– Сирт? Когда же он успел стать твоим женихом? – ещё больше поразилась Инара. И те самые металлические острия блеснули в её тёмно-синих и глубоких глазах.

– Да я же смеюсь. Какой Сирт? Зачем он мне?

– Кто же тогда твой жених? – не отставала Инара. Причём, она обращалась к ней как человек, имеющий власть допрашивать всякого, кого и считает нужным допрашивать. – Где он? Почему оставил тебя одну в месте, которое ты считаешь опасным?

– Сколько вопросов сразу, – улыбнулась Ландыш, отчасти паникуя при мысли, что явится Владимир, а Инара его увидит. Она поднялась с поваленной колонны или балки, взяла куртку Владимира, отряхнула её и направилась на выход, к тому самому пролому в стене, куда они и вошли недавно вместе с Владимиром. Инара засеменила за нею.

– Я могу довезти тебя туда, куда ты и собралась. Я на своей машине, – не отставала Инара.

– Не надо. Мой друг сейчас придёт. – Ландыш остановилась. Инара буравила её твёрдым и подозрительным взглядом, мало сочетающимся с её чудесно-белым и тонким личиком.

– Ты бы шла, – предложила ей Ландыш. – А то я ревнивая. Вдруг твоя красота впечатлит и моего друга? А я им дорожу.

– Считаешь меня красивой? – Алые губки Инары тронула улыбка удовольствия от комплимента. Глаза стали мягче, и стало очевидно, как она молода, а поэтому не может быть ни настолько уж умной, ни настолько уж и властной. Она всего лишь разыгрывала роль некой, образно говоря, «владычицы морской», или примеряла её на себя. – Но тебе не стоит опасаться меня. Я никогда бы не стала претендовать на чужих женихов. Я и своих-то женихов устала шугать.

– Имеешь в виду Сирта?

– Ты что-то заметила в тот раз? Или он что-то тебе сказал?

– Ничего он мне не сказал. Но я заметила, что ты ему нравишься. Сильно нравишься, – Ландыш вовсю старалась, найдя её чувствительную струнку.

– И что ты о нём думаешь? Как он тебе? – не удержалась Инара.

– Отличный парень. Добрый, умный, глубокий. А то, что любит играться, это от молодости, развитого воображения и сильного темперамента, так я думаю.

– В целом ты неплохо его угадала, но… – глаза Инары заискрились возбуждением, которое всегда поймёт женщина. Сирт точно не был ей безразличен, как она изображала в прошлый раз. – Но он нисколько не добрый. Он аморфный, он может быть и очень недобрым, если ситуативно… Он таскается по таким негодным местам планеты, что научился убивать тех, кто реально уже опасен для всякого, кто движется. Он сам же любит болтать о своих жутких приключениях, о своей прыти там, где любой зазевавшийся обречён на погибель.

– Так он исследователь или авантюрист? – спросила Ландыш.

– Ни то, ни другое. Он ненормальный бродяга. И эта его игра в брошенного жениха меня злит. Я вовсе ему не отказывала, да и не могла. Ведь предложения от него и не было.

– Как же тогда твой почтенный отец считает его верным своим помощником в не самых простых делах, суть которых мне неизвестна, но приблизительно понятна…

– Да что тебе понятно? Сам по себе Сирт – ничтожество! Он что-то значит только рядом с Руднэем… – в её звучном высоком голосе возникли какие-то шипящие нисходящие звуки, – Что может предложить такой женщине, как я, тот, кто обречён быть только вспомогательной функцией для других, властных уже не по дурацкой только игре? А Сирт только и может, что разыгрывать простодушных и несведущих людей своей напускной значимостью.

Тут Ландыш разглядела то, чего не увидела в полутёмных руинах. На шее Инары болталась на кручёном шнурке, в чьё плетение были искусно вставлены золотые крупинки, крупная и сияющая фиолетовая друза. – Любишь камни? – спросила Ландыш.

– Нет, – ответила Инара. – Как можно любить камни? Они же не ответят тебе взаимностью. – Проследив направление взгляда Ландыш, она схватилась тонкой и бело-фарфоровой рукою за своё украшение. – Памятная вещь. Только и всего. Порой я и не помню, где он у меня валяется. Вдруг найду случайно, тогда и нацеплю на себя. Вроде бы, женщина, а женщине положено себя украшать всякой никчемностью. Твоё зрение захвачено столь пустой вещичкой?

– Если не любишь украшения, зачем оно тебе?

– Друг подарил. Боялся, что я его забуду. Говорил, что его всегда и все забывали.

– Где же он теперь? – просто так спросила Ландыш.

– Где-то, где я никогда его уже не найду, – ответила Инара.

– Умер? – довольно равнодушно спросила Ландыш.

– Понятия не имею, – ответила Инара.

– И что, он был прав? – уже заинтересованно спросила Ландыш. – Ты его забыла?

– Не совсем. Иногда я всё же его вспоминаю, – ответила Инара, став задумчивой. – Его звали Фиолет. Кажется, была и какая-то сложная приставка к имени. Я забыла. Так что и само имя я помню лишь наполовину.

– Фиолет? – уже взволнованно переспросила Ландыш. – Не Арнольд случайно?

– Вроде бы… – Инара отвернула лицо в сторону леса, делая вид, что наблюдает за перемещением птиц среди кустарниковых растений. – Я не удивлена даже этому. Я вообще уже ничему не удивляюсь за последние дни. Я не удивилась бы и тому, что он тебе нравился. А то, что мы подумали об одном и том же человеке, я и не сомневаюсь…

– Нравился? Вряд ли он мог мне нравиться. Я, как меня потом уверяли, никогда не видела его живым.

– Непонятно, – Инара вцепилась в Ландыш потемневшими и пронзительными глазищами, словно бы пыталась ими взломать коды её глубинных тайников. – Кто уверял? В чём? И если ты не видела его живым, то выходит, видела мёртвого?

– Нет. Я видела всего лишь его голограмму. Хотя не знаю, кто или что транслировало то кино. Никто из наших так ничего и не понял, а теперь уж и не узнает о том никогда. Так что и не спрашивай. Тайна никогда не будет раскрыта. Почему я откровенна с тобой?

– Потому что я того стою! – ответила она самоуверенно, – Потому что ты сразу поняла, как девушка необычная и умная, что я не та, с которой можно столкнуться где-то в уличной толпе. Но мне трудно тебя понять. Каким же тогда ты видела Фиолета? И кто тебе сказал, что он был именно тем Фиолетом, о ком говорю я? – почти прошептала Инара.

– Твой камень-украшение об этом и сказал. Это же земной аметист! А может, и нет. Камни повсюду похожи, если ты не подвергаешь их спектральному и прочему структурному анализу. Но его имя вряд ли настолько уж и распространено, даже учитывая тот разброс миров…

Инара резко перебила её, – Каким же ты видела Фиолета? Живым или? Мне трудно осмыслить то, что ты иногда бормочешь. Речь твоя не всегда внятна.

– Каким? – она невольно задумалась. Инара пронзительно вглядывалась в её лицо птичьим встревоженным взглядом, лишённым понятных человеческих чувств. На то она и была инопланетной птичкой! Ландыш не собиралась ни о чём ей рассказывать, а однако ж…

– Можно сказать, что бесподобным. Длинноволосым, с фиолетовыми глазами, довольно бледным, всегда задумчивым и редко весёлым. Я столько слёз выплакала, и о нём в том числе…

– Это он! Тебя связывали с ним некие чувства? Почему ты плакала о нём? – допрашивала она, а Ландыш послушно отвечала, будто стояла перед судом. Не в Инаре было дело, оно заключалось в самом моменте провала Ландыш в то прошлое, что и сгинуло на Ирис…

– Если ты подумала, что меня с ним связывало нечто большее, чем дружба, то не так! Он был друг. Один из числа моих немногочисленных друзей. Он был часть нашей родной команды там, откуда до Родины добраться, казалось, невозможно… И вот, так и вышло. Не суждено ему увидеть никогда ни родных мест, ни своих домочадцев… и не только ему…

– Я и в голове не держу таких мыслей, что Фиолет мог быть твоим возлюбленным!

– Думаешь, что только твоим он и мог быть? Все мужчины, на кого ты соизволила взглянуть хотя бы раз чуть внимательнее, сразу же становились твоим личным имуществом? И если меня всегда интересовала тайна Фиолета, то твои тайны ничуть! – Ландыш сказала то, что и думала, а вышло, что она оскорбила Инару. Та сцепила губы в узкую и змеевидную линию.

– А меня твои тайны, напротив, очень интересуют, – прошипела она. У Ландыш возникло желание бежать от навязавшейся спутницы поскорее. Она сделала маневр круто в сторону от шоссе, чтобы Инара отвязалась и шла себе, куда и хотела. Но Инара шла за нею, явно не желая отставать.