не осуждая приёмного сына, поскольку и сам был в молодости тайный ходок, но жалел саму девушку. Вешняя Верба весьма быстро похудела, лишилась румянца, хотя грудь всё также зазывно распирала её дешёвые платья. Тайный любовник был скуп и не баловал её дарами. Он пользовался ею бесплатно. Даром был он сам. Да и не важны были ему её наряды, поскольку он и так обладал всеми скрытыми прелестями её тела и отлично знал о её крепкой привязанности к себе, любимому, и о чистом простодушии послушной его желаниям девушки.